Соколка. Часть 1. Тень Кассандры

                «Ойра-Ойра сказал:
                - Вам не кажется, Амвросий Амбруазович, что
                такую демонстрацию в помещении, да ещё в
                центре города, проводить опасно?
                - Нам опасаться нечего, – веско сказал Выбе-
                галло. – Пусть наши враги, эта, опасаются.
                - Помните, я говорил вам, что возможна…
                - Вы, товарищ Ойра-Ойра, недостаточно, зна-
                чить,  подкованы.  Отличать  надо…  возмож-
                ность от действительности… И вообще…
                …Потом вдруг Роман громко сказал:
                - Есть  предложение.  Всем, лично не заинтере-
                сованным,  немедленно  покинуть помещение…
                Сейчас здесь будет… до невозможности грязно.
                - Это провокация, – с достоинством сказал Вы-
                бегало.
                АБС. «ПНВС».

ГЛАВА 1. Мятежный титан.

                «Мы захихикали. Витька посмотрел на нас и мсти-
                тельно сказал:
                - Ойра-Ойра.
                - Стар-р, стар-р! – с готовностью отозвался попугай.
                - Рад. Дорвался.
                - Это что-то не то, – сказал Роман.
                - Почему  же  не то? – сказал Витька. – Очень даже
                то».
                АБС. «ПНВС».

Да, «Ойра-Ойра» был «стар»: Рома Жилин
Древним титаном известен у нас.
«Дети» Кронида у власти здесь были
И написал я об этом рассказ.
Повесть о том – «Сотворение Мира»,
Там описал «Прометеем» его.
Этот строптивец был тот же задира
И «юный друг» так же был у него.
Эта же повесть касается, главным
Образом, тех достославных времён,
Как он работал «Балдою» забавным –
Бился с «чертями», суров и силён.

Долгое-долгое время на Небе
«Поп» и «Балда» не вступали в контакт:
Этот Амвросий «Попом» ещё не был
И далеко был зловещий контракт.
Жилин же был рядовым инженером,
Часто работавшим в нашем «Лесу».
Что ему этот «булгахтер», к примеру,
Что целый день «ковыряет в носу»?
Он – инженер, социальный «механик»,
И он практически, сам доводил
Здесь до ума результаты исканий,
Что теоретиком выдан там был.
И на Земле с человеком работать
Жилин Роман и умел, и любил.
Если транслятор «капризничал» что-то,
То терпелив и находчив он был.
И он «вылизывал часть ходовую»,
Честно стараясь её довести
До идеала, как тёщу родную,
Что теоретики дали в пути.
И тот людской механизм управленья,
Если на нём поработал Роман,
Рекомендован быть мог к примененью
И у соседей во множестве стран.
С трепетом ждали Романа отчётов
После его возвращенья с Земли,
«Пуско-наладочной» этой работы,
Что на планете обкатку прошли.
Ибо отчёты его не давали
Им, теоретикам, нос задирать:
Данные практики карты мешали
И заставляли расчёт поправлять.
Доводов практики «длинная шпага»
На семинарах блистала порой
И теоретикам в пику, с отвагой
Шёл мой отчаянный, смелый герой.
И выступая на тех семинарах,
Гордо «мы, практики» он говорил.
Он не искал в этих спорах «навара»
И беспощаден к вранью Рома был.
Ну разумеется, был не свободен
От заблуждений, чем были полны
Практики. Мифы, что жили в народе,
Тоже учитывать боги должны:
Ведь не рождается миф без причины.
И заблужденья отстаивал он,
Если сокрыты явленья пружины,
Если их корень не был обнажён.
Но если логикой кто-то добился,
Чтобы Роман перед ним отступил,
Другом ему оппонент становился
И эту дружбу наш Рома ценил.
Только увы, по Романовой теме
Мало способен был кто рассуждать.
И рассуждений сродни теореме
Не было, чтоб его поколебать.
И о трансляторах строгой науки
Не было. Каждый здесь был дилетант,
Каждый творил, что умели их руки,
Что позволял им их личный талант.
Но ведь и жизнь не стояла на месте.
И теоретиков каждый отдел
Прямо тонул в тех задачах, что вместе
С Жилиным практик в достатке имел.
