Новогодние фантазии - Служба

             
     Вступление
Лучше всего эпиграмма
Чувства мои обострит:
Снова извечная драма
Поднята нынче на щит,

Снова придвинулся "к краю",
Пропасти глянул на дно:
Снова себя презираю,
Да и людей заодно...
 
Побыл на танцах немного.
Мрачный, как филин, сидел,
Корчил "не нашего бога",
Клял свой "высокий удел"
   (31 декабря)

 "Празднование": поэмка
 
           В молчании, в трезвости, без елки, злые мужики, особенно те, кто до армии пил. "Фантазии" потому, что никаких увеселений  не было. "Скрипка" - расческа, завернутая в бумагу. Гитара - с пятью струнами - "оркестр".
 ОДин из самых мрачных праздников тогда, потому что были лишены всех радостей  встречи Нового года. Отсюда и ядовитые фантазии.

       1
  Мы отмечаем Новый год.
С оркестром исполняя соло,
Вот скрипку бережно берёт
Синьор Фергано делль Поролло.

Вдали от шумных городов,
В старинной вотчине "Фергано",
Его отец, оставшись вдов,
Втянул в искусство сына рано.

Спешил его образовать,
Боясь, что кончить не успеет,
Что не успела сделать мать...
Все знаменитые идеи,

От Аристотеля начав,
Он торопился втиснуть в сына
(По-своему родитель прав:
Страх смерти - веская причина!)

Наследник жадно поглощал
Всё предлагаемое чтиво.
ВОбрав в себя "читальный зал",
Пересказать его мог живо.

В его ферганской голове,
По тем местам, - продолговатой,
Столкнулись как-то мысли две,
Как два подвыпивших солдата.

От столкновения мозги
Чуть скособочились в синьоре...
Среди родни нашлись враги,
И жертвой козней стал он вскоре.

Он был посажен под замок,
И, навещаем докторами,
Так просидел немалый срок,
Кляня отца, скорбя о маме.

Потом сбежать из-под замка
Ему помог один из стражей,
И, чтоб спастись наверняка
От силы родственной и вражьей ,

На Русь он двинул в тот же час
И обрусел довольно скоро.
Экстерном за десятый класс
Отбарабанил без суфлёра...

Хоть что-то поросло быльём,
Душа раскрылась нараспашку.
От графа оставались в нем
Чуть-чуть бунтарские замашки,

Забытых книжек винегрет
Да увлеченье Паганини...
Служить пошел он в двадцать лет,
И служит в армии поныне...

Так тронуть грубые сердца
Мог только истинно великий.
На бис играл он без конца
Нам под восторженные клики.

В глазах  - хрустальная слеза,
Столь необычная в мужчине.
Но мы не прятали глаза -
Мы постигали Паганини.

До этой музыки у нас
Судили скептики, бывало,
Что для солдата - только джаз,
Другое тронет очень мало.

Скорее, мол, наоборот
(Вот вам незнанье коллектива!)
Солдат от классики помрёт...
Но, впрочем, скептики не диво:

Их порождает не среда,
Их скептицизм - иного рода,
Ведь были скептики всегда
По части русского народа...

Засим последовал рояль
(Баян - в обычном переводе:
Восторг, забвенье и печаль
Переплелись опять в народе.

Один из лучших мастеров,
Уже отечественной пробы,
Который просто Иванов -
С КРАМСКИМ не спутывали чтобы, ( Иванов-Крамской - великий гитарист)

Не однобокий гитарист -
Разносторонний русский гений:
Танцор, певец и пианист,
Ни во Флоренции, ни в Вене

Не обучавшийся отнюдь -
Взлеян был простой деревней,
Где с детских лет усвоил суть
И прелесть балалайки древней.

Блистал его репертуар
Отменно русским направленьем.
И этот вкус, и этот дар
Всего превыше в нем мы ценим.

... Мы просим спеть. И он поёт!
Да нет, бессильно это слово!
Он пеньем растопил бы лёд
Какой-нибудь материковый.

