Афанасий Фет

                (23 ноября 1820 г – 21 ноября 1881 г )

Афанасий Афанасьевич Фет - поэт, прозаик, публицист, переводчик. Автор стихотворений "Шепот, робкое дыханье", "На заре ты ее не буди", "Ф.И. Тютчеву", "Вечер" и других.
     Афанасий Фет один из великолепных поэтов земли русской. Его появление на свет, как и уход из жизни, окутаны покровом неизвестности, домыслами, легендами. Происхождение поэта - самое темное место его биографии. Неизвестна не только точная дата его рождения, но и кто был его отцом. В начале 1820 года в Германии, в Дармштадте, лечился 44-летний русский отставной офицер Афанасий Неофитович Шеншин, богатый и просвещенный орловский помещик. В доме местного обер-кригскомиссара Карла Беккера он познакомился с его дочерью, 22-летней Шарлоттой, бывшей замужем за мелким чиновником Иоганном Фётом. В сентябре того же года она бросила семью и бежала с Шеншиным в Россию. Она была уже беременна, но обвенчалась с Шеншиным по православному обряду и взяла себе имя Елизаветы Петровны Шеншиной. Родившийся младенец был записан в метриках как сын Шеншина, и до 14 лет будущий поэт считался несомненным Афанасием Шеншиным.
   Однако в 1834 году орловские губернские власти вследствие какого-то доноса стали наводить справки о рождении мальчика и браке его родителей. Шеншин, опасаясь, чтобы Афанасий не попал в незаконнорожденные, поспешил увести ребенка в лифляндский городок Верро (ныне эстонское Выру) и стал хлопотать перед немецкими родственниками о признании мальчика "сыном умершего ассесора Фёта". И хотя Иоганн ранее не признавал его своим сыном, согласие было получено. Благополучный исход стал источником дальнейших жизненных несчастий Фета. Из русского столбового дворянина он превратился в иностранца, утратил право наследовать родовое имение Шеншиных. После окончания Московского университета Фет круто меняет свою судьбу и поступает нижним чином в один из провинциальных полков, расквартированный в Херсонской губернии. Цель, которую преследовал начинающий поэт, была одна - дослужиться до потомственного дворянства и вернуть утраченное положение. Вернув вскоре себе русское гражданство, а в 1853 году сумев добиться перевода в гвардейский полк, стоявший недалеко от Петербурга, он так и не смог дослужиться до дворянства, так как новые императорские указы постоянно подымали планку воинского звания, обеспечивавшего это. В 1858 году Фет ушел в отставку в чине штабс-ротмистра (соответствовашего маойорскому цензу), тогда как дворянство давал лишь полковничий чин.
    Он уже выпустил несколько сборников стихов. Кстати, когда в 1842 году в журнале "Отечественные записки" появилось первое стихотворение за подписью Фета, в его фамилии буква "ё" оказалась заменена на "е". Поэт принял эту "поправку" - и отныне немецкая фамилия как бы превратилась в псевдоним русского поэта. Горячим пропагандистом его творчества стал Тургенев. Авдотья Панаева, правда, писала в своих "Воспоминаниях», что «Тургенев находил, что Фет так же плодовит, как клопы, и что, должно быть, по голове его проскакал целый эскадрон, от чего и происходит такая бессмыслица в некоторых его стихотворениях". Но она была в оценке Фета Тургеневым, по меньшей мере, неточна.
     И все же огромный успех лирика Фета встречала лишь в узких литературных кругах. Его поэзия не соответст-вовала духу времени, когда в стране накалялась общественно-политическая атмосфера и складывалась революционная ситуация. Фет вновь круто меняет свой жизненный путь, приобретая небольшое имение - хутор Степановку в местах, где находились родовые поместья Шеншиных. Хозяином он оказался отличным, а среди соседей-помещиков становится уважаемым лицом. В 1867 году его избирают на почетную должность мирового судьи, которую Фет занимал 11 лет. В 1873 году поэту удается добиться возврата утраченной в детстве дворянской фамилии и связанных с этим наследственных прав. По мнению литературного критика Вадима Кожинова, в этот год Фет нашел в семейном архиве веские подтверждения того факта, что он - сын Шеншина. Он вновь начинает активно писать стихи, выпускает несколько сборников под одним названием "Вечерние огни". Но, как и раньше, известность поэта ограничена лишь кругом его друзей, которые торжественно отпраздновали пятидесятилетний юбилей поэтической деятельности Фета.   

ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ  ИЗ  ЖИЗНИ

* Сын орловского помещика Афанасия Ивановича Шеншина и привезённой им из Германии Каролины Шарлотты Фёт, он был при рождении записан (вероятно, за взятку) законным сыном своих родителей, хотя родился через месяц после прибытия Шарлотты в Россию и за год до их брака. Когда ему было 14 лет, «ошибка» в документах обнаружилась, и он был лишён фамилии, дворянства и русского подданства и стал «гессендармштадтским подданным Афанасием Фётом» (таким образом, его отцом стал считаться первый муж Шарлотты, немец Фёт; кто в действительности был отцом Афанасия — неизвестно).

* В 1842 году Афанасий Фет в соавторстве с неизвестным студентом Московского университета пишет стихотвор-ный памфлет в защиту Белинского. Этот памфлет был направлен против стихотворца Дмитриева, который опубликовал в журнале «Москвитянин» своеобразный "донос в стихах". Дмитриев перечислял в своём сочинении политические и литературные "грехи" Белинского, обвиняя критика в антипатриотизме, проповеди безвластия и беспорядка. Обращаясь к автору доноса, Фет писал в своём стихотворении, которое он отправил в Петербург Белинскому:
Как тебе достало духу
Руси подличать в глаза?
Карамзин тебе даст плюху,
Ломоносов даст туза.
...Жалко племени младого,
Где отцы, ни дать, ни взять
Как хавроньи, всё, что ново,
Научают попирать.

*В частном пансионе, в г. Верро (ныне Выру в Эстонии), как вспоминал Фет, были и такие воспитанники, которые "склонны практиковать свою силу над новичком": "Кален не выжидал случаев или предлогов к нападению, а не только в рекреацию, но и в часы приготовления уроков вполголоса говорил: «Я иду, защищайся». И затем жестокие удары сыпались куда попало".

* В 1857 году Фет женился. Но этому предшествовала трагическая любовь, которая на всю жизнь оставила след в сердце поэта. Во время армейской службы на Украине поэт познакомился с Марией Лазич. Это была высокообра-зованная девушка, талантливая музыкантша, чья игра вызвала восхищение у гастролировавшего тогда на Украине Ференца Листа. Она была страстной поклонницей поэзии Фета и полюбила его самозабвенно. Но Фет не решился жениться на этой девушке, потому что тогда не имел возможности содержать семью. И так получилось, что Мария Лазич в этот момент трагически погибла — загорелось платье от упавшей свечи… Умирала она в жутких муках. Говорили о самоубийстве из-за «расчетливости» Фета. Так это или нет — точно не известно, но Фет потом всю жизнь в стихах возвращался к образу этой девушки. Прочтите, например, «Долго снились мне вопли рыданий твоих…»

* Женившись, Фет целиком ушел в хозяйство и даже, надо сказать, был образцовым помещиком. Прибыль у него в хозяйстве все время росла. Жил он почти безвыездно в мценской Степановке. Менее чем в 100 километрах находилась Ясная Поляна. Фет был ближайшим другом Льва Толстого, они ездили друг к другу, дружили семьями, переписывались.

ФЕТ И МАРИЯ ЛАЗИЧ

Весной 1845 года Афанасий Фет служил унтер-офицером кирасирского полка, который располагался на юге России, в Херсонской губернии.
    Здесь Фет, большой ценитель прекрасных дам, познакомился и подружился с сёстрами Лазич – Еленой и Марией. Старшая была замужем, и ухаживания полкового адъютанта за женщиной, искренне любящей своего мужа, ни к чему не привели.   Не имея надежд на сближение, вскоре его симпатии перешли к её сестре, сердце которой также было отдано другому – вскорости она окончательно объявила о помолвке со своим женихом. Как оказалось, увлечённый поэт не сразу разглядел девушку, которая с детства знала и ценила его лирику, была знакома и с другими известными поэтами: «Я стал оглядываться, и глаза мои невольно остановились на её (Елены) сдержанной, чтобы не сказать строгой, сестре…».
   Отношения с Марией Лазич начались с легкого, ни к чему не обязывающего флирта и незаметно для обоих обернулись сильным чувством. Однажды они засиделись у камина, в руках у девушки была ореховая шкатулка. Когда Мария открыла ее, раздалась музыка.
    В воспоминаниях поэта Мария Лазич представала как высокая «стройная брюнетка» с «необычайной роскошью черных, с сизым отливом волос». Была она «великолепной музыкантшей». В 1847 г. способности Марии высоко оценил приехавший с концертом в Елисаветград прославленный Ференц Лист. По словам Фета, Лист написал в альбом Марии Лазич «прощальную музыкальную фразу необыкновенной душевной красоты», и потом Мария не раз повторяла эту фразу на рояле. «Под влиянием последней я написал стихотворение: Какие-то носятся звуки...» — вдохновение Листа отозвалось в душе Фета стихами.

