Воспоминания Айрин

*решила выложить прозу*

«Ты – ничтожество. Тряпка. Ты ничего не можешь. Не в твоих силах даже зародить любовь…»
– Заткнись! – кричит Айрин и сильнее зажимает руками уши.
Эти голоса преследуют ее уже очень давно, но в последнее время они стали явственно громче. Ей часто кажется, что это голоса близких ей людей, но отказывается верить, что те, кто ей дорог, хотят сжить ее со свету. А голоса все настойчивее просят ее поступить единственно верно… Только они еще спорят между собой, не могут решить, что будет лучше: спрыгнуть с моста или броситься под колеса автомобиля… А Айрин увядает на глазах: мертвецки бледная кожа, испуганный, но практически безэмоциональный взгляд, сомкнутые посиневшие губы. Она терпит. Из последних сил. Ей не хватает совсем немного, чтобы воспользоваться «дружескими» советами голосов. Она не может. Как бы там ни было, у нее есть семья, родители, которым она  причинит неутолимую боль, если решится…
– Айрин, – зовет Хелена, приоткрывая дверь детской спальни. – На столе горячий обед. Присоединишься?
Айрин смотрит затравленно, разжимает уши и качает головой.
– Я не голодна. – Самая популярная фраза в последние несколько недель. Порой проскакивают «не могу» и «не хочу». Но все же предложения поесть более часты, чем другие.
«Спасибо» девушка произносит уже про себя. Она боится, что вся ее реальность – это ненавистные голоса, а Хелен, Тим и Мэг – игры ее больного воображения. Она не хочет быть благодарной сводящим с ума голосам.
Ей двадцать, почти, два… Через полтора месяца в ее доме соберутся друзья и близкие, будут дарить ей подарки, произносить красивые стихотворные пожелания. Но это все «голоса», это их проделки. Они специально издеваются над ней, играют…
Звонит телефон. Помимо других звуков она еще разбирает его звон. Достает его из-под одеяла и несмело шепчет в трубку «Алло», оглядываясь по сторонам.
– Привет, Айрин! – звучит главный из голосов и ее бросает в жар и холод… – Как ты?
Что? Она даже не сразу понимает, что «голос» слышен не в голове, а из телефонной трубки.
– Все хорошо, – усмиряя истерику, тихо говорит девушка и ложится на кровать, к подбородку подтягивая одеяло. – Как твое самочувствие?
– В порядке. Устала на тренировке, но это не важно.
Айрин плохо, у нее кружится голова и больно стучит в висках. Ей не хочется говорить и слышать. Сбивается дыхание. И мерзкий голос вновь звучит в ушах.
«Знаешь, мне так хорошо без тебя, даже стало легче дышать. Ни заботы о тебе, ни беспокойства не нужно проявлять. Ты была грузом, я рада, что избавилась от столь ненужного объекта. Моя жизнь запестрила красками. Зачем мне убогая, если у меня есть принцесса? Кстати, мы снова вместе».
– Хватит, – тихо произносит Айрин в трубку.
– Что? – удивляется собеседница на том конце провода.
– Прости, мне нужно идти, мама зовет, – неуверенно проговаривает она. – Потом созвонимся.
– Да, хорошо. – И гудки. Ни тебе «пока», ни тебе «прощай».
Только Айрин знает, что «потом» – не будет. Она сидит и смотрит в потолок. Она никогда не думала, что будет испытывать страх перед словами Мадлен, перед ней самой. Айрин до сих пор не может понять, как такой хрупкой организации человек, мог так ужасно повлиять на ее жизнь. Такая хорошая, светлая, добрая Мадлен…
Айрин все время вспоминает то время, что они проводили вдвоем… Вспоминает и улыбается. Прогулки по ночному городу, бессонные ночи и тот поход в кино. Как они смеялись! А теперь несколько фотографий формата три на четыре являются едва ли не единственным доказательством того, что это был не сон… А их поездки, каждая из них – маленькое романтическое приключение. Ей сейчас всего этого очень не хватает… Айрин вспоминает, улыбается и плачет. Ей страшно. Ее сердце разбито, уже в который раз. Его разбила та, что прежде смогла залечить, нашить заплатки на изувеченные чувства. Теперь она не знает, кому доверять. И можно ли? Ее все бросают. Бросают именно тогда, когда ее руки широко разведены в ожидании объятий. Она не ранена. Скорее, она убита. Айрин закутывается теплее в одеяло и отворачивается к стенке. Ей холодно и мерзко. Она противна сама себе, что уж говорить о Мадлен. Она ее почти понимает. Почти. Не понимает только, почему девушка ее так долго терпела, мирилась со своей участью?..
«Мне просто было тебя жаль. Ты такая вся жалкая, одинокая. И так мечтала о чувствах…»
– Взаимных, – зло шепчет Айрин.
«Да-да, взаимных, – издевательски насмехается голосок. – Вот я и решила тебе помочь. А ты – неблагодарная. Чем ты думала меня удержать? Красотой? Не блещешь. Талантом? Обделена. Чувством юмора или эмоциями? Скудно-скудно. И вот теперь объясни мне, почему я должна остаться с тобой?»
– Я тебя люблю, – робко произносит Айрин в подушку и сворачивается в клубочек. – Мне плохо…
Ей действительно плохо. Она очень хочет забыть, но боится. Ей кажется, с ушедшей памятью погибнет часть ее самой.
«Теряешь сноровку. – Громко звучит над самым ухом и девушка в испуге подпрыгивает. Но в комнате, кроме нее, никого нет. – Ты меня боишься? Но я же не посоветую плохого. Разве привлечь ее внимание – это плохо? Ты этого ли не хочешь? Себе по правде признайся. Я предлагаю быть оригинальной: топиться и резать вены не станем, заезженно. А вот отравиться не сильно анальгетиками или случайно под машину попасть! Совсем другое дело же, ну. Соглашайся».
Айрин трясет головой и осторожно встает с кровати. Идет на кухню. Хелен, Мэг и Тим замолкают, заметив ее присутствие. Девушка набирает стакан воды и вновь удаляется восвояси. Закрывает дверь комнаты, достает из письменного стола пластинку успокоительного.
«Наконец–то, ты меня послушалась! – Возликовал голос. – Давай, ты же знаешь, шесть этих маленьких таблеточек – и исход летален. Давай для начала пять и скорее бери телефон. Нужно ей позвонить, что бы она знала, как тебе плохо, что бы она почувствовала себя виноватой, что бы захотела примчаться. Ты же знаешь, чувство вины – сильнейшее из всех известных».
Но вопреки советам Айрин выпивает только одну таблетку, подумав, выпивает еще одну. Она мертвецки хочет спать. Успокоительные должны помочь. От этих таблеток становится легко в голове, немного клонит в сон, а главное, на несколько прекрасных часов ее покидают голоса.
Она заползает обратно в кровать, с головой укрывается одеялом и старается ни о чем не думать. Тикают часы…

