Мохаммед Диб. Скиталица земная

Родился в 1920 году в городе Тлемсене. Как и Катеб Ясин, считается одним из наиболее популярных алжирских романистов и поэтов. Нашим читателям знаком по переводам романов «Большой дом» (1956), «Пожар» (1956), «Ремесло ткача» (1957), «Африканское лето» (1962). Автор более поздних романов «Путь к дикому берегу» (1964), «Танцует король» (1968), «Хозяин охоты» (1973), «Авель» (1972). Большой мастер формы, умеющий с помощью удачно найденных языковых приемов создавать особую эмоциональную атмосферу. Сборники стихов: «Сумрак хранительный» (1961), «Вселюбовь» (1975).


СКИТАЛИЦА ЗЕМНАЯ
Когда, на изломе ночи,
Тепло свое проношу я
По колючим вершинам
И на глазах рассвета
Сбрасываю одежды,
Чтоб воду почтить дневную,
Мой край мне кажется дивным:
В нем столько свободных вздохов,
Столько олив шумящих,
Что я не могу не петь.

Земля, спаленная зноем,
Черная моя матерь,
Не брось меня на съеденье
Времени, лютому зверю,
Услышь мой голос,
Струящийся меж деревьев,
Будящий сонных быков.

Поступь летнего утра
Беззвучней самой тишины,
А я как будто на сносях,
О Земля, моя матерь,
И женщины в отдаленье
Ждут, когда я закричу.

Почему,— говорят,— почему же
Ты стучишься в чужие двери,
Как оставленная супруга?
Почему блуждаешь, стеная,
Когда рассвета дыханье
Начало понемногу
Согревать вершины холмов?

О, сестры, я дочь Алжира,
Я, может быть, неприметней
Всех дочерей земли,
Но голос мой не устанет
Взывать к вершинам и долам.

Я спускаюсь с Ореса,
Отоприте мне двери,
Женщины, мои сестры,
Дайте воды родниковой,
Дайте меду с ячменной лепешкой.

Я пришла вас проведать,
Я принесла вам счастье,
Вам и вашим детям;
Пусть же ваши младенцы
Крепнут и подрастают,
Пусть ваш хлеб колосится,
Пусть ваша опара всходит,
Пусть все у вас будет в достатке,
И счастье да будет с вами.


АНТВЕРПЕН
Незримое солнце, блуждая во тьме этих вод,
Сернистыми стрелами бледные метит высоты,
Пронзает угрюмых пакгаузов адские соты,
Сквозит под мостами, где мечутся чайки вразброд.

Буксирный кораблик, огромный ведя пакетбот,
Ретивой кобылкой спешит одолеть повороты;
На баржах стирают белье — там иные заботы;
Над доками дымное марево в небе плывет.

Без устали машут руками подъемные краны,
Стенанья сирен то и дело звучат сквозь туманы,
И душу небес раздирает их горестный вой.

Мазут на воде, над водою его испаренья,
В бессолнечном воздухе блоков скрипучее пенье,—
Мелодии эти сегодня повсюду со мной.


НЕ СНОМ ЛИ ТО БЫЛО
Не сном ли то было? Над тихой рекой,
В часы, когда ночь разверзает провалы;
Меж воздухом, камнем и зыбью усталой,
Я жизнь провожал, предвкушая покой.

Не сном, а всего лишь отсрочкой мгновенной.
Зловещими чарами дышит вода;
Без оклика, молча, смотрите туда,
Туда, где во тьме проплывает он Сеной.

Лицо, словно саваном, скрыто волной,
Никто — даже зябко дрожащая ива —
Из сомкнутых уст не услышит призыва.

С одной лишь окоченевшей луной,
Несущей полночную стражу в столице,
Он сможет тоскою своей поделиться.


ПРОСВЕТ
Появляются птицы.
Разгорается пламя,—
Это женщина с сомкнутыми глазами.

Бесприютна, безудержна, безымянна,
С незрячим блуждающим взглядом,
Только свежестью моря она одета.

Но внезапно опять появляются птицы,
И удлиняется это пламя,
Еле зримое в глубях спальни.

Это море,
На руках держащее сонное солнце,
Ни восток, ни север, ни мель, ни кормило,— а море.

Только море, кромешная эта нежность,
Ниспадшее с неба свидетельство звездных увечий,
Нагота, одиночество, шепот предчувствий.

Только море
С угасшим взглядом —
Безбурно, безветренно, безымянно.


СЧИТАЛОЧКА
Один.
С огнем игра,
С ножом — пора
Разъятых далей.

Два.
Глаза живых
Красноречивей
Лютиков обреченных.

Три.
Тень и заложник,
Заложник и тень,
Что же дальше?

Четыре.
Снег идет.
Тишина.
Один заложник, тень одна.

Пять.
Пригоршня снега.
Прочее взято.
Прочие взяты.
 
Шесть.
Смерть,
Ни там, ни здесь,
Глаз на нас.

Один, два,
Три, четыре, пять,
Шесть казненных.

И т. д.


ГОЛОС
Утро веки приоткрывает
В одиночестве и тумане,
Среди редких степных цветов.

Вдалеке горит сухотравье,
Голубая дымка трепещет,—
Или женщина там идет?

Я смотрю на рыжие долы:
Не они ли мне помогают
Непреклонность в сердце сберечь?

Чей-то ясный голос внезапно
Окликает меня из бескрайних
Напоенных светом пространств:

«Чередою проходят годы
И века, но я неизменно
Остаюсь такою же юной,

Как росистое это утро
Ледяное. Люби меня!»
Ветер тихо вторит: люби...


ЗАНИМАЕТСЯ УТРО
Занимается утро — окрестность
Вся в потеках крови и ветра,
Молчанья и бледных зорь.

Чей-то нежный голос витает
Без конца над долиной синей,
Все распалось — как дальше жить?

Затянул жилье мое иней,
Воет ветер — но ты мне шепчешь,
Что не вечно изгнанью длиться,

Что мята вновь серебрится,
Что смоковница плодоносит,
Что не вечно длиться тоске.

О девушка с сердцем скорбным,
В лютую нашу пору
Ты одна умеешь так петь.


* * *

Когда я просыпался,
Чуткие звезды,
До синевы побледнев,
Распевали под ливнем.

Дождь колыхался,
Отливая кровью,
Отгородился город
От камней и деревьев.

Нужно было дождаться
Иной весны и звезды,—
Тогда туман разойдется.
Пока же я брел наудачу.