И в их мифической формулировке,
Что представляли научный фольклор,
Были невольной полны подтасовки
И не имели решенья с тех пор.
И обозвавши «Великой Проблемой»,
Лишь сформулировал Ауэрс там
Эту задачу, что с Жилина темой
Тесно сплеталась в индийский Сангам.
И наш Роман, «Поворотным» который
«Кругом заведовал» (как написал
Нам М. Булгаков), в решениях скорый
«Методом тыка» задачи решал,
Если он в практике вдруг натыкался
На теоретика в логике сбой,
Когда транслятор в задаче «брыкался»,
Не подчиняясь «узде» заказной.
И по нуль-связи не слыша ответов
От «режиссёров» и «авторов пьес»
На те вопросы, что слал он при этом,
Здесь, на Земле «продираясь сквозь Лес»,
Был обречён он на риск свой, без страха
«Круг исторической сцены вертеть»
Не по «сценарию». И часто плаха
Рому ждала, чтоб на небо взлететь
За самовольную ту «режиссуру»,
Что он оправдывал тем, что нельзя
Жизни процесс останавливать сдуру,
Тем обстоятельствам пальцем грозя.
Риск же его на Земле был опасен
Вовсе не тем, что он людям грозил.
Нет, в Управлении был не согласен
Администратор, что Жилину мстил:
«Как вы посмели в «Лесу» самовольно
В той ситуации так поступить?
Что-то, граф, стал ты здесь умничать больно,
Снова придётся тебя проучить.
- Но ведь в той «пьесе» не предусмотрели
Случай такой с государством другим.
Что же мне делать-то было на деле,
Как не управиться с делом самим?
- Да вы инструкцию не изучили!
Чёрным по белому сказано там,
Чтоб разработчика вы запросили.
Он бы расставил всё сам по местам.
- Что ль вы не помните? Дело ж в походе
Было, в разгар пятилетней войны.
Что ж, государство мне выключить, вроде
Этот компутер? Понять вы должны,
Что «летаргический сон» в государстве
Только лишь в сказках возможен, увы.
Ну а в реальном том варварском царстве
Просто бы мне не сносить головы.
- Вызвать должны в аварийном режиме
Автора вы – вот параграф каков! –
А не махать кулаками своими,
Изображать из себя знатоков.
Вы же нарушили автора право!
Вольны «сценарии» вы сокращать –
Ваши проблемы и ваша здесь слава, –
Но не моги ни чего дописать!
- Не теоретик вы, а лишь прогрессор, –
Сим уязвлённый, встревал «драматург», –
Вам не подвластны глубинны процессы,
Вы же пока ещё не Демиург!   
- Ну хорошо, – «фуэте» делал Жилин, –
Вот ТАК конкретно я там поступил
И вы последствия сами узрили,
ЧТО я там действием этим добыл
(Кстати, последствия, как оказалось,
Вовсе не худший из всех вариант:
Целым моё государство осталось
И не нарушился строй доминант).
Но кроме «авторских прав» и амбиций,
Вечного вашего злого «Не так!»
(Что заявить может мне и тупица,
Вечно наполненный спесью дурак),
Можете задним умом вы ответить,
КАК я был должен ТОГДА поступить,
Чтоб результаты предписаны эти
В ТОЙ ситуации там получить?»
И в большинстве у такого вопроса
Чёткого нету ответа, увы.
Но «драматург» тот, «оставшийся с носом»,
Требовал Роминой сам головы –
«Просто из принципа». И наш мятежный,
Вечный задира, «лихой дуэлянт»,
Вновь оставался на должности прежней,
Хоть и имел он к работе талант.
Ну а иной раз спесивый вельможа,
Что в теоретиках числился там,
Сам «натыкался на шпагу». И тоже
Тщился Романа разжаловать сам –
И «пересаживал аса-водилу»
На «мотоцикл» с «самосвала» его:
Чтобы прочувствовал глубже он силу,
Чтобы не смел задирать никого.
Ну а «водила» удовлетворялся
Гордым сознаньем: от «шпаги» его
Недобросовестный «в луже валялся»
И возразить он не мог ничего –
Факты в отчёте неопровержимы.
