Мой безумный миллениум

Холодно.
Руку насквозь отринув,
Смотрю на белый, оторванный лист...
Курок возведён...
О да! Скоро двинусь!...
К чему-то прильнув, я не вижу границ.

Запинаясь иду. В голове отдаётся
каждый шаг,
каждый звук,
проплывающий миг...
Гул в моей голове... чувства бредят и рвётся,
всё лежавшее бремя...

Я паломник в тупик.

Упал на кровать и лежу в полудрёме.
Мне плохо и жар. Я же точно сгорю!
И мысли горят! И сознание вроде,
стоит на прощальном, безликом краю...

Здесь тихо...
Не слышно даже дыханий...
Но дерево дышит. Я точно узнал!
Оно забирает скислённый парами,
наш сморщенный воздух.
А дальше провал...
А в нас...
В нас вдыхают кусочками жизни...
... и в каждом цветная,
до боли своя,
которую принял, с улыбкой и знаньем,
что в счастье идущим дорога дана.

Деревья не дышат.
Здесь грани затёрты,
и рядом следы от опилок и дров...
И в этом попоище, рвоту
деревьев,
я принимаю подарком богов.

И в этом весь синтез:
хорошего в хуже,
плохого в "подальше"...
Кому мы сродни?
И делая много избыточной фальши,
мы топим все светлое в праведной лжи.

Обнажились.
Деревья скинули листья,
под градом пьянящих, отравленных стрел.
В осеннем стриптизе, у них мнутся кисти; -
обычно же мяться бумаги удел,
или...
Неважно.

Оставив асфальт в побуревших лохмотьях,
в прощальном сравнение летних красот,
осень приходит, колючая осень,
дождём протыкая последний листок,
она разносит опять по ветру,
свою заржавелую дикую хмель,
сготовленную по старинным рецептам;
дурман из уныния, грусти, потерь...

Холодно тут...
...моя привычка тенью скользит из тупого угла,
дикая смесь, там, где тангенс привычен,
а косинус близок к отметки нуля.
Она двулична.
В ней что-то больное и чуждое мне...
...но я здесь, на краю!
Она и не вредное и не плохое,
просто привычка.
О! Нет, не курю.
Она тоже не... Эта - часть моей жизни,
она рвётся ко мне. Я привычно умру
один. Без почёта и траурной призмы...

...Паломник шагает сквозь вечность во тьму...

Я вырван.
Лежу на измятой постели,
в расшитом и красочном лёгком бреду.
Закат пробивает оконные щели,
и легкая вспышка, в моргнувшем глазу...

...опасно.
Здоровье еще ни к чёрту:
порою мне кажутся пальмы в пыли,
и острый свит с криком:
"С пра...ва...по...бо...рту!..."
я вижу пустыню, а в ней корабли...
Азоги, вельботы и каравеллы
И даже апофо из Кот-д'Иувар ...
Байдара, линкоры...прибой...тут галеры
опять вёсла в воду. На зависть пескам,
закат загребая под сдавленным гротом
гребцы в одном ритме, как будто они,
не льют гору соли, иссохнув все потом,
а жизнь продлевают разбив гладь воды.
Куда он несётся? Красив и две мачты,
как будто в молитве с поднятой руки:
..."Нас небо не сдвинет, без нашей удачи;
давайте покажем, как мы удалы!"...

И мимо меня, по песку, как по морю,
несутся, вперед обгоняя зарю,
галеры, азоги, и даже апофо
на Берег Слоновой кости. Я стою
один, и любуюсь закатом,
и мачты
качнутся, прощаясь со мной
навсегда...

И снова созанье отбросит пыль фальши.
Уже в темноте я открою глаза.

Всё так же.
Одна лишь везде парадигма,
о том, что во сне буйный мозг выдает,
все то, о чём мыслим, мечтаем и стыдно...
Сознанию видно, что дальше нас ждёт.

Мне холодно.
Жутко. И страх априори,
как время ночное, как то, что ушло.
И жаль, что дорога от боли до боли,
нас так обессилив приводит на дно
нашей жизни. А здесь не привычно
и нету желания сжать кулаки.
Я вижу костры разгорелись двулично,
так, словно просят изнанкой воды...

И бездна, родная... Маршевым шагом
здесь кто уже сотни раз проходил.
И ладана запахом прямо над мраком,
стелется звук отслуживших кадил.

...Паломник пришёл. И тупик содрогнулся.
Идущим во счастье дорога дана...

Я в мятой постели опять повернулся,
проснулся...
...и солнечный свет, душой пью из окна...

21.03.2013