Точка Джи. Глава 22

Глава 22.

(Джаяпура)

Охота, как говорится, пуще неволи….
А если охота подкреплена убедительной мотивацией супруга – «Умри, но сделай», то какая русская женщина станет противиться такому интеллигентному, но мощному посылу?
- Мора, Морачка, - ныла Инна за завтраком, - Ну давай уже найдём этих чёртовых контрабандистов…. Ну ты же говорил, что они в Джаяпуре обязательно должны быть….
- А смысл? – философски ответствовал Мора, неторопливо жуя жареную до хрусткой корочки вермишель. – Даже если мы найдём все те предметы, о которых просили Андрей и Миша, то каким образом вы будете вывозить их в Россию? Это запрещено!
- Но это же несправедливо! Вы сами убиваете своих казуаров и всяких там райских птичек, делаете из них тоннами разные сувениры, а потом ведёте себя как голубой воришка, герой Ильфа и Петрова…
- А при чём здесь гомосексуалисты?
- Балда! «Голубым воришкой» у нас называют того, кто поступает нехорошо, а потом сам себя стесняется и краснеет. Понимаешь? Краснеет, сгорает со стыда, но делает. Так что давай по правде: если вы изготавливаете сувениры из казуаров, из райских пичуг, из гребнистых крокодилов и прочего, то почему мы не можем купить эти уникальные коллекции для нашего Клуба? Это же традиционное народное творчество папуасов! Музей и любая коллекция, привезенная нами из экспедиций интересны только тогда, когда в них есть действительно уникальные вещи. Какой смысл мне покупать все эти дешёвые поделки, покрытые лаком и украшенные надписью «Папуа 2013»? Что это за выставка будет?
- Хорошо… Пусть так… - не терял терпения Мора. – У меня к тебе два вопроса. Первый: как мы будем искать контрабандистов? Что, станем прямо возле отеля и начнём приставать к прохожим с предложением отвезти нас в бандитскую клубнику?
- Малину! Бандитскую малину! Сколько раз тебя поправлять?
- И второй вопрос: как ты всё это повезёшь? Ты в тюрьму захотела?
- Ой, нет… В тюрьму мне не хочется, но ты же умный, ты обязательно что-то придумаешь…
- Ты хоть понимаешь, на что меня толкаешь? – возмутился Мора и даже очки его от гнева запотели…

Но разве бывает что-то на свете, что могло бы остановить раззадорившуюся русскую женщину? Мора, конечно, ничего не знал про горящие избы и коней, которые тормозились на скаку ещё во времена Некрасова, но попал именно под такой серьезный пресс.
- Мора, ну что? – раздавался в его номере телефонный звонок буквально каждые пять минут. – Ты не передумал?
- Морачка, любименький, когда мы поедем за покупками?
- Мора, тебе принести вкусненького мангового сока? Я в баре заказала… Кстати, ты уже собрался?

К полудню стойкий индонезийский бастион бесславно пал.
- Ладно! – яростно зарычал господин Симамора, вламываясь в номер Могилёвой. – Едем! Твоя взяла! Но за последствия я не отвечаю. Передачи в тюрьму носить не собираюсь!

Представления русской путешественницы о нелегком и романтическом труде контрабандистов основывались на двух столпах мировой приключенческой и нравоучительной  литературы – «Сказках старухи Изергиль» Максима Горького и собрании поучительных легенд о мудром Насреддине. Особенно нравилось ей лаконичное предание, которое в «Бухарском манускрипте» так и называлось «Контрабандист»: «Время от времени Насреддин ездил из Персии в Грецию верхом на осле. Каждый раз он вез с собой два тюка соломы, а обратно приезжал без них. Всякий раз охрана обыскивала его, ища контрабанду. И никогда ничего не находила.
       - Что вы возите, Насреддин?
       - Я контрабандист.
        Много лет спустя, становясь с каждым годом все более и более зажиточным, Насреддин поехал в Египет. Один из таможенников повстречался там с ним.
         - Скажи мне, Мулла, теперь, когда вы находитесь вне юрисдикции Греции и Персии, и живете здесь в такой роскоши,  что же такое вы возили контрабандой, что мы никак не могли поймать вас?
       - Ослов! - ответил Насреддин».