Не опровергнул и не объяснил
Их теоретик, гордыней движимый,
Хоть «драматургом» себя он и мнил.
А «возмутитель спокойствия» Жилин,
«Давший по морде вот энтому», вновь
В «Лес» отправлялся, приказом движимый,
И обретал снова плоть он и кровь.
И хоть «гонял на своём мотоцикле»,
Став на Земле дворянином простым,
Мозг и душа, что к работе привыкли,
С блеском справлялись с заданьем любым:
Полк ли в команду ему поручали,
Иль интендантство доверил король,
Или слова на совете блистали –
С верным успехом играл он ту роль.
И тот «редут», что у Ромы отбили,
Быстро в «Лесу» восстанавливал он.
Знал и Директор, что Жилин есть Жилин
И всё равно будет он принуждён
Перевести его с «ловли микробов»
Снова на должность, в какой дефицит,
Где лишь магистр нужен, справиться чтобы,
Чтоб результат имел правильный вид.
И хоть бы «…чёрт бы побрал за строптивость,
Но ведь был прав Жилин по существу,
Надо кому-то одёрнуть спесивость,
Надо и глупость вскрывать наяву».
Знало начальство: при случае Рома
Не подведёт, человека любя.
Был бескорыстен, не мог по другому
И ничего не хотел для себя.
И на Земле ли, на Небе ли главной
Ромы заботой являлась душа.
«Детские» души растить было славно,
С ними возиться бы век не спеша!
И он частенько говаривал «сыну»
(Юрий Гайдалов зову его тут),
Что «он жалеет не лбы и не спины,
Что забривают и даже секут.
Сколько вы их ни секите, ни брейте,
Эта спина остаётся спиной,
Лоб же останется лбом, хоть убейте,
Не согласиться не можешь со мной.
Жалко мне душу, которую губят
Люди в угоду и лбу, и спине,
Сук, на котором сидят, они рубят –
Вот что до слёз жалко видеть здесь мне!»
И он работал в «Лесу» беззаветно,
В тайне надеясь на славу и честь,
След он старался оставить заметный,
Веря, что всё ж справедливость-то есть.
Очень он верил в чудесную силу
«Белого Тезиса», что Бецалель
В книгу вписал перед тем, как в могилу
Лечь на Земле, дав прекрасную цель:
«Должен правитель на троне стремиться,
Чтобы народ государя любил»,
Иначе славы посмертной Жар-птицу
С ним закопают в суглинок могил.
Но, как частенько на свете бывало,
Люди жалели и спину и лоб
Больше души: дела было им мало,
Эта душа развивалася чтоб.
И вот поэтому с славой и честью
Часто у Жилина был дефицит:
Шёл он вперёд – а ведомый на месте
Часто топтался, вождём позабыт –
Не понимал он вождя, коль абстрактно
Тот в своих мыслях вперёд уходил,
Руку ведомый терял – и превратно
Всё понимал и привычно блудил.
Но уж когда у него получалось
Рядом с ведомым «ползти через грязь» –
Имя любовно его называлось
И говорили в народе: «Наш князь!».

Жилин впервые столкнулся серьёзно
С этим «булгахтером» в те времена
После Проверки Инспектором грозным,
Как Управленье встряхнули до дна.
Грозный Инспектор, как туча, над нами
Небо закрыл с безмятежной звездой.
Эта Проверка Земли с Небесами
Многим грозила суровой бедой.
Ведь д’Юмадон по Проверки итогам
Создал всесильный тогда Спецотдел
И «на Сионе» том «грешников» много
С воплем в Тартар отлучались от дел.
Руководил Спецотделом Маргаков
Карл Афанасьич, великий Атос.
Много отправлено было им «на кол»,
Много «изранено» было всерьёз.
Рома, магистр, в это смутное время
Здесь обретался опять в рядовых
И тусовался совместно он с теми,
Кто возвратился с Земли из живых.
А Ленуалло, статистик убогий,
Вместе с Гозановым (был там такой:
Значились оба они «жаббервоги»
Происхожденьем, «с сумою пустой»)
Очень обрадовались, что «…настало
Время златое, когда закрывать
Можно долги, не потратясь ни мало,
Счёты сводить и врагов продавать»,
В тот Спецотдел заявились с доносом
На шефа Жилина, что возглавлял
Группу прогрессоров по тем вопросам,
Что на Земле Рома Жилин решал.