Оторвав голову от подушки, Айрин понимает, что уснуть не удастся. Поэтому она одевается, натягивает на пуловер холодную кожанку и, бросив через спину «я гулять», выходит на площадку подъезда. Она хочет отвлечься, поэтому сегодня гуляет без музыки. Слишком многое ей напоминает о былом.
Морозный ветер сразу же принимается трепать ее волосы, лишь нога ступила на крыльцо. Как ни крути, а зима. Сколько на эту пору было возложено надежд… Все пошло прахом. Ни одна не оправдала свое существование.
Немного заснеженный проспект сиял огнями фонарей. То, что темнее рано, несомненно, плюс. Ей кажется, что во тьме меньше суеты. Она любит бродить по улицам, лишь бы где. Это сейчас Айрин ничего не хочется и не можется, а раньше… Только все в прошлом. Даже тот человек, который подарил мечту, сейчас не друг – не враг. Но от его отсутствия очень больно, а внутри холодно и пусто. И если бы не хотя бы слабая привитая ей мораль, Айрин давно бы похитила Мадлен. Заперла бы в комнате и не отпускала: терзала и утешала, говорила с ней, успокаивала, уговаривала, заставила бы научить  себя как правильно ее любить. Нежную, хрупкую Мадлен… Или убила бы, с особой жестокостью, в состоянии аффекта… А после рыдала бы над телом, безутешно обнимая тонкие плечи. Потом бы и себя убила без сожаления. Они навек остались бы вдвоем, но… Айрин не решилась даже предложить все начать сначала, не смогла попросить помощи, что бы все исправить. Что уж говорить об убийстве? Это слишком серьезный шаг. Это грех, не смотря на то, что в бога она не шибко-то верит, но Мадлен… Причинять боль ей… Айрин скорее истязает остатки своей души, растаскает на куски, затаскается по рукам, сопьется, смолчится, но ни за что и никогда не причинит боль той, кто ей дороже самой себя. А мысли об ее убийстве – бред.
«Что ты, что ты, какой же это бред?! Это отличный план! Тебе осталось только заманить ее, например, той же самой попыткой суицида. Она обязательно на это купится, она же добрая, сострадательная.»
– Заткнись! – шипит девушка и, резко обернувшись, сбивает с ног шедшего за ней парня. Он изумленно глядит на нее, а в ее ошалелых глазах испуг. Она пятится, падает, быстро встает и бежит без оглядки. В воздухе висит ее тихий всхлип «простите».
Что же происходит? Почему она больше не может контролировать эти чертовы голоса? Айрин боится, что когда-нибудь не сможет им сопротивляться и совершит ужасные вещи, нечто непоправимое. И тогда даже ее жалкое существование потеряет малейший смысл.
«Я же говорила, что ты ничтожество, – с изящной наглостью утверждает самый громкий голос в  голове. – Ты трусишь. Ни на что не способна. Какие же ты собиралась поступки совершать? У тебя даже нет сил признать, что ты никому не нужна. Что ты на обочине дорог все тех, кого любишь. Ты жалкая пародия на человека. Ты не стоишь того, что бы жить, и уйти нормально не можешь. Тьфу… Слабачка!»
– Заткнись! Заткнись! Заткнись!!! – с каждым словом Айрин старалась избавиться от ненависти, но за каждым выкриком лишь теряла силы. В глазах мутнилось, кажется, успокоительное начало действовать. Как не вовремя, дьявол, как все не вовремя.
Горькие слезы замерзли на щеках, ноги перестали слушаться и последнее, на что хоть как–то реагирует мозг, это крик «подожди!». Девушка оборачивается, что бы разглядеть зовущего, но вокруг лишь молочная пелена. Чувствует толчок. Глухой удар. Визг тормозов. И тишина – темнота.