Какие-то носятся звуки
И льнут к моему изголовью.
Полны они томной разлуки,
Дрожат небывалой любовью.

Казалось бы, что ж? Отзвучала
Последняя нежная ласка,
По улице пыль пробежала,
Почтовая скрылась коляска...

И только... Но песня разлуки
Несбыточной дразнит любовью,
И носятся светлые звуки
И льнут к моему изголовью.

В одном из писем своему близкому другу (мужу сестры) Фет писал: «…я встретил девушку – прекрасного дома и образования – я не искал её – она меня; но - судьба, и мы узнали, что были бы очень счастливы…». Были бы… Причины несбыточности их союза прозаические. Лазич не представляла подходящую пару для Фета, мечтающего вернуть своё дворянское происхождение, обзавестись приличным состоянием и положением в обществе. Мария не была мадемуазелью с богатым приданым, его у неё вообще никакого не имелось.
   Афанасию Фету было 28, Марии Лазич — 22. Он скоро понял, что их разговоры о романах Жорж Занд, чтение стихов перерастают в нечто иное, — в «гордиев узел любви». «Пойду в поход — себя не жаль, потому что черт же во мне, а жаль прекрасного созданья, — писал Фет всепонимающему Борисову. — …Я не женюсь на Лариной, и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений, она передо мной чище снега — прервать неделикатно и не прервать неделикатно — она девушка — нужно Соломона…» Под псевдонимом Ларина А.Фет зашифровывал имя Марии Лазич.
   «Расчёту нет, любви нет, и благородства сделать несчастие того и другой я не вижу…. Я не женюсь на Лазич, и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений…». Мария, это благородное существо, всё понимала и даже сочувствовала «незаслуженным» страданиям своего возлюбленного. Чтобы поставить точку на их бесперспективных встречах, поэт собрался с духом и откровенно высказал свои мысли относительно невозможности их брака. Мария в ответ протянула руку со словами: «Я люблю с вами беседовать без всяких посягательств на вашу свободу».
    О чувствах не говорили, читали друг другу стихи. Наверное, именно в такой момент Фет и завёл разговор начистоту, но эгоизм «объекта обожания» Мария приняла спокойно. Даже после такого признания она просила не прекращать встреч, и уединённые вечерние беседы продолжались. Вскоре из устных они превратились в письменные – полк, перейдя на военное положение, выступил к австрийской границе, где разворачивалась венгерская компания.
   «Разрубила» Мария, или, может, сама судьба. Фету вскоре рассказали о трагедии в Федоровке: Мария Лазич сгорела в огне, вспыхнувшем в ее комнате от неосторожно оставленной папиросы. Белое кисейное платье девушки загорелось, она выбежала на балкон, потом бросилась в сад. Но свежий ветер только раздул пламя… Она умирала три дня, ее последние слова были: «Он не виноват…».
    Но правда ли это? С годами эта мысль становилась все настойчивее - ведь он так и не обрел счастья. За плечами - впустую потраченные годы и ни одной женщины, ни одного сильного чувства, память о котором согрела бы душу.

 Проходили томительные и скучные годы, но всякий раз в ночной тиши поэт слышал голос девушки из херсонских степей. В ней была вся его жизнь, одна-единственная любовь.