Жилин его за научную честность
(И бытовую) весьма уважал,
Хоть в Управленье он всё же известность
«За пережитки в сознанье» стяжал.
Рома тогда во главе своей группы
«Дрался» на следствии изо всех сил
И Ленуаллу, с Гозановым вкупе,
На очной ставке там «изрешетил».
«Длинная, острая» логики «шпага»
Много наветов развеяла вмиг.
Но оказалась напрасна отвага:
Цели защиты Роман не достиг,
Так как подследственный сам отказался
От той защиты и «в драку не лез»,
В многих своих прегрешеньях сознался
И добровольно в Тартаре исчез,
Чтоб в карантине ему «отмывали
Душу карболкой» от многих грехов.
Так вот Амвросий и Коля узнали,
Этот «драчун с своей шпагой» каков.
Жилин на них произвёл впечатленье
Логикой, смелостью и остротой
Мысли, находчивостью и уменьем
Быть беспощадным к неправде любой.
Но и Амвросий с такою же силой
Рому в «сражении» том впечатлил:
Был беспринципен «булгахтер» тот хилый
И изворотливым циник тот был.
И не простив ему «смерти» в Тартаре
Шефа-товарища, клятву даёт:
Хоть в Управленье, хоть на Земном шаре
Этого циника сам и «убьёт».
Но не интригой «убьёт» откровенной
И не заложника пустит в дела,
Это «оружие» своры презренной –
Жилина «шпага» надёжней была:
Правда, находчивость, логика – этим
Только «оружьем» сразить его мог,
Так как «прямого удара» на свете
Здесь «не держал» ни один «жаббервог».

Но этот «бой» произвёл впечатленье
Сильное очень не только на них.
За этой схваткой следил с упоеньем
Руди Быкоцкий, невидим и тих.
Этот негласный Наследник назначен
Зам д’Юмадона в научных делах.
И Спецотделом он был озадачен
Делом по Лермочкину. Вертопрах
Коля Гозанов состряпал доносик –
И Михаила они «привлекли».
Так что Быкоцкий ходил на допросы
И защищались они, как могли.
После процесса Рудольф на задиру
Пристальный, опытный «глаз положил»
И для беседы в свою штаб-квартиру
Рому позвал и служить предложил.
Жилин впервые начальника встретил,
Против которого он не имел
Фактов, что грех его тайный заметил,
Чтоб он чего-нибудь лично хотел.
Рома подумал: «Нет, так не бывает.
С жизнью не вяжется случай такой,
Чтобы начальством таких назначают.
Или подвох здесь таится какой?»
Жизнью приучен был быть на стороже,
Но любопытство его разожгло:
«Разве начальник подобный возможен,
Чтоб беспорочен и чист, как стекло?
Надо попробовать. Ведь не рискую
Я у него абсолютно ни чем:
Я ведь привык. Если штуку какую
Выкинет – я ведь не связан ни кем.
И меня дальше вонючих подвалов
И Лабиринтов моих не сошлют.
Что ж, решено. А такой честный малый
Нравится мне. Ну и должность дают».
Так он в Отдел перешёл Перспективы,
Где заместителем был Михаил.
Дальний Отдел был спокойный, счастливый
И подозрения Рома забыл.
Все поголовно Рудольфа любили,
Как засвидетельствовал д’Юмадон.
И «Белый Тезис» там был в полной силе,
Правили дружба, добро и закон.

Несколько времени там миновало –
И на пути у Романа опять
Как-то нечаянно встал Ленуалло –
«Ни сном, ни духом», так можно сказать.
А дело в том, что мессе Ленуалло
Громким процессом вниманье привлёк
К личной персоне народу не мало
Разного ранга. И им под шумок
Стала Наина интересоваться
(«Та кознодейка, – сказал как Гомер, –
Что в одном поясе любит являться,
В пене на Кипре родившись», в пример).
Ная «бесплатным была приложеньем»
К «Трону», которым владел д’Юмадон.
