the prophet is a fool, the religious man is mad

Мы не в пример гордимся собою,
А позже заламываем синие пальцы и ноем,
Как же могло такое с нами случиться,
Что в 18 успели спиться,
А затем какого-то Бога виним в том,
Что нам никто и ничто больше не снится.

Потом мы завидуем чужим внеземным мечтам,
Мозгам, и тому, что кто-то за них в ответе.
Да что уж там,
Чужим жизням, машинам и детям,
И заложили бы под смутный процент все на свете,
Если бы то принадлежало лишь нам.

Мы в гневе расшибаем о стены лбы,
Ломаем дома, рушим дороги и снова роем себе же ямы.
Мы теперь настолько злы и упрямы,
Что находим там, где ненужно  углы,
И мстим прохожим за собственные изъяны,
Слагая из этого чудные ямбы, лишь бы красиво уйти.

Зимой мы впадаем в жуткую спячку, которую называем ленью,
А примерно в конце или середине апреля,
Не замечаем собственной согнувшейся тени,
Болтающей ногами на карнизе.
Нас стерли с лица Земли,
Нас  нет ни на одном эскизе.

Нам достаются с легкостью ночные ужимки и яхты,
Ей богу, алчность, казалось, кипит в нашей крови,
Мы стали до хохота скупы на правду и даже стихи,
Нас не найдут в обвалившейся угольной шахте,
Там немые до чувств,
И это точно уже не мы.

И на каждом углу и молим, и взываем:
"Эй, ты, создатель, посмотри что с нами! Помоги"
И слепые от слез, виновато скребемся в железные двери Рая,
У самих за спиной личные Вавилоны, Рейхстаги,
И нам некуда больше идти.