«Все–таки, послушалась. Молодец, правильно поступила».
«Но это ничего не меняет. Ты по-прежнему остаешься собой».
Айрин медленно открывает глаза. Перед взором предстает белесый потолок и белоснежный прозрачный балдахин. Она знает, что ей это кажется, но не хочет отпускать наваждение. Когда оно проходит, Айрин опускает глаза и видит четыре размытые фигуры.
– …Это просто шок, серьезных повреждений нет, ушибы…
– Слава богу. А рука?
– А с руки мы через две недели снимем гипс, небольшой перелом... Так что все в порядке.
– Хорошо, спасибо вам.
– Не за что, всего доброго.
Закрывается дверь, кто-то гладит девушку по руке и она осторожно поворачивает голову.
– Мам, – ее голос тих и сух.
– Айрин, милая! Тим! – слезно восклицает мама, и отец подходит с другого бока больничной постели.
– Наконец-то.
– Что случилось? – шепчет девушка, фокусируя взгляд. – Я в больнице?
– Да, милая. Но уже все в порядке. Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю, мутит немного и голова…
– Это хорошо, – подхватил кто-то, кого она не видела. – Если бы ничего не болело, было бы подозрительно.
Когда фигура приблизилась, Айрин почти смогла разглядеть высокого темноволосого парня. Он положил небольшой, но тяжелый пакет в ноги.
– Это апельсины. Тим сказал, ты их любишь.
Девушка неуверенно поворачивает голову к отцу, потом к маме, и шепчет:
– Кто… он?
– А разве вы?.. – удивленно поворачивается к парню Хелена, но он ее перебивает.
– Мы, к сожалению, не успели познакомиться. Меня зовут Сэм.– Он легко прикоснулся к руке девушки.
– Айрин. – Ее голос становится все тише и спокойнее. – Что с рукой?
– Это так, – махнул он здоровой конечностью, – пройдет.
– Ладно, милая, ты отдыхай, – заговорил отец. – Мы позже придем, хорошо?
– Да, – отстраненно произнесла она и замерла.
Сквозь больничное окно на нее смотрела девушка. Взгляд незнакомки был встревожен. Она стояла у стены напротив палаты и сжимала в руках шапку. Что-то встрепенулось у Айрин в груди, когда девушка приблизилась к Хелен. На какие-то доли секунд. Когда же ее родные скрылись из вида в извилистых больничных коридорах, незнакомка осторожно приоткрыла дверь. Сделала пару шагов и остановилась.
– Зачем ты?.. – Ее уверенный голос сник, и она нервно обняла себя за плечи. – Ты меня настолько ненавидишь?
– Нет, – громко сказала Айрин, сердце которой билось быстро-быстро. Она не знала, почему так разволновалась, но казалось будто что-то ускользает от ее внимания, будто бы забыла что-то очень важное… – Я… Я вас… Простите, мы знакомы?
– Зачем притворяешься? Думаешь, мне не больно? Никогда не думала, что ты можешь быть настолько жестокой.
– Простите, но я действительно не понимаю о чем речь. Я причинила вам какие-то неудобства?
Айрин из всех сил старалась понять, кто эта девушка и почему ей самой больно от того, что плохо незнакомке? Чего она не знает? И почему этот разговор ее не пугает и не вызывает опасений, будто бы он в порядке вещей?
Девушка напряженно молчала. Потом нерешительно поправила челку, убрав ее с лица, и более спокойно произнесла, пятясь к двери:
– Простите, я… обозналась. Извините, еще раз. И… выздоравливайте. Всего вам хорошего.
В самых дверях посетительница замерла на несколько секунд, и Айрин была готова спрыгнуть с этой койки, оборвать все эти чертовы проводочки, и бежать за ней. Зачем? Она не знала. Но что-то горело внутри нее, опаляло, причиняло неимоверную боль. И громким эхом собственный голос «Стой! Стой! Стой! Останься!». Но когда девчонка вышла, у нее отлегло. Очевидно, ей снова показалось, как всегда.