И вот показывает одобренье
Качеств Амвросия, чем возмущён
Был Рома Жилин. И вызвала Ная
Скоро Амвросия в свой кабинет
И там сверх штата к себе зачисляет
В службу свою. И теперь сей клеврет
Стал называть сам себя: «Истребитель
Я королевский!» Мол, будет приказ –
И безусловно любой нарушитель
Воли Директора сгинет тот час!
И вот его-то, беднягу, послала
Злая Наина, чтоб арестовать
Руди Быкоцкого ночью. И стал он
Сразу команду себе собирать.
Ну а поскольку Наина велела
В случае, если Рудольф не пойдёт
Сам, добровольно, то действовать смело
И пусть Амвросий Рудольфа «убьёт»,
То и дала ему средство на это:
Бланк Генинспектора – подпись, печать –
Чтоб он в Тартаре исчез без ответа
(«И вам не нужно за то отвечать!»)
Руди назначил свиданье Роману
В апартаментах. Но сам д’Юмадон,
Зная Наины коварные планы,
С ним из Управы отправился вон.
Ну а Роман, после ужина сразу
В апартаменты к Рудольфу пришёл
И дожидаясь начальства приказа,
В кресле его прикорнул хорошо.
И вдруг глубокою ночью в приёмной
Вскрикнул дежурный – и сразу замолк.
Рома, в Управе всегда напряжённый,
Сразу вскочил, словно вспугнутый волк.
Апартаменты те были глухие:
Дверь лишь одна и искусственный свет.
Рома бывал здесь уже не впервые,
Знал, что пути к отступлению нет.
А нахожденье глубокою ночью
В апартаментах Наины врага
Ей говорило: то – заговор точно.
Что ж, здесь секунда была дорога.
И за портьеру Роман поскорее
Тихо вскочил и промолвил в тиши
Он заклинание то Асмодея,
Что поражало сознанье души –
И только пальцем осталося щёлкнуть.
Дверь отворилась – и трое вошли
(Рома внимательно смотрит сквозь щёлку):
Двое вперёд, ну а третий – вдали.
Все – с обнажённым оружием. Рома
Затрепетал: в руки шёл к нему враг!
Да, запрещение было знакомо
Магией бить. Но не ведом был страх.
Видя пустой кабинет, двое первых
Прямо к портьере направили шаг.
В струнку натянуты Жилина нервы:
Ведь перед ним – и с оружием! – враг!
И только шторы у Ромы открылись –
Пальцами щёлкнул Роман. В тот же миг
Замертво оба они повалились.
А Ленуалло издал слабый крик –
И без сознанья упал возле двери:
Был повреждён речевой аппарат,
Лопнуло несколько слабых артерий –
Дело уже не воротишь назад.
Действий таких не простится титану.
Но и Роман тоже знал хорошо:
Шум поднимать, кто послал их, не станут
И без царапин спокойно ушёл.
Ну а поскольку он знал Лабиринты –
В них «Прометей» очень долго служил, –
Влез он в Машину проходом каким-то
И на Земле преспокойно зажил.

А д’Юмадон произвёл подготовку,
Власть передать хочет Руди старик:
Сплавил Наину на Землю он ловко,
А первый зам «убыл на Материк» –
Так про него д’Юмадон полагает.
Но тот не думал лететь далеко,
А здесь, в Кольце себя тайно скрывает,
Чтоб когда надо, вернуться легко.
Время прошло – и в родном Управленье
Грянул «дворцовый тот переворот»:
Наш д’Юмадон подписал отреченье
В пользу Рудольфа. Но не признаёт
Власти его «кознодейка» Наина,
«Всплывший» Андрюхин грозится войной.
Руди в Отдел удаляется с «сыном»,
Сделанным им на планете Земной,
Где жил в Европе он Томасом Мором.
И в Управленье – безвластье. И вот
Занял тот «Трон» заместитель. И скоро
Первый приказ о себе издаёт.
Чавка у всех в Управленье отпала:
Стал «управдом» этот «И.О.царя».
Серость Управская возликовала,
Снова бесчинства на небе творя.
И для Отдела Рудольфа настали
Трудные дни. Перспективный Отдел
На три четвёртых подвергся опале
И прозябали ребята без дел.
И в Управленье опять появился
А.Ленуалло. И он «осенён
Новой идеей», с которой носился
И Европейский примеривал «Трон».
