Чернобривцы сеяла и мак...

Анатолий Перерва



Сергей Васильковский


Вековечные степи. Донца разогретый плёсы.
Зелень летних левад. Вишняки. Голубая полынь.
И скрипят неустанно чумацкого воза колёса,
и светлы небеса, повенчавшие солнце и синь.

Где же Ваша, художник бессмертная "Гибель Помпеи"?
Где холсты о лазурной и царственной Рима поре?
Где сановников звёзды, вельможных вояк портупеи,
где спесивые лики сановных особ при дворе?

Он молчит. На холстах - слобожанские ветхие хаты.
И дворы, на которых лишь ветер да куст бузины...
И богаты не златом, лишь степью и небом богаты,
не по римским дорогам бредут его яркие сны.

Вот он солнце, как яблоко с ветки Муравского шляха,
катит кистью в подарок чумазой босой детворе.
Вот он кличет Голоту на сечу с османом и шляхтой...
Он придворный художник. Но не при царёвом дворе.

Он молчит и рисует. Как луч среди ржи васильковой,
кисть его озарит небеса - те, что в каждом из нас.
И под каждым рассветом есть подпись его "Васильковский".
Только знают об этом лишь небо да завтрашний час.




Добро


Суета. Сестра не видит брата.
Брат не помнит голоса сестры.
А бабуся села возле хаты,
приласкала внуковы вихры.

И молчит... Всё не было ей дела
до погонь за счастьем. Просто так -
хлеб пекла, про гай зелёный пела,
чернобривцы сеяла и мак.

Вытирала синим ветром очи,
у криницы полнила ведро,
провожала сына в стужу ночи
и ждала, и верила в добро.

Усмехались мудрые соседи -
доброте, мол, не пришла пора.
Чтобы не пропасть на этом свете,
не зевай да наживай добра!

Но она иной судьбой дышала,
и щедра была её душа.
У дороги мальвы поливала -
для красы, а не для барыша.

И вилась её коса вишнёво,
и цвело её добро - для всех!
Как вода колодезя степного.
Как Отчизна. Как ребёнка смех.


Вольный перевод
с украинского С.Шелкового