После пурги

С Леной Сафроновой приехали в Кировск. Пурга. Продрогли до косточек. Окна в гостинице наполовину засыпало снегом. Степаныч - директор отрубил: теплых номеров свободных нет. Остался один холодный. Дал калорифер и восемь одеял. На следующий день отопление включат – пообещал.

Что такое провести февральскую ночь в Кировске без отопления мы узнали на собственной коже. Высунув носы из-под одеял, свернулись калачиками и пытались заснуть. Ленка, подвывала какую-то странную песенку: хо-олодно, холодно, холодно. Хо-олодно, холодно, холодно! Калорифер не спасал, он был кругленький и хиленький. И на него можно было только смотреть. Ленка часто грустила. Она вообще очень часто грустила. Ляжет на кровать и о чем-то думает…

Но сейчас в холодном номере Ленка смешила меня своей песенкой. И я хихикала и подпевала вместе с ней. Хо-олодно, холодно, холодно. Хо-олодно, холодно, холодно! Первое слово надо было тянуть, а два вторых произносить очень быстро, наподобие рэпа, поэтому под одеялом, чтобы не стучать зубами, мы трясли головой и руками. А под утро бодренько вскочили и пошли на склон. Хотя бы почувствовали себя людьми. В горнолыжном комбезе было тепло. Намного теплее, чем в номере.

До горы-то еще дойти надо. Снега по колено. После пурги тропы не видать. Идем с Ленкой след в след - прокладываем путь до подъемника.

- Девчонки, подождите меня! - догоняет Наташка, веселая, как солнышко.

А чего это вы, девчонки, кислые такие! – она-то не спала в холодной комнате. - Посмотрите-ка, Ленка, ты же соломинка, а ты, Анька - пузырь. А я –лапоть. Вот это да, девчонки! Пузырь, лапоть и соломинка идут кататься на горных лыжах!

- Эй, пузырь, смотри-ка, а то лопнешь еще! Анька – пузырь, ха-ха. А, соломинка-то совсем согнулась от ветра! Ленка – соломинка, ха-ха!

- Ну, а лапоть-то что?

- А что лапоть! – веселиться Наташка. – Лапоть, он так и будет – просто лапоть!

Наташка на горных лыжах, как рыба в воде. В Кировске у нее полно друзей. Приезжает на сборы, как к себе домой.

Наташка в детстве занималась художественной гимнастикой. Ее родители, Разумовские, работали в ЦСКА тренерами по спортивной гимнастике. В 90 годы во время перестройки они переехали жить и работать в Японию. Наташка жить в Японии не захотела. В России - друзья и любимый фристайл.

- Девчонки! – какой-то вихрастый парень, в домике на втором этаже, увидел Наташку и машет с балкона рукой. Сережка, крутой и насупленный, начальник подъемника и, конечно, горнолыжник. Тут в Кировске, все горнолыжники. Куда еще людям деваться, если на весь городок одна огромная гора! –«Подъемник не работает, и не будет работать до следующего дня», - отрезал начальник. Что-то там сломалось во время пурги.

Мы с Ленкой переглянулись. Перлись, как дураки, по колено в снегу. И зачем? Чтобы развернуться и идти обратно? Наташка хотя бы к друзьям пришла, а мы? Вот, черт! Опять в эту холодную комнатушку пиликать!

Наташка зовет.

- Девчонки, идем, Вас тоже позвали!

Ладно, если позвали, почему бы и не пойти. Не съедят же нас, в конце концов. А так погреемся хотя бы. Поднимаемся за Наташкой на второй этаж.

На столе водка.

- Девчонки, пить будете? – Думаю, что еще тут пить-то, если одна водка на столе.

- Да я водку вообще-то не пила ни разу, - брякнула.

- Вот и попробуешь. В конце концов, надо же когда-то попробовать, - Серега разливает. – На, держи.

С любопытством смотрю на прозрачную жидкость в рюмке. Почему-то в детстве представляла себе водку чем-то сверхъестественно горьким. Во всяком случае, взрослые ее пили при мне с таким отвращением на лице, как будто бы заливали себе внутрь жгучую микстуру. Но вот теперь, наверное, и мое время пришло. Восемнадцать лет, подумала я, совершеннолетняя. Пора, значит. Зажмурилась. Как и положено, одним глотком выпила чудодейственный напиток. Хм, странно. И чего это взрослые морщатся все время. Ну, немножко щипит, конечно, но не до такой же степени, чтобы лицо кривить.

- Ну как, Анька? - смеется Наташка.

- Да ничего особенного, - пожимаю я плечами. - На воду похожа.

Серега с философским видом разглядывая меня. Мол, это вообще тут кто? И что она, мол, из себя представляет?

Сидим с Ленкой в уголочке. Разговор не клеится. Прыжками с трамплина я похвастаться не могу, да и на склоне похожа скорее на каракатицу, чем на горнолыжницу. Такие, как я, относятся к разряду чайников. А к чайникам, как и везде, подход однозначный: подъемник за деньги, и в душу не лезь.

Наташка болтала без остановки. За что мы с Ленкой были ей благодарны.

Выпила еще пару рюмок. Ленка толкнула в бок: «Пойдем».

Вышли на белый снег. В душе потеплело. Зимнее солнышко заливает все кругом: и склон, и серые домишки.

- Ой, Ленка, посмотри какая красота! Как уходить не хочется!

- А давай на гору пойдем, - Ленка, кстати, тоже три рюмки выпила.

- Как это пойдем? Подъемник же не работает, - опешила я.

- А мы на Воробьевых горах пешком всегда ходили, когда подъемника не было,- промурлыкала Ленка, готовая, казалось, обниматься теперь со всеми горами на свете.

- Я подняла голову. - Огромедная гора, казалось, упиралась, в купол неба. Где Воробьевы, а где Хибины. Господа, почувствуйте разницу. - Ну, давай попробуем, коли не шутишь.

Это называется, после трех рюмок потянуло на героические подвиги. Хороша водичка! И кто это там говорил, что ничего особенного?

Японский пейзаж - снежная гора на все полотно, а у подножия – две черных точки с черными дощечками.

Пузырь и Соломинка ступили на героический путь покорения вершины. Хорошая накачка для ног: в горнолыжных ботиках, да с лыжами на плечах, да по свежему снегу! Солнышко припекает, пот со лба градом течет. Красота! Называется, девчонки по горе соскучились. А гора, огромная, снежная, во всем своем величии возвышается над нами. И никто ее у нас не отберет. И это только наш путь. Чувствуешь всем своим нутром непокоренную вершину, и хочется орать, и размахивать руками, и даже здесь у подножия горы, размахивать руками, и кричать во все горло, что это мы, мы – будущие покорители самой огромной и снежной горы!

Пятьдесят шагов наверх.

- Уф, Ленка, высоко же мы с тобой забрались, - хихикнула и села на снег. От трех рюмок водки не осталось и следа. Ленка застегнула крепления:

- Анька, помчались! – и на лыжах по целине потопала вниз. Будто бы оставила свой первый след после разрушительной пурги. А я за подругой.

Идем по Кировску. Просто идем и все. И будто бы ни о чем не думаем. С одной стороны, домишки, с другой - огромная гора. И если бы жить возле горы, как частичка ее, как этот снег, как это небо, можно было бы просто жить и ни о чем не думать…

Пришли. Слава Богу, отопление включили. Прибежал Степаныч, забрал калорифер и лишние одеяла. Ну вот, можно теперь и согреться по-человечески, и отдохнуть.