- Ослом был я, когда согласился на эту авантюру! – заявил трагическим голосом Мора, когда после двухчасовых скитаний по Джаяпуре и всяческих завуалированных расспросов один из таксистов согласился отвезти друзей в нужное место. Плату он запросил по здешним меркам неслыханную – двести тысяч рупий (двадцать долларов) и полноценный обед в том ресторане, который он сам укажет.
«Надеюсь, он не пойдёт в какой-нибудь здешний «Метрополь»», - проворчала Инна, прикидывая, на какую сумму она может приобрести «контрабанду». Надо честно сказать, что в путешествии все порядком поиздержались.
Однако вкус парня оказался весьма непритязательным. Покрутившись на раздолбанном рыдване по хитросплетению узких улочек, таксист, наконец, притормозил у невзрачного заведения, ничем не отличавшимся от сотен подобных уличных забегаловок. Истина открылась лишь после того, как парень, панибратски приобняв Мору и Инну за плечи и талию, соответственно, фактически втащил их внутрь душного помещения….
 За стойкой сидела ОНА – Мадонна, Мисс Папуа или даже Мисс Вселенная, в скромной засаленной маечке и стареньких широких шароварах. Скромная одежда совсем не делала девушку скромницей, похоже она прекрасно знала цену своей красоте: жесткие волосы были выкрашены по здешней моде в огненно-рыжий цвет, глаза и губы искусно подкрашены.
  Руки Инны помимо воли потянулись к фотоаппарату.
- Ноу фото, плиз! – отрезала кассирша и, тем не менее, кокетливо улыбнулась всем по очереди. Самой соблазнительной улыбкой, естественно, она одарила нашего таксиста. Парень стоял ошалевший, с мгновенно затуманившимся и окосевшим взглядом, и всё подталкивал нас с Морой к кассе, приговаривая: «Май руссиан френд!».
- Особенно я - «руссиан», - проворчал Мора, но потом философски изрёк, - Вот и верь после этого всяким расистам. Да разве можно сказать, что папуасы некрасивый народ, если у них есть хотя бы одна такая женщина!

Девушка поднялась из-за кассы, грациозно прогнув точеную спину, и покачивая бёдрами, двинулась к одному из двух колченогих столов, покрытых липкой клетчатой клеёнкой. На решетке старенького, визжащего вентилятора, который, по возрасту, вероятно, годился в дедушки юной красавице, болтался огромный кусок серой грязной марли. С тряпки капала вода, а само «полотнище» развевалось на ветру, имитируя, по всей видимости, кондиционер. Барышня сняла марлю, слегка отжала прямо на пол коричневую воду и поелозила тряпкой по столу.
- Окей? – спросила она, кокетливо приподняв тоненькую бровь.
- Окей! – досадливо крякнул Мора, и полез в Инину сумку за детолом и антимикробными салфетками.
- Сама протру, - шикнула на него Могилёва, от всей души жалея несчастного таксиста. Ну, нельзя же быть таким остолопом?! Парень так и стоял столбом, мучительно покраснев. Кстати, вы никогда не задумывались над тем, что даже темнокожие люди умеют краснеть? Мы, вот, убедились в этом воочию.
- Как тебя зовут? – обратилась Инна к кассирше.
- Лиз, - коротко ответила та.
- И что, Лиз, ты здесь хозяйка? В этом ресторане?
- Нет. Я приехала из Вамены, чтобы найти работу….
- Мора, быстренько узнай у водителя, есть ли у него дом, деньги, семья… Только, ради Бога, выйдите на улицу. Будем спасать влюблённого дурня, - прошипела русская сваха и преданно уставилась девушке в глаза, улыбаясь настолько широко, что ей позавидовал бы самый натренированный американский миссионер.
Маленький индонезиец подхватил под локоть упирающегося парня и потащил к выходу. « Я забыл в машине вещи!» - объяснил он Лиз на своём родном языке.
Пока мужчин не было, Инна с любопытством рассматривала меню.
- Зис энд зис – гуд. Азер – бэд. – Лиз брезгливо поморщилась.
- Ага! Значит, это и это есть можно, а от остального мы рискуем загреметь в больницу, - правильно поняла женщина объяснения красавицы, и сделала вывод о том, что девушка, в принципе, совсем не плохая. Как минимум, честная. – Тогда неси всем нам «зис энд зис»….

