Наедине с собой

Конец апреля, теплый вечер,
Я вдоль Невы шальной брожу.
Мой ласковый, весенний ветер,
Тебе ль я правду расскажу?
А, может, слушателем станешь
И ты, Нева? Своей волной,
Разбившись о гранит, укажешь,
В чем не согласна ты со мной.
Пойми мой верный, молчаливый,
Мой самый лучший в мире друг,
Пойми, что больше я не в силах
Переносить страданий мук.
Кто как не ты меня поймет,
Прочь не прогонит, наоборот –
К себе поближе позовет,
Поможет мне, подаст совет
И на вопросы даст ответ?
Шаг за шагом в «никогда» –
Стекает горькая вода
Из глаз,  и путь из «ниоткуда»
Я продолжаю в «никуда».
И лишь в душе заиндевелой
Тусклый светит огонек,
Он дрожит, горит несмело
Будто загнанный зверек.
Огонек тот есть надежда,
Та, что последнею умрет
Тогда, когда равниной снежной
Станет душа, а сердце в лед –
В холодный камень превратится,
И не с кем будет ни проститься,
Ни встретить, ни сказать «люблю»,
Когда не будет больше смысла
Мне проклинать судьбу свою.

А ты, что смотришь, Крузенштерн?
Ты что, не видел этих стен,
На кои взгляд твой устремлен?
Эй! Отвлекись от тяжких дум –
В них много лет ты погружен,
Ты много видел солнц и лун,
Ты видел радость, слышал стон.
А хватит смелости тебе
Сойти с гранита пьедестала
И говорить в укор судьбе:
«За что меня так наказала?»
Но нет, ты гордый, будешь век
Стоять тут, руки на груди
Сложив, зимою видеть снег
И слушать осенью дожди;
Тебе не до моих проблем,
Ты даже ведь не человек…

Стоит из бронзы изваянье
Без сердца, мыслей и души.
И от него ль ждать состраданья,
Его просить о понимании?
А ветер лишь слова уносит:
Чуть поиграет с ними, бросит,
А мне же жалко только то,
Что не услышит их никто,
И ни о чем меня не спросит.
Хотя мой грустный монолог
Никто и слушать не захочет,
Я остаюсь опять одна
Наедине с столбцами строчек.
Ну, должен в мире этом быть
Хоть кто-нибудь, кто мне поможет
С души следы несчастий смыть,
Кто этот «кто-то»? Кто же, кто же?..

(Подростковый период)