Точка Джи, глава 18

Глава 18

Человек, по своей сути, существо одинокое. Он в одиночку врывается на этот свет и уходит в миры иные тоже один, один на один со смертью. И за тот краткий промежуток времени, который мы существуем на этой земле, нам необходимо найти ответы на тысячи вопросов, важных или не очень, сиюминутных или планетарных, практических или философских. Но в каждом из нас, подчеркнем, КАЖДОМ из миллиардов ныне живущих, подспудно теплится стремление сорвать завесу загадочности с одного из немногих чудес, которые подарил нам Всевышний.  Вы догадались, о чем идет речь? Конечно, о любви…
Вот и нашим друзьям, Море и Инне, сегодня предстояло окунуться в удивительный мир папуасской любви, хотя ни один из них пока не догадывались об этом.
Впрочем, обо всём по порядку…
Вернувшись накануне от колдуньи Лесимины, путешественники застали в отеле презабавную картину: на веранде «Балием-Валея» с растерянным видом сидел Сиприанус и тревожно наблюдал за тем, как весь персонал отеля высыпал к подъездным воротам встречать щедрых гостей. Оказывается обед, приготовленный накануне, так понравился всем, что папуасы были всерьез настроены на «продолжение банкета». Нет, безусловно, свой традиционный рис они сварили, но нежным душам суровых жителей долины опять хотелось праздника и чего-нибудь «эдакого»…
- У-у-пс, - только и пробормотала Инна, когда Мора со смехом объяснил ей причину массовой демонстрации.
Папуасы принарядились. Мужчины вымыли босые ноги и обули сланцы, а некоторые даже достали из закромов парадные пиджаки, брюки и рубахи, натянув их поверх привычных футболок и шорт. Старенький дедушка, мастеривший сувенирные поделки и вечно дежурящий у входа на отельную веранду, явился в самом настоящем пальто, истрепавшемся от времени и явно маловатом даже для худого папуаса.
- Вот такой у нас тут сейшн, - развел руками Сиприанус, заметив, что мы входим на ресепшн с пустыми руками.  - Что делать будем? Впрочем, вы сами виноваты. Я уже говорил вам о том, что местное население не делит время на вчера, сегодня и завтра, а любое событие, которое пришлось им по душе, начинает сразу же считать «доброй традицией».
- Ладно, сегодня как-нибудь выкрутимся, - решительно махнула рукой Инна, - Но что будет, когда мы через два дня улетим отсюда?
- Они поплачут, - серьезно ответил Сиприанус, - И будут ждать «возвращения традиции», то есть вашего очередного приезда. Может быть, даже сложат песню или сказку о своих новых друзьях.
- Ты поняла, дорогая, что ваш клуб путешественников теперь просто обречен на то, чтобы проводить каникулы в Вамене? – рассмеялся Мора.
- Смех смехом, но надо чем-то кормить «демонстрацию». Мы лопухнулись, не купили на рынке никаких гостинцев, но, возможно, выкрутимся теми продуктами, что есть в отеле?
- А это будет русское блюдо? – с наивностью аборигена поинтересовался образованный джаяпурец Сиприанус.
- А то!
На кухне обнаружились большущие запасы макарон, которые здесь, видимо, не пользовались особым спросом и какие-то замороженные мясные шарики, похожие на наши фрикадельки.
- Что это?
- Боллы. Их кладут в местный суп.
- Но это, в принципе, съедобно? Это мясо?
- Да. Мясо, соя и соевый творог.
- Где наша не пропадала… Будем готовить «спегетти болоньез». Томатная паста есть?
- А это точно русское блюдо? – с подозрением поинтересовался администратор.
- С учётом понаоткрывавшихся в России пиццерий и ресторанов итальянской кухни – практически национальное, - не моргнув глазом ответила Могилева.
Работа закипела. Вчерашняя поварская команда точно и быстро выполняла все распоряжения женщины, и уже примерно через час стол был сервирован, а на веранду внесена огромная кастрюля дымящихся макарон и большущий вог (специальная азиатская сковорода), в которой скворчали в ароматной подливке разварившиеся фрикадельки. Всё это было щедро приправлено чили и лимонной травой, а так же зеленью неясного происхождения, но яркого и насыщенного, аппетитного запаха. Чтобы не выливать бульон, в котором варились боллы, хозяйственные Мора и Инна по-быстрому сварганили в нем деликатесный суп-пюре из спаржи, такого же доступного и популярного здесь овоща, как у нас в России картошка. Имбирь и сливки добавили супу пикантности.
За ужином и завязался тот самый разговор о любви…
Он начался спонтанно, сам собой, сразу после того, как Мора похвастал, что мы получили разрешение на поездку «за красную линию» к высокогорному озеру.
- Вы поедете к Абеме? – уточнил дедушка, так и не снявший пальто.
- Совершенно верно.
- Там есть пещера, в ней похоронен мой прадед, - папуас расстегнул пальто и продемонстрировал нам нечто вроде мужского галстука, расшитого перламутровыми раковинами. – Это така. Наш оберег и знак великого воина. Лет сорок назад мой дед продал свою таку белым людям, которые пришли сюда. Сразу же после этого на наше племя напали враги из соседнего племени и было много убитых. Чтобы замолить грехи, мы отнесли тела погибших к Абеме. Мы шли много-много лун. Это очень далеко и высоко в горах. Но так поступают все. Озеро Любви может их принять, простить и тогда война прекратится. Так и случилось. Отец выкрал таку у человека, который её купил. Теперь она перешла ко мне. А я отдам её сыну. И войны, болезней и смерти больше не будет.
- Сипри, почему дед называет Абему озером любви? – Мора достал записную книжку.
- Во-первых, не Абема, а Хабена, или даже Хамена. Но папуасы предпочитают свое название. Во-вторых, про пещеру воинов я тоже слышал. Она, точнее, они, пещеры, действительно, находятся где-то в тех местах. А вот про любовь ничего не скажу…
- Я скажу, - вмешался Итун.- Но только завтра, когда приедем на место.
- Погодите! – запоздало отреагировала Инна. – Если озеро высокогорное, значит оно расположено в горах! Мора, ты знаешь мою любовь к горным походам…. Да я же там и сто метров не пройду, помру от одышки.
- Мы доедем почти до самого озера. Идти тебе не придется, да и духи тебя к нему не подпустят, - Итун был по-прежнему немногословен.
- Почему это? А рыбалка, о которой нам рассказывал Додик?
- Не подпустят и всё. Самым натуральным образом. Сама увидишь.
- Мора, а что это означает? Я что там, помру по дороге?
- Не бойся, дорогая. Если ты соберешься умирать, мы быстро вернемся обратно, - Мора не терял оптимизма.

