Смех Бога

Кто видал шишигу с лешим, а не только свой диван,
тот, конечно же, помешан, как языческий болван.
К несусветному примеряясь и плюя на белый свет,
он несет, конечно, ересь, если только не поэт.

Мы поверим в байку эту, как старухи – ворожбе.
И Христос, ходя по свету, был немного не в себе.
Выплетал он поученья из причудливых речей
и нуждался в обличеньи с точки зренья палачей.

Те, кто пишут, тоже – к ряду, ибо – общие места,
что они влагают правду в нездоровые уста.
Из шинели гений выйдет – кровью, Родина, плати!
Карамазов черта видит, Мышкин – ангел во плоти...

Нам за тенью не угнаться, не унять опасных дум.
Дон-Кихоту монстры снятся, у Макбетов – ум за ум.
Лиру спутники – ветра лишь, старику приюта нет.
Гамлет Чацкому товарищ и Офелии – привет.

В одиночку каждый нянчит помешательство свое.
У судьбы добра не клянчит, нет подачек у нее.
Мир безумием искусан и при этом с давних пор
каждый Мастер с Иисусом водит личный разговор.

Бог над разумом смеется; чтоб оспорить зло посметь –
надо выдумать Га-Ноцри и в психушку загреметь.
Не на кладбище, не в морге горе мутное в умах;
зреют истинные скорби в зарешеченных домах.

Вот, мозги пропарафиня, за пустое мотовство,
Германн спятил на графине, что дурачила его.
Всё случится в понедельник, кто-то сбрендит в этот день
от любви, от жажды денег, от убийственных идей…

Кто-то ангелов услышит, что не  т а м, а в нас самих;
кто-то в небо прыгнет с крыши, ворота не проломив.
Кто-то так себя намает, как всезваный вития,
что и сам башку сломает над разгадкой бытия.

Кто-то сам себя подвинет, осуждаемый толпой.
А кого-то переклинит продолжительный запой.
И сегодня, и намедни, и за годами тоски
нескончаемые бредни раздирают нам мозги.

И душа пощады просит, обессилев в мандраже.
Но опять ее заносит на опасном вираже.
А потом настанет вторник; и, взирая из-под век,
ощутит – чего затворник горемычный человек.

И сожмется мир огромный в точку страшную одну.
И пойдёт Иван Бездомный выть на полную луну.
Кто не свят – не всё и грешен. И – себе же на беду –
псих не знает, что помешан и у Бога на виду.

У того, кто всё имеет, он на истинном счету.
Сытых Бог не разумеет, Бог разводит нищету.
Кто у Бога пограничник: уши, очи и язык?
Неисправленный язычник, сумасшедший еретик!

Кто в опричнине у мира, не пустившийся в бега?
Кто на «майна» скажет «вира», транспортируя блага.
Этот дурень знает тропы и гуляет без дорог.
И за то цепляет стропы, что другой бы приберег.

И на раз какой-то энный мир покрутит у виска:
он действительно блаженный (блажь от истины близка)!..
В человечьей массе креном нынче есть и прежде был
аутист с олигофреном и законченный дебил.

Всюду встретишь сумасброда, нет безумию конца, –
от морального урода до невинного глупца.
Кто тут сверху, кто тут снизу, кто при Господе – скажи?..
И поёт царю Борису свет-Николка про ножи.

А другой – себе по уху тесаком; а тот – с добром –
неповинную старуху прямо в темя – топором.
Не пустует эта ниша, пополняясь что ни день.
Так у мира едет крыша, будто шляпа – набекрень.

И рассудок выплетает изумительный узор.
И куда-то вылетает, расширяя кругозор.
И приходит воскресенье в виде красного числа –
то ли ужасом спасенья, то ли судорогой зла.

Наблюдают люди это погружение во мрак.
А в конце не видят света: пробки выкрутил дурак!
Дух Башмачкина летает над гранитною Невой.
И Ван Гог ножом мотает над безухой головой.

2010