Есть в мире множество властей,
Не здесь бессильны эти власти.
Конечно, фразы нет пошлей,
Чем фраза "Разжигает страсти".

Какие "страсти", если стон,
Единодушный и глубокий,
Пронёсся вдруг, как начал он
Великие по скорби строки:

"Поезд оставил дымок,
В дальние скрылся края,
Лишь промелькнул огонёк,
Словно улыбка твоя".

И каждый вспомнил свой вокзал,
Разлуку, горькую, как море,
Когда он тоже провожал
Своё "невысохшее горе".

Какая жизнь и глубина
В одном "дымке" от паровоза!
Скажи он "дым" - закопчена
Картина будет дотемна,
И выйдет мутненькая проза!

Смотрите, как передана,
Здесь "огоньком" вся перспектива!
Ничто иное - и Луна! -
Не так здесь нужно и красиво.

Один Барбюс играл с "Огнём",     (Роман "Огонь" о первой мировой. До Ремарка)
Он даже им обжёгся мало.
Но мы "огнём" не назовём
Во время мира и журнала..         (у нас - "Огонёк).

Вообще, приятней "огонёк":
Горит и манит - без пожара.
В нём тайна всё и всё намёк ,
Нет треска, дыма и угара.

Но все "дымки" и "огоньки"
Бледнеют пред строкой последней.
Поэт тут в поисках строки
Мог развести такие бредни,

Что их хватило б на роман.
Но весь роман в строку вложил он!
Строка объемно, как экран,
Нам говорит: "она - лю-би-ла!"

А вместе с тем была робка,
Безмолвным огоньком горела...
Вот вам бессмертная строка!
Я утверждаю это смело:
Её безмерная тоска
Нас увлекла в свои пределы...

Так мы встречаем Новый год,
Так целомудренно и кротко!
Никто и на дух не берёт
Того, что именуют "водка".

      2
Приходит вскоре капитан -
Не для отбоя и подъёма,
Нет, этот ротный, ветеран,
Который здесь в отцы нам дан,
Не хочет оставаться дома!

Души добрейшей педагог,
Боготворимый просто нами:
Ведь он командовать бы мог
В "гражданке" ткацкими станаками*, (*его гражданская специальность)

Но воспитанию солдат,
Задаче трудной и суровой,
Четверть столетия назад
Он посвятил себя и рад
Послушать с нами Иванова.

... Вообще, имея две семьи -
Свою, обычную, и в роте,
Все чувства лучшие свои
Он раскрывает на работе.

Пожалуй и нельзя сказать,
Что служба для него работа:
Он отдаётся ей, как мать, -
С утра и до ... седьмого пота.

... Покинув милый Барнаул,
Он укатил на поле брани.
Через Европу шаганул,
Считай, от Бреста до Бретани,
И мог бы, видимо, баул
Понаписать воспоминаний...

Когда случается кому-
нибудь не выполнить приказа,
Наш ротный, как укор ему,
Напомнит те походы сразу:

"А как же мы-то на Войне,
От дома дальше вас - в Европе!
Смогли пять лет кипеть в огне
И вшей кормить пять лет в окопе?!

Бьёт прямо в лица пулемёт,
Рвёт перепонки канонада,
А командир пошлёт вперёд
На смерть любого, если надо!

И не кричишь: "Меня ж убьют!",
Но, стиснув зубы, лезешь прямо...
А вам здесь дай сплошной уют,
Да чтоб жена ещё, да мама,

Да чтобы голос командир
Не повышал на вас ни разу...
Но для чего на мне мундир?!
Непослушание - зараза!
Моя обязанность - пресечь
Любые к этому попытки..."

Для виноватых эта речь
Страшнее самой лютой пытки,
Как будто их скидали в печь,
Чтоб переплавить тут же в слитки...

Он укоряет нас войной
Порою - "до потери пулься!"...
Ах, ротный, наш отец родной,
Зачем ты с той Войны вернулся?!
    (2 января, третий год службы).