Только Андрюхин «убыл кандидатом
На новый пост прямо на Материк»,
Как Ленуалло, «Тартюф» вороватый,
В «замок» к Вязанскому тихо проник.
Ведь заместитель с убытием зава
«Трон» занимает с приставкой «И.О.»
И Европейская эта держава
Временно стала как будто его.
И Ленуалло с таким предложеньем
К И.О. подъехал: мол, ваш материк
Почти сто лет под турецким давленьем,
Так что султан к дани с бедных привык.
И опирается на янычаров
Грозного войска турецкий султан.
Грозным то войско зовётся недаром:
Войска костяк – это русский Иван.
А на Руси воевать-то умеют:
Батька-Батый с казаками-ордой
Аж до Египта дошёл. И на шею
Всем насадил оттоманов с звездой.
С этим союзником Турция – сила.
Вот бы от Турции Русь оторвать
И перекинуть бы к нам. Это б было
Славное дело, хочу вам сказать!
Вам же с Европой то польза двойная:
Турции можем ослабить мы гнёт,
Ну а Россия, от края до края,
Со своей силою к вам перейдёт.
Глазки Вязанского тут засверкали:
Не помышлял об удаче такой,
Чтоб россияне служить ему стали,
Был лишь боярин он в Руси святой.
- Как же устроить подобное чудо?
- Вы ж теперь И.О. А там у меня
Есть резидент Иванталь. Я же буду
Роме Захарьину как бы родня.
Всё он устроит.
И.О. согласился.
В тыща пятьсот же тридцатом году
У царя Васи царевич родился,
Иван Васильевич в царском роду.
(И.О. там не поинтересовался,
С целью какой, без приказа его,
Тот резидент Ленуаллой внедрялся.
План же Амвросия был – о-го-го!
Глаз положил он на нашу Рассею
И размечтался её стать царём.
Ждал только случая встретиться с нею,
Ну а потом, мол, к рукам приберём).

Ну а в Московии, под Ярославлем,
Курбский Андрюша два года живёт:
Это наш Жилин, романтик забавный
Руди быкоцкого вызова ждёт.
И повзрослевши, они повстречались –
Князь небогатый и царь молодой.
В первых мгновеньях они растерялись:
Не ожидал этой встречи герой.
Жилин опомнился первым, конечно:
Всё же магистр, а не глупый И.О.
И стал служить ему с дружбой сердечной,
Верный советник в команде его.
(И началось это славное время:
Царь реформатор, политик, боец.)
Курбский житьё не считает за бремя,
В мире, в войне – он всегда молодец.
После венчанья Ивана на царство
Роман Захарьин представил жену.
Жилин же в этом не видит коварства:
Тесть не толкал ни в одну сторону.
После рождения первого сына
Дмитрия, в пятьдесят первом году,
Жилин глядит на такую картину:
Папа жены, у царя на виду,
Плотной стеной окружает царицу
Вместе с царевичем только роднёй.
И начинают они суетиться
С явною целью и целью одной:
Чтобы царевич привык к окруженью
И был в дальнейшем послушен лишь им.
Курбский на это глядит с подозреньем,
Делится он опасеньем своим
С другом Адашевым, с Глинскими тоже:
Вовсе не дальняя это родня
Бабушки Дмитрия. Будь осторожен,
Жилин, здесь может вас ждать западня!
Ну а когда сын Иван появился,
Тоже попавший в Захарьинский круг,
Тут уже Курбский совсем убедился:
Действуют эти ребята не вдруг!
Ведь воспитанье наследника – это
Зело политики важный момент.
С Глинскими он рассуждает об этом,
Делая на упрежденье акцент:
Только лишь случай какой подвернётся –
Вырвать инициативу из рук
Этих Захарьиных, так как сдаётся
Курбскому, что им Захарьин – «не друг».
Случай же вскоре им и подвернулся.
Было «виденье» Ивану в тот раз.
И когда он от виденья очнулся,
То заболел очень тяжко тот час.
В этом «виденье» ему сообщалось,
Что «Царь Небесный» оставил свой «Трон»,
Что обстановка там круто менялась
И вместо «Зевса» там стал «Посейдон» –
Ники Андрюхин. А эта Россия,
Что он своей посчитал втихаря,
Предназначалася в руки другие,
А не ему, вообще говоря.
