Шпингалет...

Шпингалет
напомнит
затвор -
не касался ладонью
которого тридцать лет
и четыре
года,
за аллюзией этой -
увижу забор
с не моим -
слава Богу! -
над ним
силуэтом,
дополненным
автоматом,
знакомым по армии, в коей пехотным служил я солдатом...

Свет,
свобода,
простор,
вдруг расширят
сердце
моё,
бытовые детали -
отодвинутся в сторону,
канут в далях
таинственного бытия,
мог бы славу мирскую удить на них я,
только это для тех, кто не знал ускорения
времени
в строчках
рождённых отчаяньем
"вышаковской" моей одиночки,
что нечаянно -
кругом единоверцев,
открыла мне всё бытиё -
высшей формы словесности русской страстотерпцев,
бедолаг по мирским представлениям
и волшебников добрых, воинов
духа
в измерении
стихотворения,
игнорирующего ухо
аудиторий,
бегущих от горя,
что кругосветно
и вездесуще -
шекспировским морем
из "Гамлета"
землю
объемлет,
моя Муза
ему,
через тьму
словоблудий,
что мямлят на
подмостках могилы
телесной
о силе
небесной
текущего дня -
внемлет
строго
и ложится дорога
от души не оторванному уму
в разговор -
над пустыней внемлющей Богу - звёздный...

"Вам бы прозу
писать -
такой опыт жизни
богатый!" -
говорили мне люди,
не входившие в казематы,
вен не резавшие от тоски,
на наручниках не висевшие,
чай в сухомятку не евшие,
не хранившие за голенищами из кирзы
и под подушками не домашними благодати
тетради,
уводящей от татей,
палачей,
в луч звезды,
что алмазно играть,
через грозы
расстрельных ночей
ненаучно научен
и его невозможно
знанием быта в наземной отчизне
оседлать -
только милостью Божьей,
дрожью
сакральной,
во все времена -
эпохальной,
открывающей, тленья
избегшие имена,
вдохновеньем
над бездной
молчальной,
дном которой
вдоль коридора
кошмарного сна,
тридцать лет выплывающего из подсознанья,
многогранно-гортанное в пении
стихотворения
зычного,
свыше
отпущенного,
жалкое в повседневности личное
"Я",
вновь,
впадает в любовь,
размывающую края
ада,
рая,
любого -
ограниченного
людскими уставами
(ведь устами
их,
вышеназванное обусловлено) -
стана,
любовью
стих
обнимает
жителя Казахстана
и над отрогом
Тянь-Шаня,
реет вольно
надбольно,
вне насущного
хлеба -
небо -
знамя
Синая,
объемлющего великолепьем
рожденья
вне тленья
на тризне, что здесь неизбывна -
вечности
человечной,
вездесущей
мерою вышней
над "высшей",
вот,
что дышит
в стихах,
шпингалет шпингалетом, но то что за ним, разве проза опишет?!

А поэзия влёт -
страх
и прах
нервной строчкою
рвёт
и поёт
о немолчном
в краях
и веках...

Точка.

Что раскроется почкой
с листочком -
в чьих-то чуящих слово,
вне злого,
сердцах...

Точка.

Звёздочка на небесах...