Брюнетка, блондинка, шатенка, а мне - 13 лет...

                Посмотрел на календарь, а сегодня - среда...
                Давно уже не обновлялась рубрика "Повести и
                романы о любви. По средам.". А тут как раз
                очередное у Николая Шурика, по названию                ,                .                если и не про любовь, то совсем рядом...

                (Детская сердечная история)

                Сразу оговорюсь, то о чем пишу, было
                59 лет назад. Сейчас – все другое, и
                дети, и детские истории, и их восприятие. .               
               
    В небольших городах и поселках мальчишки 12-14 лет были совсем телкАми, интерес к девчонкам только начинал просыпаться и был совсем неопределенным. В отличии от многих сверстников, общение с девчонками, и ранее, и в этом возрасте, не составляло для меня никаких проблем. Проблемы были в другом...

    Еще год не прошел, как я впервые «по-настоящему влюбился», она была просто божественной, хотя, ни тогда, ни теперь я в бога не верил. За всю свою прошедшую жизнь я не видел такой девушки, разве что, Антонина…  Черные волосы, черные глаза, а талия, а голос! Я понимал, что мы с ней – не пара, но это ничего не изменяло. Я закрывал глаза и видел ее, как она ходит, улыбается, поет.     Да, это было кино, зарубежный фильм, и сразу она заняла мое сердце, вытеснив оттуда все, что там было до этого. А до этого там были Любочка, Женя, Томка, Сашка, о которых я и не вспоминал. Жили мы уже под Спасском, и я совсем потерял голову от Светланки,  девочки из нашего гарнизона. Волосы у нее были светлые-светлые, так что, даже ресничек не было видно, и светло-голубые глаза, и вся она была полупрозрачная и как будто светилась. Я ей даже объяснился в любви, при этом, не на русском, а на английском языке. И опять ничего хорошего не получилось.

     А тут Эмма, моя сестра, приехала  летом на каникулы из Днепропетровского университета, где она кончила первый курс физико-математического факультета, о чем я с гордостью рассказывал мальчишкам. Она изменила прическу, и платья у нее стали совсем другие…  И с мамой они периодически шушукались, я порой даже слышал, о чем они говорили, - как мама с папой познакомилась, о ребятах из группы, в которой Эмма училась в  университете, и о том, что ей говорил в поезде морячок, возвращавшийся во Владивосток.  В общем, о любви. Я, конечно, фыркал, но с кем мне было поговорить о своей любви?  С мамой – стыдно, с папой – нет, тоже не могу.

    Съездила, конечно, Эмма в наш Ворошилов, встречалась там с выпускниками из ее класса и приехала... с Ниной!  Да-да, с той самой Ниной, на которую я не смел поднять глаза, когда они с Эммой учились в 10 классе.  Круглолицая шатенка, впервые придя к нам, она сразу меня поразила.  Она уже тогда была такая...  И я не знал, куда девать свои глаза, которые норовили остановиться там, где у наших пятиклассниц еще останавливаться было не на чем.  И губы ее, и волосы, и какой-то аромат, вся она волновала меня так, что я норовил сразу убежать из дома, чтобы не билось бешено сердце, не становилось душно.   Об этом, не то, что сказать, даже думать было страшно. Когда же приходил с улицы, а ее уже не было, я готов был проклинать себя, потому что, даже себе не признаваясь в этом, я мечтал видеть ее, любоваться плавными движениями, вдыхать воздух, которым она дышит…  А сейчас, представляете?   Этого не могло быть, но она здесь, у нас!

     Понимаю, что скажут все девчонки, - недавно еще объяснился Светланке в любви, а тут за два дня ни разу о ней не вспомнил. Я себя не узнавал, просил у мамы разрешения надеть нарядные брюки вместо коротких штанов, сам гладил себе рубашку, постриг ногти, каждый час мыл руки и причесывался по нескольку раз в день, хотя летом о расческе я обычно не вспоминал.  На улице – жаркий август, открытые до плеч ее руки, ноги без чулок, вырез легкого сарафанчика совсем свели меня с ума. Я не мог спать ночью, не понимая,  что со мной происходит.  Если в Ворошилове я убегал на улицу, то здесь, наоборот, норовил оставаться дома, когда они с Эммой были там, или вместе с ними посидеть на скамейке под деревьями, Теперь Эмме приходилось любым способом отправлять меня куда-то, чтобы им посекретничать.  Но, когда Эмма позвала меня проводить Нину на поезд, я нашел какой-то предлог, чтобы не пойти, потому что знал, что там, у вагона я бы уже не выдержал, - закричал, заплакал или попытался уехать вместе с ней.  Нина уехала, и стало так спокойно, даже удивительно. И я, как будто, все стер из памяти. Снова была Светланка, и моя «Иностранка» никак не кончалась всё это время.  Думаю,  никогда не вспомнилась мне история с Ниной, и Вы не прочли эту миниатюру, если бы...
 
     Прошло много-много лет. Смотрю, как-то у меня в ГОСТЯХ в М.М. появилась  женщина за рулем автомобиля. Фамилия мне ничего не говорит, информация  не показывает каких-то возможностей нашего пересечения. Ну, мало ли, случайно человек попал. Однако, дня через четыре снова заходит, смотрит фотографии.  Вежливо интересуюсь, чем обязан такому вниманию. Сразу же ответ: «Меня мама очень просила найти Вас, она училась с Вашей сестрой на Дальнем Востоке». У меня сразу дыхание перехватило, и вся эта история, как на ладони, ничего вспоминать не надо. Потом были фотографии и письма, сначала через дочку, а потом напрямую Нине.   А это – Вам.