Через несколько дней Айрин забрали домой. Ее встречали Торри, которая, как всегда, притащила, мороженого, Питер, принесший два пакета конфет, и Мэг. Вскоре к ним присоединился Сэм. Они смотрели кино, делились впечатлениями, и все было хорошо. И ей не хотелось плакать, она наверное была счастлива…
Сэм оказался хорошим парнем. И он со временем сделал Айрин предложение, только она отвергла его признания. Ей это казалось абсурдным. Она не могла объяснить, почему, но чувствовала, если согласится – совершит большую ошибку.
Ей иногда еще бывает неспокойно по ночам. Она вертится в своей холодной постели, берет в руки телефон, долго смотрит на него, и только потом засыпает, прижимая аппарат к груди, будто это ритуал длиною в сотню лет. Порой ей кажется, что она забыла о чем-то важном. Но отгоняет от себя эти мысли. «Если бы это было действительно важно – я бы вспомнила» – убеждает себя Айрин.
Может оно и верно.
А еще, она больше никогда впредь  не слышала голосов.

P.S. И Торри молодец, подсуетилась. Мадлен навсегда исчезла из жизни ее лучшей подруги. Телефон, электронная почта, социальные сети – все архивы вычищены, ни одного упоминания о былой боли… Не было в жизни Айрин девушки по имени Мадлен Ларсо, не было, нет и не будет.

Но однажды Айрин прибегает к Торри очень испуганной и растерянной, протягивает фотографию, формата три на четыре, и дрожащим голосом спрашивает:
– Кто это?..
На фото запечатлены два целующихся человека. Две девушки. Айрин Дэвис и Мадлен Ларсо…

23.02.2013