Виссарион очень перепугался:
Бывший начальник Андрюхин «воскрес»
И в Управленье откуда-то взялся!
Даже на «Трон», вместо Саввы, залез.
Значит, Вязанский себе самовольно
Взял ту Россию и начал вертеть.
Как бы начальник не стал недовольным.
Было с чего тут ему заболеть!
В этом его состоянии стресса
Курбский с бумагою и подкатил.
И защитил Глинских он интересы –
«Избранной Рады» состав утвердил.
Сильвестр же, поп, убедил на присягу –
И присягнули Димитрию все.
Царь же Иван подписал им бумагу –
И стала «Рада» в законной красе.
Власть и влиянье Захарьиных пали,
Вырван наследник из цепких их рук.
Действовать в «Раде» смелее там стали
И расширялся влияния круг.
Но оставался там младший царевич,
Что в эйфории борьбы был забыт.
Так же Захарьины за ним смотрели,
А вот для «Рады» к нему путь закрыт:
Телом четвёртый Иван поправлялся,
Но оказался надломленным дух –
И документ подписать отказался,
Чтоб сыновей передать «Раде» двух.
Вскоре и вовсе надел он вериги,
Начал по снегу ходить босиком,
Чуждыми стали дворцовы интриги,
Стал «Basilevs-ом», Блаженным царём.

Десять годов правит «Избранна Рада».
Вот как-то раз собралися в поход
Курбский, Адашев и Глинский. И надо ж!
Стал роковым с этим Невелем год.
Жилин «все локти потом обкусает»:
Враг притаился и ждёт в уголке.
В Углич Димитрия враг отправляет,
Чтоб помолился он не вдалеке.
И там подстроили ловко и тонко
«Случай несчастный» участьем своим –
И закололи кинжалом ребёнка!
Тотчас примчались с подростком другим –
Срочно присягу приносят Ивану,
Чтоб стал ребёнок ручным их царём.
Так завертел дело старший Романов.
«Рада» же стала теперь ни при чём:
Нету объекта её попеченья –
Существование Рады зачем?
И невозможно в Москву возвращенье
Здесь для Адашева и присным всем.
И развернули Романовы слуги
Именем царским жестокий террор.
Был там убит и Адашев со други,
Много бояр там легли под топор.
Уничтожалась знать русская наша
Ради прозападных новых родов.
Курбский не стал ждать кровавую кашу,
Знал, что ему приговор уж готов.
И он сбегает в Ливонию срочно,
Не дотянуться врагам до него.
Даже воюет он с кликой. Но точно
Рок не пускает к победе его.
И хоть «ордынцы» и освободили
Трон от Романовых клики с царём-
Марионеткой, те битвы уж были
Вовсе без Курбского. Он «озарён»
Новой идеей, что дал А.Толстушкин:
В Польше Максима он должен принять,
Чтоб он «зачёт сдал». А там не игрушки:
Новым царём на Москве должен стать.
И лишь когда на Земле Курбский умер,
То Ленуалло решился «сойти»
Мишей Романовым в этот свой «нумер»,
Чтоб не встречаться с врагом на пути.
Так развела жизнь надолго Романа
И Ленуалло. Романа Рудольф
Вызвал с Земли для страховки по плану:
В Англии чтоб «запасной» был король.
И родился сыном Карла Стюарта
Он на «Буяне». Маргаков же там
(Оливер Кромвель) поставил на карту
Честное имя учёного сам.
Руди же был генералом там Монком.
И когда опыт кровавый прошёл,
Он, по решенью комиссии, тонко
Карла второго возвёл на престол.

Ну а пока Рома в Англиях бился,
Здесь «Годунов»-царь занял СВОЙ престол.
И с конкурентом за власть он схватился:
Дмитрий-«Лжедмитрий» в Россию пришёл.
Этот Рудольфа «сынок» здесь впервые
Практику начал свою проходить –
И конкуренту намылил он выю:
Русью-то должен он руководить.
«Сдавши зачёт», он Земную пил чашу:
Шуйский беднягу отправил на кол.
И вновь Петром он пришёл в царство наше,
Здесь по закону свой принял престол.
