Сад

Иероглиф "Сад" (Niwa)

1. Впечатление (от рисунка):

Все понятно для дачника с первого взгляда:
Вот веранды навес, и вьюнка бахрома…
Я строфу взял у Бродского. Нет, не услада,
Не люблю «Горбунова и К°». Там весьма
И не к месту идет за тирадой тирада,
И случайных рифмовок великая тьма,
Но количество строк у него, сколько надо!
В иероглифе десять. Сравнимо. Пряма,
Как и угол, обширная линия сада,
И – кустарников, грядок, цветов кутерьма…

2. Чтение (с кантонским акцентом):

В ночь холода отступили на север.
Оттепель. Сыро. И руки в карман.
Рифму приветствуют «клевер» и «never»,
Первое – есть, а второе – обман.
Скоро столкнемся с нашествием зимним,
С воинством снега, с атакою льда.
И незабвенное «солнце на синем»
Ляжет надолго в графу «никогда».

Был отморозец с ухваткой лесною,
Выбелив окна и травы, исчез.
Вижу в саду, как и ранней весною,
Близких сезонов чернеющий срез.
Белый, коричневый – оба в распаде,
Желтый настурций в грязи… Без затей
Мох лишь один зеленеет в засаде
Тайным агентом апрельских страстей.

Слог из казенных. Но в осени старой,
Как и в сединах, приятного нет.
Пели поэты? Так это ж гусары!
Им ведь не драить асфальт за обед.
Сонм вдохновений – когда с госпожою
Да за бургондским, да к ним ананас!
Делаешь строчку немытой рукою:
Грубо, не стильно. Всё водка и квас…

Грустно брожу по разбитым тропинкам.
Мусор и тлен, замутненный ручей…
Как утешение рядом картинка:
Несколько яблок горящих свечей.
Алый, с отливом! Но как уцелели?
Ветер и стужа, и птиц беспредел.
Трогаю ветку с натугой – качели.
Нет, не достать, даже если б хотел.

В зимы, из зим… Тяжелее и хуже
Нет перехода в остийских краях.
Мрачно внутри и убого снаружи,
Надо терпеть – жизнь у нас на паях.
В замках и виллах прикроет ограда
От дурноты и гниения дней.
Вечная память вишневого сада…
Ронин, забудьте. Кажитесь умней.

3. Взгляд (с кансайским прищуром):

Вечер машет дождями и низко летит.
А познавший сто грамм утомленный пиит
В душегрейке под шарф, благородно небрит
(Третьи сутки), идет на террасу.
Там умеренно сухо, и капель распад
Не мешает вести дефиле-променад,
Сквозь зевоту роняя рассеянный взгляд
На вполне захолустную трассу.

Улеглась меж холмов полустертым холстом
И уводит к Востоку. Амур под мостом
В двух часах перехода – и ты уж на том
Берегу. Заповедном, манчжурском.
Только шагом – туда не идут поезда,
И прочней у домашних животных узда,
Но полезно же знать, что способен всегда
Позабыть о печальном. О русском.

Патриот из меня никакой. Mille pardon!
Ну, а если к тебе государство – как слон?
Будь ты Моська, Мухтар или сам Артемон,
Не заметит – хоть лайте, хоть войте.
Нужно только лизать. Или связи нарыть.
Но ведь короток век и «умеющих жить»!
Кажет кукиш кукушка. Финита и фить.
Как аукнется – тем и накройте.

Европейских садов захотелось сверстать
В азиатских просторах… А кузькина мать?
А усатый отец? А умельцы хватать
Из вполне самостийной охранки?
Лучше спать в огороде среди пустырей.
Никаких перемен! Даже пикнуть не смей.
Ведь менять на лихих переправах свиней
На коней не умеем. Не янки.

У меня за душою сплошной негатив,
Утверждает сосед. Отставной примитив!
Я вне злобы, вот только живых перспектив
Для себя и для сада не вижу.
Полстолетия вместе. Конечно, люблю,
Под шипенье-попреки, когда во хмелю.
Но заметил такую на саженцах тлю,
Что не грех бы и смазывать лыжу.

Я давно убеждаю майора с ручья,
Что страшнее всего, если правда ничья.
Не нужна никому. Вот тогда сволочья –
То есть, тли – будет вечно навалом.
И страна – то есть, саженцы – тихо сгниют
Без листвы и корней… Где садовники? Тут!
За Амуром, в шеренге. Наметились, ждут.
Или ближе уже? За Уралом?

Сотка кончила греть, и опять холодок
Нежно лезет за ворот. В саду вечерок
Опустился на кроны – и влагу в замок,
Точно крылья, сложил за спиною.
Привыкает к отставке и воин, и шпак,
Ведь любая карьера кончается так.
На Ривьерах, на дачах… На дне. Натощак.
На террасе. Терпимо, не скрою.