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звуки не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Русский философ, поэт, друг Фета в последние годы жизни Вл. Соловьев так комментировал стихотворение "Сияла ночь": "Это настоящая любовь, над которою бессильны время и смерть, не остается только в сердечной думе поэта, она воплощается в ощутительные образы и звуки и своею посмертною силой захватывает все его существо".

* В старости Фет нередко говорил жене: «Ты никогда не увидишь, как я умру». 21 ноября (3 декабря) 1892 года он нашел предлог, чтобы отослать из дома жену, позвал секретаря и продиктовал: «Не понимаю сознательно приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному». Подписав эту записку, Фет схватил стальной стилет, служивший для разрезания бумаг… Секретарь, поранив себе руку, вырвала стилет. Тогда Фет побежал в столовую, схватился за дверцу ящика, где хранились ножи, но упал и умер… смерть его как бы была и не была самоубийством. Есть в ней нечто общее с гибелью Марии Лазич: было или не было?..

* В  последние месяцы жизни Фет уже не мог писать сам и диктовал свои произведения секретарю – Екатерине Фёдоровой. Женщина с уважением относилась к работе Фета и скрупулезно записывала все, что он диктовал. По этому поводу сам Фет однажды заметил: «Моя старуха Муза, спит, спит, да вдруг во сне проснется и забредит, а Екатерина Владимировна запишет кошмар». Однако это было не что иное, как обычное старческое ворчание.
                ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

   Последние годы  жизни Фета отмечены новым, неожиданным и самым высоким взлётом его творчества.
   В 1877 году Фет продаёт старое имение Степановку, и покупает новое – Воробьёвку. Имение это расположено в Курской губернии на реке Тускари.  На левом, луговом берегу реки  раскинулась деревня. На правом, очень высоком и живописном,- господская усадьба. Усадьбу составляли большой каменный дом и служебные помещения, тоже из камня. Всё это окружено было огромным парком сплошь из вековых дубов. В парке полно птиц: соловьёв, грачей, цапель.  Здесь же цветники, разбитые по скату к реке. А напротив господского дома, прямо перед балконом, - фонтан. Никогда ничего подобного не было раньше у Фета. Не было такой богатой усадьбы. Не было такой красоты вокруг. 
   Новое имение своими природными красотами как - бы призывало к творчеству. И Фет на этот призыв откликнулся. Дни и часы он проводит за работой. Всю жизнь он был великим тружеником, таким оставался и  в последние годы. Здесь, в Воробьёвке, главным его делом становятся переводы. Он переводит римского поэта Овидия, которого высоко почитал ещё Пушкин. Переводит  Горация, Шопенгауэра,  Марциала, Гёте («Фауст»).  Труд огромный, увлекательный, напряжённый, вызывающий к тому, кто взялся за него высокое уважение.
Но как бы не важны были для Фета переводческие труды, самым большим событием в последний период его жизни  был выход сборников его оригинальных стихотворений – «Вечерние огни». Это было большим событием для всей русской поэзии. «Вечерние огни» вышли в  свет Москве, в четырёх выпусках. Пятый был подготовлен Фетом, но издать его он уже не успел.
Воробьёвка была не единственным местом пребывания Фета. Осенние  и зимние месяцы он проводит в Москве, где в 1881 году приобрёл себе небольшой дом – почти в самом центре города, на Плющихе.
    Пребыванием в Москве Фет воспользовался для издания своих стихотворных сборников. Первый вышел из печати в 1883 году, второй – в 1885-м, третий – в 1889 – м, четвёртый  - 1891 –м, за год до смерти. 
   К концу жизни Фета его лирика все более становилась философской, все более проникалась метафизическим идеализмом. Постоянно звучит у него теперь  мотив единства человеческого и мирового духа, слияния «я» с миром, присутствия «всего» в «одном», всеобщего в индивидуальном. Любовь превратилась в жреческое служение вечной женственности  абсолютной красоте, объединяющей и примиряющей два мира. Природа выступает как космический пейзаж.
   Мы знаем, что Фет всегда особенно дорожил  концовками стихотворений – последним их аккордом.  И в любом из его  стихотворений  последние строки  всегда  подчёркивает и выделяет основную мысль, изложенную в произведении.
   Красота – одна из ключевых тем  почти всех стихов Фета. Наряду с любовью, которая для Фета была ярчайшим проявлением чувства прекрасного. Это хорошо выражено в следующем его стихотворении:

Только встречу улыбку твою
Или взгляд уловлю твой отрадный,
Не тебе песнь любви я пою,
А твоей красоте ненаглядной.

