Сказ о Тверском Отрочь-монастыре начало

Это поэтическое переложение с древнерусского.
Буду публиковать по частям: воспринимать с экрана длинное произведение довольно трудно и вряд ли полезно для зрения.


По весне, по красне
Разыграется Волга-река.
В золотой вышине
Зазвенят надо льдом облака.
Зазвенят колокольцами
Монастыри
В малых селах тверских
И в самом древнем граде Твери.

А где в Волгу впадает
Веселая речка Тверца,
Там, как солнце, сияют
Соборы в лучистых венцах:
То святая обитель
Издревле приветствует нас,
То святой монастырь,
О котором и будет наш сказ.


В те лета стародавние княжил в Твери золотой
Князь великий – сам свет-Ярославич Тверской.

Велика, дорога, благолепна Тверская земля,
И владенья бескрайни – луга, да леса, да поля.

Удалая, большая дружина у князя была,
Княжью волю блюла от села до другого села.


Был у князя великого отрок в дружине, и с ним
Князь был дружен особо;  и отрок был всеми любим –
Смел, красив да удачлив, всегда рядом с князем, и тут
Скажем мы, что Григорием верного друга зовут.
Доверял князь Григорию, пуще других привечал,
И по селам своим, как посла от себя, посылал.


Вот однажды – не поздно, не рано, - а время пришло,
И случилось Григорию выехать в княжье село.
То село на высоком на волжском стоит берегу,
В том селе дань собрали для князя – и ждут-берегут,
В том селе обирают бруснику по жбану с куста,
То село звать Едимново, речь же о нем неспроста.


Нет в Тверетчине краше и нету пригожей села.
Что ни слово – то песня, и жизнь у села весела.
Как стоит то село высоко у великой реки,
Как живут в нем купцы-молодцы, удальцы-ямщики.

А красавицы здешние так, говорят, хороши –
Чуть украдкой взглянут – будто Волга коснулась души.
Родники у запруд исцеляющей силою бьют …
Только князь Ярослав не бывал самолично и тут.
Много дел-то у князя в Твери, много дельных забот.
Надо ехать в какое село – он Григория шлет.


Вот на Волге Едимново; едет Григорий сюда.
Вот и сельская церковь стоит на краю у пруда,
Вот ведут угощать Гришу в горницу к пономарю,
А о пономаре не случайно я вам говорю.

Пономарь Афанасий  известен, дороден и добр,
Дом его хлебосолен, – ни братин не счесть, ни ендов.
Говорят здесь, в Едимнове: много красавиц у нас,
Только дочь Афанасия всех затмевает сейчас!
Кто увидит ее, кто узреет ее – тот погиб:
Будто чайка в полете – бровей самовластных изгиб,
Будто липовый мед ее кожа – прозрачна, мягка,
Будто матушка-Волга – и тонка она, и гибка,
Будто спелость рябины – горят ее губы, манят,
А глаза – будто звезды… додумайте все без меня.

Лишь разочек в Едимнове мне побывать и пришлось…
Да, едимновских краше и нынче нигде не нашлось!
Только нету к Едимнову нынче проезжих дорог.
Разлилася река, заступила на каждый порог,
Разбежались купцы кто куда, не поют ямщики.
Лишь красавицы смотрят на волны раздольной реки…

Лишь на лодке к Едимнову нынче возможно пройти,
И для княжьих посланцев теперь – ни дорог, ни пути.
А в тринадцатом веке – дороги, простор, благодать…
Афанасьеву дочку послу довелось увидать.


Как увидел посол Афанасьеву Ксению-дочь,
Так и думает думу одну  вечер весь и всю ночь:

«Как бы заполучить мне, Григорью, такую жену? –
А иначе всю жизнь  буду жить у мечтанья в плену!
Аль я сам не пригож, аль я сам не хорош? – Ничего!
Афанасий же прост – нету знатной родни у него;
Княжий друг – не иголка, для многих желанный жених!
Быть не может, чтоб толка не вышло из думок моих!
Разве что - осерчает мой князь да прогонит меня…
Помолчу, ничего не скажу до заветного дня!
Если сладится свадьба – тогда лишь откроюсь друзьям!»

Рассуждать так же здраво порою полезно всем нам!


Продолжение следует.