Осень

Иероглиф "Осень" (Aki)

1. Впечатление (от рисунка):

Деревца на ветру? Да, похоже. Но взгляд
И другую находит картину!
Оживленно беседуя, двое стоят:
Дама в шляпке глядит на мужчину,
Тот разводит руками (признанье в грехе?)
А ему непреклонно: уйдите!
Начертание легкое в каждом штрихе.
Девять черт в иероглифе, как и в стихе,
Но сезонных примет не ищите…

2. Чтение (с кантонским акцентом):

Отстраненно смотрю на осенний прикид
Сквозь забора шершавые пальцы.
Тусклой проволокой ногти… Но лагерный вид
Объясним: тут лихие скитальцы,
А сосед за ручьем. Да и суетных нас
Разъедает дискуссий экзема
О системах… Довольно. Ведь осень в анфас
Да и в профиль – приятнее тема.

Жаль, обманывать любит. С лисою в родстве.
Так и дразнит своей красотою:
Сердоликовой – в травах, янтарной – в листве,
А на солнце и вся – золотою.
Но изменчива флора! И в заданный срок
Лишь в дали глаз находит усладу,
А возьмешь в руки ветку, вглядишься, и шок:
Вместо цвета – готовность к распаду.

Но такая суровость пришла не вчера,
Без намеков не может Природа.
Тускло-ал треугольник печати костра
На корявом листе огорода;
Тают кровью небесные пятна зари,
А дневные – прозрачны и уже.
Словно Тор скандинавский, как в новом пари,
Жадно пьет синеву и не тужит…

Каждой осенью Север корежит миры,
Сотворенные мною однажды.
Холод медленно сушит не хуже жары
Нам мышление с телом. И жажда,
И особые Боги… Суровость проблем
Обрушает восточную сферу
Красоты! И покоя в любой из систем
Не найти – видно, грешен не в меру.

На слова нет надежды. Не верю я в них:
Портит смысл человеческий почерк.
Что ж, возьму иероглиф как принцип. И в стих
Помещу меж сплетения строчек,
Словно некий протест. Антиподом вранья,
Что царит на планете исконно,
И осенних химер, на которые я
Сквозь ограду гляжу отстраненно…

3. Взгляд (с кансайским прищуром):

Тоскливый дождь. Исчезли небеса.
Одно пятно без формы и без цвета
Висит над бледной сыростью рассвета.
И это есть хваленая краса
Осенних дней? Вот битых два часа
Стремлюсь постичь без лишнего совета:
Чем хороша раскисшая земля
И в черных прутьях ивы, тополя

И вообще вся мокрая природа?
Ну, летом ясно – свежесть и озон…
Но разве мило погружаться в сон
И ожидать морозного прихода
В сыром белье? Да, качество ухода
Творца за миром вызывает стон
У нас, людей, – ценителей и судий
Того, что не добито из орудий.

Но это к слову. Может быть, секрет
В особом взгляде? В ловкости обмена
Любой листвы желтения и тлена
На золотой и ароматный цвет?
Все принимать, как чувствует поэт,
И создавать из грубого полена
Живое тело мыслью и трудом,
И верой в то, что кончится добром?

Как преуспеть в таком нелегком деле?
Ведь мы, давно не чувствуя вины,
Торгуем сердцем, словно сатаны
И впрямь здесь козни! В декабре ль, в апреле,
В иной ли день – без чувства или цели
Достойной пусть мятежной старины,
Мы существуем глупыми юнцами,
Все усложняем, путаемся сами…

Я незаметно в сторону ушел:
Так отвлекает все, что наболело!
Уж битый час пашу я неумело,
Без вдохновенья, трудно, словно вол,
Поля бумаги. Вот опять повел
Движеньем грубым – медленно, несмело,
Октавный плуг конструкции своей,
Изобретенной, правда, без затей

Для размышлений. Старая система
Пожалуй, лучше. За века отлит
Тройной рифмовки четкий монолит.
Пусть резвый стих, пусть важная поэма,
Годится всем! Но – главная проблема –
Здесь должен быть не просто так пиит,
А сильный бард, чью душу закаляла
Измена чувств, сановная опала.

Мои заслуги девственно-скромней!
Меня не знают наши властелины,
Веду легко сквозь книжные теснины
Я удалой поэзии коней
Из детства в осень. Двадцать тысяч дней
Сплошных эмоций? Жизненной рутины?
То – для судов. И Страшных, и людских.
Направо – карма. Слева – звук и стих…