Про певца по зарям говорят,
Будто розу влюблённою трелью
Восхвалять неумолчно он рад
Над душистой её колыбелью.

Но безмолвствует, пышно чиста,
Молодая владычица сада:
Только песне нужна красота,
Красоте же и песен не надо.

  В своём преклонении  перед красотой мира Фет не выглядит одиноким в русской литературе. Красота целебна, спасительна для души, красота возвышает человека и уводит его от всего мелкого и суетного, - так думал А.Н Островский, написавший пленительную поэму – сказку « Снегурочка», в которой люди сказочного царства Берендеев поклоняются только Солнцу, только прекрасному. Так думал и Достоевский. Устами своих героев он не уставал повторять: «Красота спасёт мир».
   Фет достиг высоты в поэзии, издав четыре выпуска «Вечерних огней». Он создал стихи - единственные в своём роде, и эти стихи – на века. Он принёс большую пользу литературе и обществу своими переводами.
    К концу жизни Фет был обласкан при дворе. Указом императора Александра Второго ему вернули дворянское достоинство и столь желанную для него фамилию Шеншин.
   Его пятидесятилетний литературный юбилей в 1889 году был отмечен тожественно, пышно и вполне официально. Новым императором  Александром Третьим  ему было пожаловано придворное звание старшего ранга – камергер.
 В качестве камергера он получил право носить на мундире отличительный знак – ключ на голубой ленте. Всему этому старый Фет радовался. Но прогрессивные люди того времени такие  относились к этому с возмущением и печалью. Так Л. Толстой  писал в своём дневнике 11 апреля 1889 года». Фет жалкий, безнадёжно заблудший. Я немножко погорячился с ним, когда он уверял, что не  знает, что значит безнравственно. У государя ручку целует. Полонский с лентой. Гадко».
   Смерть поэта,  как и  его рождение, оказалась окутана тайной, которая была раскрыта лишь спустя четверть века. К концу жизни его одолевали старческие недуги: резко ухудшилось зрение, терзала "грудная болезнь", сопровождавшаяся приступами удушья и мучительнейшими болями.      
   Утром 21 ноября больной, но бывший ещё на ногах Фет неожиданно пожелал шампанского. Жена, Мария Петровна, вспомнила, что доктор этого не разрешил. Фет стал настаивать, чтобы она немедленно поехала к доктору за разрешением. Пока запрягали лошадей, Фет волновался и торопил: «Скоро ли?» Марии Петровне.  На прощанье сказал: «Ну, отправляйся же, мамочка, да возвращайся скорее»
    После отъезда жены он сказал секретарше: «Пойдёмте, я вам продиктую». – «Письмо?» - спросила она. – «Нет». Под его диктовку секретарша написала  вверху листа: « Не понимаю сознательного приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному» Под этим сам Фет подписался: «21 ноября. Фет (Шеншин)».
   На столе у него лежал старый  разрезальный ножик в виде стилета. Фет взял его. Встревоженная секретарша вырвала. Тогда Фет, не отказавшись от мысли о самоубийстве, отправился в столовую, где в шифоньерке хранились столовые ножи. Он пытался открыть  шифоньерку, но безуспешно. Вдруг, часто задышав, широко раскрыв глаза, он упал на стул.
     Умер Фет 21 ноября 1892 года, не дожив двух дней до семидесятидвухлетия.       
     Через три дня, 24 ноября был совершён  обряд отпевания. Отпевали в университетской церкви. Потом гроб с телом Фета был отвезён в село Клейменово  Мценского уезда Орловской губернии, родовое имение Шеншиных. Там Фета и похоронили.

                ПОСЛЕСЛОВИЕ

 Поэзия Фета прекрасна тем, что  она способна увести человека из мира страданий в мир высокого, единственно возможного счастья – счастья очищения. И, конечно, главное в поэзии Фета – его тончайшая лирика, способность сделать её внимательного читателя глубже, чище и совершеннее.

               * * *
Шепот, робкое дыханье.
          Трели соловья,
Серебро и колыханье
          Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени,
          Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
          Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,
          Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
          И заря, заря!..