- У Израэля свой дом на берегу, мама, папа и три сестры. Но сёстры уже замужем и живут отдельно! - радостно сообщил возвратившийся Мора. – Такси, кстати, тоже принадлежит его семье. Парень лишь платит муниципалитету налог за занятие частным извозом. Израэлю двадцать девять лет и он никогда не был женат. Кстати, с Лиз он еще ни разу не разговаривал, хотя признался, что обедает здесь почти каждый день.
- Мора, а как сказать по-индонезийски: «У вас товар, а у нас купец»?
- Что такое купец?
- В словаре посмотри…. Это – гм-м-м, … директор магазина.
- Но Израэль водитель, а не продавец!
- Ты не умничай, а переводи… И потом еще добавь, что мы – высокопоставленные зарубежные друзья этого замечательного молодого мужчины, дружим домами и всячески его поддерживаем….
- Как могут дружить дома?
- Чёрт! Надо тебе больше русских фильмов смотреть. Ты наш сленг совсем не понимаешь.
- Понимаю! – обиделся Мора и тут же, не задумываясь, выдал тираду из пяти самых распространённых матерных слов, загибая пальцы и гордясь своим словарным запасом.
- Дружище, - покраснела теперь уже Инна, - Сленг и мат несколько разные вещи…
- Да? – почесал макушку Мора и добавил, - А слово «б….дь» - это сленг или мат?

Примерно через час мы вышли из забегаловки.
Сватовство продвинулось так далеко, что влюблённый таксист не только заполучил номер мобильного телефона Лиз, но и согласие потенциальной невесты сходить вечером вместе с ним и его русскими друзьями в гости к родителям Израэля, или в хороший рыбный ресторан на набережной. Разжились мы и парочкой фотографий красавицы, правда, в отсутствии цифрового фотоаппарата, нельзя было сказать, насколько хорошими получились кадры.
Однако, главная задача дня – добыча эксклюзивных сувениров - пока ещё так и не была решена. Правда, судя по блеску глаз окрылённого своими успехами Израэля, теперь эту контрабанду он был готов принести нам прямо в зубах.