Это узнавши, месье Ленуалло
Командировку в Европу берёт –
Карлом двенадцатым в Швеции стал он, –
И на Россию он двинул в поход.
Но получив под Полтавой «по шее»,
Быстро убрался в свои Небеса
И начал «битву», как только умеет:
Вновь за доносы Ильич принялся.
Этот «булгахтер» (читай показанья:
«Граф Монтекристо» об этом рассказ)
Строчит донос, что с секретным заданьем
Ездил в Голландию Пётр в этот раз.
Так он расправился с бедным «Дантесом».
И получив от борьбы той досуг,
Занялся главным своим интересом,
Темой, которая встала не вдруг.
Дело всё в том, что Маргаковский опыт
Очень понравился там Ильичу:
«Ах, революция! Да я в Европе
Сделаю всё, только что захочу!»
Карл увлечён был в то время идеей,
Что «хромоножкой назвал Лавальер»
Сам д’Юмадон: «справедливость» людей. И
Был он чуть-чуть революционер,
Но так, «чуть-чуть»: был он экономистом
И ДОПУСКАЛ он, как метод, чтоб вот
Власть короля отменил очень быстро
Тот буржуазный, восставший народ.
Время, тем более что, поджимало –
И согласился на метод такой,
Вовсе не лучший. Но вот Ленуалло
С этой поры потерял свой покой.
Именно в методе видел он славу:
Молниеносно «пробросить вперёд»
Общество (правда, тот путь был кровавый) –
И власть ЕМУ уж «вручает народ»!
Ценный подарок интригой дворцовой
Он приобрёл и Атосу поднёс.
Но неудачей подавленный новой,
Был в меланхолии бедный Атос.
К этой Вороне задумчивой с Сыром
Ловко подъехала эта Лиса:
«Опыт блестящий, клянусь перед миром,
Людям сулит на Земле чудеса!
А неудачным тот опыт признали,
Думаю я, в Небесах потому,
Что вы народ сам в стране не подняли,
Массу инертную эту саму! –
Карл отмахнулся: – Причём эта масса!?
Что он решает, ваш этот «народ»?
- Ну не скажите. Все признаки класса
Производителей сброд тот несёт.
- Но ведь его на восстание это
Против правителей надо поднять.
- Карл Афанасьич, жизнь, двигатель этот
Сам поднимает народ, так сказать.
Этот скаляр недовольства народа
В бунтах стихийных себя проявил.
А коли б умный какой воевода
Дал направленье скаляру тех сил,
То тот скаляр превратился бы в вектор!
И направленье лишь от мастерства
Это зависит, какое даст Некто
Этому вектору! Как дважды два».
Карл Афанасьич впервые изволил
На Ильича с интересом взглянуть:
Пела Сирена приятно. Тем боле –
Новый для опыта брезжил здесь путь.
И он, подумав, сказал: «Вы, должно быть,
Можете вычислить этот скаляр?
Нужен расчёт, ПРЕДСКАЗАТЬ его чтобы,
Чтоб ПОДГОТОВИТЬ восстанья удар».
Скромно Ильич свои глазки потупил:
«Есть кой-какие идеи у нас.
Я же статистик. И с практикой вкупе
Я кое в чём постараюсь для вас:
Есть эмпирические две кривые,
Можно и формулы к ним подобрать.
Сможете вы их увидеть впервые,
Я не успел их опубликовать.
- Что ж, хорошо. Я в Отдел вас зачислю.
Ну а уж вы постарайтесь создать
Строгую эту теорию в числах.
Стро-гу-ю! Чтобы я мог подписать».
Так вот «Паук в хвост Орлу и вцепился,
Чтоб к Солнцу Славы совместно лететь».
Клялся Орлу Паучок и божился,
Что им совместно удобнее петь.
И Ленуалло засел за расчёты.
Ну а придя оный опыт внедрять,
Он на Земле публикует работы,
Чтобы могли люди их изучать.
И публикует свои он кривые,
Где он в статистике изобразил,
Как капитал развивался в России
И как скаляр набирается сил.
Так заварил он Российскую кашу –
Пробил России отравленный час…
Здесь мы закончим преамбулу нашу,
«Амбула» дальше продолжит рассказ.