Приключения в Цимухинской долине

Дикая, необузданная, невероятно прекрасная и опасная – она начиналась прямо за мутными стеклами старенькой одноэтажной офицерской общаги. «Ну что за манера, - воскликнет требовательный читатель (а, не дай бог, и критик), - начинать рассказ с неопределенного местоимения?» Да просто она  действительно так хороша, что называть её сразу по имени кажется кощунством. Что можно добавить к характеристикам этого чуда уссурийской природы после описаний Арсеньева? Только личные ощущения, выражающиеся одним словом – восторг. Да, вы не ошиблись, речь идёт о Её величестве – Уссурийской тайге. Волей судьбы мне было позволено соприкоснуться с ней почти на самом юге Приморского края, в Цимухинской долине, образованной речкой Цимухе (Шкотовкой) и отрогами хребта Сихоте-Алинь. Не буду утомлять перечислением разновидностей растущих тут кедров вперемешку с тисами, гигантскими папоротниками, кустами амурского винограда, лимонника и яркими цветами ирисов, колокольчиков, ландышей. На двух из множества расположенных там сопок стояли наши стационарные радиопеленгаторы. Но об этом позже.

По вечерам в общежитии начиналось обычное для глухих гарнизонов времяпровождение – игра в карты и пьянство. Вот и в этот раз нашу комнату «на троих» заполнило пришествие поддатых игроков. Рассаживались они, где хотели, так что я оказался лежащим на своей кровати прижатым к стенке аж четырьмя гостями. Уснуть в такой галдящей компании не представлялось возможным. За полночь к веселящимся офицерам присоединился Шура Стариков при полной форме, с пистолетом и повязкой дежурного по части. Я понял, что дальше последуют нехорошие события. Схватив чей-то стакан с водкой, опрокинул его внутрь и стал ждать. Разубеждать Шуру не пить и не играть было делом абсолютно проигрышным. Роняя и путая карты, он улыбался широкой пьяной улыбкой и повторял единственную фразу: «Вот такое я гавно…».  В это время на пороге появился разъярённый командир роты. Оценив обстановку, он забрал у мало что понимавшего «дежурного» пистолет и повязку. Тут на глаза ему попался и я, уже прилично охмелевший от двухсот грамм без закуски.
 – Ты что здесь делаешь?
 – Живу я тут, товарищ командир.
 – Надевай повязку и принимай дежурство.
 – Я же пьяный…
 – Не до такой же степени, как Шурик. Марш на дежурство!
Приказы не обсуждаются. Пришёл, принял, заступил. Под утро надо было проверить, как несут службу хлопцы на одном из удаленных объектов. Вызвал дежурную машину. Рядовой Ильясов, узбек, явился незамедлительно.
 – Товалиса литинанта, машина прибыл! – Бойко отрапортовал водитель.
Ехали долго. ГАЗ–66 трясло на ухабах и ямах, меня развезло. Всю дорогу пел всё, что приходило на память: от «Как родная меня мать провожала» до «Катюши». Мой слушатель лихо крутил баранку и, судя по улыбающейся физиономии, был весьма доволен «концертом». Остановились у подножия сопки. Далее предстояло идти вверх по тропинке. Конечно, сопки – не горы, но подъемчик по ним не самое большое удовольствие. Иду, любуюсь природой. При каждом шаге чёрная морская кобура на длинных ремешках похлопывала по ноге, напоминая о предстоящей проверке. Вдруг, слева от меня, чуть впереди, метрах в пятидесяти, прямо у кустов, росших по краям горного ручейка, мелькнуло что-то полосато-желтое.  Я остановился. Оно подняло голову. Тигр! Самый настоящий, уссурийский. Янтарные глаза хищника, окаймленные белой полоской, остановились на мне. Животное стало принюхиваться. Не долго думая, я рванул вниз со всей возможной скоростью, на которую был способен молодой тренированный парень. Про свой «Макаров», с полной обоймой патронов, даже и не вспомнил. Хотя, что можно сделать тигру из этой пукалки? Только разозлить. Не оборачиваясь, добежал до дежурной машины, с облегчением захлопнул дверцу и не своим голосом скомандовал: «Поехали отсюда». На этом знакомство с чудесами местной природы не окончилось.