«Сувенирные лавочки для своих» находились где-то на самой окраине Джаяпуры, на высоком холме, с которого открывался прекрасный вид на бухту, да и на сам город.
Нужно сказать, что за те семь лет, которые прошли с момента нашего последнего визита, папуасская столица, действительно, сильно преобразилась. Город стал опрятней, красивей, нарядней. Он уже готов был распахнуть свои дружелюбные объятия сотням туристов из разных стран мира, но не хватало одной мелочи… Глядя на Джаяпуру, невольно вспоминалась бессмертная фраза премьера Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда!». Город, стоящий на берегу сказочного озера Сентани и красивейшего океана – не имел ни одного приличного пляжа. О таких туристических забавах как дайвинг или хотя бы организованная рыбалка тут никто слыхом не слыхивал. Да и самих туристических агентств было не больше пяти штук. Главным их бизнесом оставалась организация путешествий на остров Биак, в Вамену, или в Агатс, то есть, как ни крути, прямёхонько в руки к прямым конкурентам Джаяпуры.
«Что ты хочешь? Это бизнес по-папуасски!», - философски изрёк Мора, пока наша машинка карабкалась по крутым улочкам.
Наконец мы прибыли на место…
- Он издевается над нами, что ли? – разочарованно протянула Могилёва, увидев, что такси притормозило у стандартной сувенирной лавки, коих даже в Вамене было предостаточно. На стеллажах и в витринах лежали разрисованные катеки, торчали декоративные копья, а главным «сувениром» являлись деревянные панно со сценами из папуасской жизни, украшенные всё той же надписью «Papua 2013».
- Пойдёмте со мной, - поманил нас парень рукой, пресекая попытки пассажиров остаться в машине, чтобы добраться до «правильного»места.
Мы нехотя повиновались.
Пробираясь через гроздья аляповатых сумок из кожи молодого дерматина, висящих над головами посетителей на манер летучих лисиц в мангровых зарослях Флореса, мы пробирались вглубь магазинчика. Он оказался почти бесконечным. Три метра по фронтону (вряд ли больше), удачно камуфлировали лабиринт коридоров, комнат и комнаток, некоторые из которых имели еще и лестницы, ведущие на второй этаж.
- Катакомбы какие-то! – проворчала Инна, но ноздри её при этом азартно раздувались, ибо даже дураку было ясно, что тайники обычной лавки скрывают нечто большее, чем выставленный напоказ ширпотреб. Наконец Израэль и юркий парнишка лет семнадцати, который встретил нас у входа в магазин, остановились.
- Лук! (Смотрите), - предложил таксист.
Мы разинули рты.
Это был даже не музей. Это было нечто совсем особенное, не сравнимое ни с чем, виденным нами ранее. Любой историк, этнограф или антрополог мира дорого бы заплатил, чтобы оказаться на нашем месте. Из рассказов портье нашего отеля мы знали, что бывший джаяпурский краеведческий музей сгорел несколько лет тому назад. Нам удалось его застать и увидеть еще до пожара. Но, поверьте, и там не было такой богатейшей коллекции. Судя по возрасту некоторых экспонатов, найдены или приобретены они были лет пятьдесят-шестьдесят назад, а то и раньше. Были в лавочке знаменитые папуасские «кольчуги» (бронежилеты, как метко обозвал их в свое время Андрей). Они были выполнены из тонких пластин особо прочной древесины и тончайших сколов какого-то слоистого минерала, похожего на сланец. Думается, что такие доспехи прекрасно защищали воинов не только от стрел и копий, но могли бы выдержать и куда более серьезное оружие.
Были в лавке огромные ритуальные костюмы-бочки, расшитые тысячами перламутровых раковин, декорированные сотнями ярчайших перьев райских птиц и разукрашенные в самые невообразимые цвета.
Жуткое впечатление производили ножи и кинжалы из человеческих берцовых костей (видимо, во времена расцвета каннибализма все части жертвы употреблялись в дело). Рядом с ними находились запыленные черепа, обмазанные глиной и оплетенные сетками из пальмовой тапы, которые, возможно, служили для каких-то ритуальных целей или являлись обычными сосудами для воды…
И, конечно же, были в лавочке те самые «контрабандные» товары из костей, клювов и лап казуаров, казавшиеся, если честно, сущей безделицей в сравнении со всем остальным. Но Михаил и Андрей хотели именно казуаров, так что Мора указал именно на них.
- Вай? Почему? – удивился молодой продавец. – Это просто поделки… Папуасы их делают для красоты, в работе и в жизни они мало пригодны. Вот этот кинжал с ручкой из головы тукана, или из головы казуара одевают на пояс всего раз в год, на день свиньи, когда хотят похвастаться перед соседями. А эти лапы казуара вообще бесполезны! Нам их привозят просто так, со всем остальным товаром… Их обычно покупают для украшения местных отелей и ресторанчиков. Никакого практического значения у них нет. Возьмите лучше сушеную лапку трехлетнего крокодила, которую специально отрубают охотники, отпуская затем крокодила на волю. Она хотя бы людей лечит. Надо одеть её на шею больному, вырыть в земле яму, вроде могилы, и положить туда того, кто страдает от неизлечимой болезни. Ночью крокодил придет за своей лапой и заберёт её вместе со всеми болезнями.
- Ага! Классно! Берём! – серьезно ответила Могилёва и подмигнула Море. – Только дарить этот чудо-талисман нужно вместе с памперсами. А то больной, не ровен час, обделается от страха, когда крокодил за лапой придёт… Особенно, если он в Москву явится…
Переходя от экспоната к экспонату, мы познакомились с папуасской культурой значительно ближе, чем если бы перечитали сотни умных книжек. Нам показали сосуды с ядами самого разного происхождения, которыми папуасы смазывают стрелы и копья. Яды эти оказывают самое разное действие. Они могут мгновенно умертвить жертву, а могут временно парализовать конечность, скажем, дикой свиньи, и тогда её можно будет донести до деревни живой, чтобы затем оставить на разведение поросят.
Мы увидели специальные сосуды для приготовления местной «водки», выполненные из той же тыквы, что и катеки, но более удлиненной и закрученной спиралью. Папуасы жуют какие-то сладкие корешки, или листья, сплёвывают всё это в эту «катеку». Сосуд медленно наполняется слюнной жвачкой. На его конце проделано маленькое отверстие, заткнутое пробкой из зуба какого-то зверя. Суть этого «самогонного аппарата» заключается в непрерывном изготовлении хмельного зелья. Забродившая слюна, добираясь до отверстия, уже пригодна для употребления. Папуасы отсасывают нужное количество алкогольной бражки (как правило, им хватает для полного опьянения одного-двух глотков) и снова затыкают пробку. На следующий день они снова жуют и снова отпивают.
- Мора, узнай, этим винзаводом пользовались?
- Конечно! – гордо ответил паренёк. – У нас все предметы подлинные!
- Тогда я не очень хочу его покупать. Мало ли, вдруг там чего-то не добродило…. Кстати, и катеки нам нужны настоящие, но не ношенные. Просто те, которые папуасы делали как бы для себя…

