Простились

Это осень была. Ноябрь, кажется,
Я влетел за вами, как мокрый щенок.
Только жизнь моя, оказалось, не вяжется,
Моя с вашей, как просто – случайный звонок.
И в желтеющем небе, с затёкшей шеей,
Вы писали мне облако в мутном стекле.
Под ленивыми тучами, мы, как в траншее,
Всё сидели, курили, смеялись в окне.
А точней, в отраженьи окна, на кухне,
И ночном, и мокром, с открытой форточкой,
И лил дождь, коньяк, и всё в таком духе,
Только в нижнем белье и вязаной кофточке,
Вы мне ставили Листа, закусивши губкой.
Да и я, как шотландец, в одном исподнем
Коромыслом дымил в вашей летней юбке.
И мы были одни, как в раю господнем.
Сохли вещи, и время, пожалуй, сохло,
И с карниза всё падали капли вниз.
Я тянулся до вашего голоса, вздоха,
Как ночами до южной луны кипарис.
Мы куда-то вели, путешествуя словом,
И волна за волною сшибали нас с ног.
Говорили, молчали, делились уловом,
Что за кухонный вальс – лампа и потолок.
Закипающий дождь прямо с неба нырял,
Задержав дыханье на четверо суток.
По листве и стеклу, он неровно вещал,
Укрываясь от снов, фонарей и попуток.
А потом вдвоём, без зонтов и в обнимку,
Измеряли все лужи, держались за руки.
И небесную воду набирали в ботинки,
Наблюдая, как гасли в домах фонарики.
Мы мечтали по морю ходить под парусом,
Чтобы смыться отсюда куда подальше,
Где-то в южных широтах, с таким-то градусом,
Под тропическим небом от всех пропавшим.
Собирать песок по карманам стыдно,
Но так хочется жизнь обмануть на время.
И мы знали с вами, и давно очевидно,
Раз ничто не вернуть, так и ногу в стремя.
Вы чудесно больны, я чудесно болен,
И от этой болезни лекарств не сыщешь.
Сам себя поймать только бог способен,
Ну а нам ожидать – ничего не попишешь.
Друг за друга держались осенним ливнем,
И под небом без солнца растили лето.
Жаль, оно для нас не успело стать синим -
Так и будет плыть без вины и ответа.
Но сорвало курки, мы повесили трубки
(Раньше было так, а теперь мобильник).
В бесконечном гудке утопив все звуки,
Мы проснулись одни, переставив будильник.