Восемнадцатое августа 197… года запомнилось не только шумным весельем по случаю Дня авиации, приездом в гости моей мамы, но и проливным дождем, шедшим уже третьи сутки подряд. Часиков в двенадцать ночи проверил караул и отправился домой, намереваясь наконец-то хорошенько «врезать». На маленьком железном мостике через Шкотовку остановился и замер в удивлении. Это была совсем не та речушка, не тихая и мелководная скромница. Поток стремительных вод ревел, грозя смести всё на своём пути. Мосток дрожал от напряжения. «Что делать?». Решив, что неплохо бы сначала перекусить, я забежал в квартиру, нашел на кухне остывшие котлеты, поглотил несколько штук и отправился обратно в часть более коротким путём, через второй мост. Река к тому времени разбушевалась всё пуще. Только  успел я миновать деревянный, довольно длинный мост, как его на моих глазах унесло. Добираться до казармы пришлось уже по воде, которая всё прибывала и прибывала. Вот она по колено, вот по пояс… Люди в казарме метались в недоумении. Появление офицера успокоило народ. Ко мне сразу же подбежали несколько солдат из числа отпетых хулиганов: «Что делать, товарищ лейтенант?». Я приказал первым делом вскрыть оружейку и спасать оружие. «Штарка ко мне!». Рядовой Штарк, немец, был водителем МАЗа, единственной из машин, которую удалось завести. Подчиненные дружно бросились выполнять приказы, а я подумал: «Вот тебе и хулиганы, а ведь они первые пришли на помощь, не испугались». Мы работали, взявшись за руки, уже по грудь в воде. Самое ценное имущество и оружие погружено в кузов машины. Тут подходит ефрейтор Буткеев, наш художник: «Что с Ленкомнатой делать?» «Да ничего, - отвечаю, - новую нарисуешь потом». Перевезли мы вещи и людей на некоторую возвышенность около штаба части. Облегченно отдышались. А в то же самое время на другом берегу разносилась музыка, гремели пьяные песни. Вот уж воистину «кому война, кому мать родна»... Повезло нам всем находившимся «внизу» только потому, что ливень внезапно прекратился.

Однако, последствия разлива сказались ещё на одном приключении, теперь уже с моей мамой. Никаких средств сообщения с другими населенными пунктами не было, а обратный билет на самолет в Москву мог пропасть. Немного подумав, мы решили идти через сопки в соседний городок. Путь только казался близким. Первая трудность, с которой пришлось столкнуться, – восхождение  на сопку, где располагалась одна из «точек» нашего дивизиона. Тучные формы моей мамы явно не способствовали успешному выполнению задачи. Приходилось просто тащить её за собой. В итоге на второй половине пути мы оба выдохлись и обливались потом. Жутко хотелось пить. На наше счастье, вокруг было достаточно дождевых луж, к которым с жадностью и припадали.  Невиданное количество комаров и разного прочего гнуса с удовольствием лакомились нашей кровью. Не было сил отгонять их.   Вконец измученные, пришли на объект. Пока солдаты отпаивали мою маму чаем, взобрался на крышу радиопеленгатора. Изумительная красота открывалась взору. Насколько видел взгляд – сопки, тайга, сопки. Недалеко (как казалось) был и искомый пункт назначения. Отметив про себя направление дальнейшего пути: северо-северо-восток, я спустился и, прихватив отдохнувшую маму, отправился вниз по склону. Спускаться было значительно веселее, даже настроение улучшилось. У подошвы сопки мы оказались в объятиях девственного леса, чащи и буреломов. Ни дорог, ни тропинок видно не было. Сквозь густые кроны деревьев солнце слабо освещало наш путь. Становилось страшновато. А тут ещё обнаружились стволы с ободранной корой, следами когтей и клочками серой шерсти, непонятно кому принадлежавшей. Глаза невольно стали искать подходящую дубинку, какое-никакое оружие. Но ничего нужного не попалось. На кромке маленького болотца неподалеку заметил два параллельных следа. Обойдя кругом, вышли на небольшую просеку, оказавшуюся дорогой, проложенной танковыми траками. Стало понятно, что она приведет нас к людям. Электричка увезла маму,  я отправился в обратный путь, но уже не через тайгу, а на плавающем танке успешно доплыл до залитого водой аэродрома  Новороссии. 

Было ещё одно приключение, связанное с пешим путешествием в Партизанск. Мне тогда посоветовали местные жители взять с собой пару пустых жестяных банок, чтобы отпугивать хищников. Но это длинная история, которую расскажу вам, возможно, позднее.