Когда подошло время раскошеливаться, оказалось, что наших денег почти ни на что не хватает. Мы приобрели три лапы казуара, пару кинжалов с головами тукана и казуара, несколько всамделишных щитов, копий и комплектов луков со стрелами. Все они были рабочими и бывшими в употреблении. Хватило у нас долларов и на короны из перьев райских птиц, и на каменные топоры (с одной стороны костяной кинжал с заглушкой из деревянных ножен, с другой – колун из камня).  Самые ценные экспонаты, увы, стоили так баснословно дорого, что мы даже не пробовали торговаться.

Груженные свертками с покупками мы покинули «приют контрабандистов». Израэль, который искренне радовался, что сумел нам угодить, пообещал тщательно и бережно упаковать все покупки…
Забегая вперед, признаемся, что именно эта «упаковка» нас и подвела на таможне….
Но об этом  чуть позже…
Пока же мы возвращались в отель, полностью удовлетворенные прожитым днём. Вечером нам предстоял банкет в обществе Лиз и её потенциального жениха, а завтра – рыбалка (если, конечно, Мора сумеет договориться с каким-нибудь местным рыбаком). Но самое главное – нам оставалось прожить всего полтора долгих дня до возвращения наших друзей из-за Красной Линии. А полтора – это не неделя. Это такой малюсенький отрезок жизни, который казался резиновым исключительно из-за полной неизвестности и невозможности унять тревогу…

Поздно вечером Инна села писать своё традиционное письмо к Оксане. Но поскольку все мысли женщины были заняты Петровичем, Мишей и Аней – письмо не получилось. Точнее, получилась всего одна короткая фраза: «Я очень люблю тебя, Ксюлечка! Береги себя, пожалуйста. И Пашу береги очень-очень. Не расставайтесь никогда!!!!! Твоя Инка».