Серенада убитых чувств

Дымит по мере тления картинный самовар.
И донные томления похожи на муар.
Пленительные прелести не снятся от начал,
Исконно. Сводит челюсти зевота по ночам.

Об этом ведал разве ты, паля в ночи костры?
Инстинкты недоразвиты, желанья не остры.
Не тянет утром с удочкой присесть над камышом,
Раздуть волшебной дудочкой над коброй капюшон.

Естественность бесчувственно не ведает вреда.
Бесстрастна и искусственна привычная среда.
И в этой самой области без женщин и мужчин
Преобладают образы абстрактных величин.

Не хлещется обструкция. По-своему мудра
Холодная конструкция житейского одра.
В сосудах кровь не плещется, когда звучит романс.
Роман не примерещится, не тронет преферанс.

Похожи неплескания на сонные пруды.
Бесплодные искания, напрасные труды.
До белого каления ничто не доведет.
И в этом направлении работа не идет.

Ни грома нет, ни молнии, по коим не грустишь.
Тревожное безмолвие, трагическая тишь.
Ни страстного безумия, ни стрел со всех сторон.
Вмерз мамонтовой мумией в ледник тестостерон.

В ночи летают филины, садятся на кресты.
Теперь твои извилины свободны и чисты.
Набоковского Гумберта нелеп антагонизм.
И семя, что не умерло, не травит организм.

Тоска медвежьей шубою не падает на пол
Со страстью саблезубою, для коей мир беспол.
Страдальчески не ставятся портреты на камин
И боль души не тянется туда, где кокаин.

Убито всё заранее, как подростковый бунт.
Последнее желание – зарыть останки в грунт.
Слезою, что не пролита глазницами брюзги,
Зарыться в норку кроликом, кастрировав мозги.

Свое закончит тление непознанный пожар
И сонные томления не вылезут в кошмар.
Простая радость гения – отвергнуть вовсе твердь.
Рисует Ифигения клиническую смерть.

2011