Сахарин

На дорожной мостовой кривизна гранита,
Красно-серых валунов, ширина тоски.
Хата хилая стоит, из соломы крыта,
Пара маленьких окон с видом у реки.
Бедность, может, не порок – счастья б было полно,
Двое маленьких девчат, третий – чудный сын.
От красавицы жены песня льется звонко,
Когда встретит у калитки, где зеленый тын.
По утрам гудок фабричный стелется в округе.
Разрывает репродуктор сталинский призыв.
Где-то хриплая гармонь об родной подруге
Тянет песню из души, медленный надрыв.
Вдруг утих веселый смех, поредело люду,
Не слыхать в соседнем доме патефонный хрип.
Светло-серая шинель на плечо по кругу,
Новых кирзовых сапог монотонный скрип.
Распрощался с детворой и комок у горла,
Женушка вот-вот должна малыша родить.
На столе паёчный хлеб, сахарина груда,
Узелок в дорогу малый и к вискам седин.
Свой резерв несет на фронт наша оборонка,
Косит зарево стрельбы молодых ребят.
Что осталось от тебя – глубины воронка.
То ли бомба, то ль граната, или же снаряд.
Резанул в душе родной лист простой бумаги,
Тяжесть скорби приняла молодая мать.
Заскрипели под полом деревянным лаги
И понесся над землею горький вдовий плачь.
Как растила малышей – лишь известно Богу.
Дала церковь утешеньем веру, как бальзам.
Вырастали сорванцы, крепли понемногу,
Через голод, сквозь разруху, с горем пополам.
Им в беспечности неведом ни капкан налогов,
Не давал медовый пряник облигаций займ.
Лишь бы спели поскорей груши дяди Вовы,
Да успеть на ипподромный шумный балаган.
Потихоньку жизнь сложилась, вырастали внуки.
Изменяло время жизни колесо утрат,
Помнят только от отца сахарина груду,
Он остался навсегда Родины солдат.
Иногда душа моя корчится от боли,
Непонятным скорбным чувством ощущает внук.
Те полсотни страшных лет вдруг с войны шагнули
И во мне куском сахарным размечают круг.