Полная самых волнующих мыслей (а что, помирать так с музыкой и в компании папуасов) Инна отправилась на боковую. Но не успела она записать в ноутбук впечатления минувшего дня и набросать черновики писем для Ксюши, которые непременно отправит ей все сразу, из Джаяпуры, как в дверь её бунгало постучали:
- Вейк ап, мэм. Сри оклок.
Действительно, часы показывали четверть четвертого.
Темень вокруг стояла такая, что хоть глаз коли. Ни птицы, ни даже цикады, что удивительно, не нарушила темноту чернильной ночи. Электричества не было (его дают в отеле исключительно с 6 до 8 вечера), поэтому водные процедуры приходилось принимать в самой романтической обстановке – при свечах. Особенно эффектно выглядел в этой атмосфере огромный паук-птицеед, который «ворчиливо» (так решила Инна) переместился из уголка раковины, где он спокойно спал, в другое, более темное место.
На веранде сидело пять человек: Итун, Люсик (водитель), два незнакомых папуаса и сонный Мора.
- Нашу машину пришлось поменять на этот внедорожник, - сообщил Люсик. – Иначе туда не проехать. Но вы не волнуйтесь, я тоже буду с вами.
- А что это за коробки? - поинтересовалась женщина.
- Сымбако, девять основных продуктов «дружелюбия», которые мы повезем с собой в качестве гостинцев: рис, сахар, соль, чай, кофе, масло, фрукты, овощи и сладости, - спокойно перечислил Итун.
- А высоко это? Точнее, далеко?
- Километров сто  тридцать. Озеро находится на высоте 2750 метров над уровнем моря. Кстати, мы увидим оттуда самую высокую точку Папуа – гору Трикору, а это больше пяти километров.
- Да ладно! Во всех справочниках написано, что самая высокая точка в здешних местах – 4750 метров! – Инна не расставалась со справочной литературой.
- А я говорю, что выше! Просто есть один фокус… Тут ведется разработка и добыча особо ценных природных ресурсов. А их можно добывать на предельной высоте в 4500 метров, потому что иначе будут и другие ставки, и налоги, и понадобится другая техника. Вот так и появились во всех твоих учебниках заниженные цифры.
- «Ничего личного, просто бизнес», - ввернул любимую поговорку русских вездесущий Мора.

Из города машина выехала, когда небосвод уже чуть-чуть посерел. Огромную сизую луну окружали бледно-сапфировые звезды, а от плохонького асфальтированного шоссе поднимались клубы тумана. После пограничного (или таможенного, не знаем, как правильно) поста, асфальт закончился вовсе. То с одной, то с другой стороны дороги виднелись небольшие деревеньки, хижин по пять-шесть, не больше, но Итун уверенно называл имена каждой: Курима, Валеси, Валаик, Эларек, Бобилило…
- Смотри, Мора, у них прямо как в Америке, – веселилась Инна, - Усадьба «Белый Орел», ранчо «Гнедая кобылица»… Стоит себе три избушки на курьих ножках, но это не просто хижины, а поместья, деревни. Может и мне дома как-то выпендриться? Точнее, у меня не получится, а вот у Ксюшки, на её пятидесяти сотках, пять таких Бобилило поместится….
- Абитно, Вамера, - не обращая внимания на комментарии Инны, продолжал перечислять Итун, и мы пытались разглядеть далеко внизу под нами указанные селения.
Периодически нам встречались какие-то полупромышленные объекты, и было непонятно, то ли здесь работает дорожная техника, то ли ведутся лесозаготовки, а то ли, действительно, как говорил Итун, добывают нечто страшно редкое, а потому драгоценное… Спросить было не у кого, так как в этот ранний час дорога была абсолютно безлюдной. Только мы, горы и туман. Невольно на память пришли все индонезийские серпантины, по которым нам пришлось петлять в эту зиму. Но это шоссе было уже чем-то заоблачным. Причем, в прямом смысле этого слова.
- Мора, тебе не кажется, что путь к нашему озеру можно было бы назвать «Дорогой 99-ти поворотов», как в Китае.
- Ты что, считаешь их?
- Нет, просто девятка в даосской традиции – это высшее доступное человеку число, символ императорской власти. Например, существует поверье, что в небесах находятся девять дворцов, в которых обитают божества. В случае же с такой дорогой, как эта,  девятка подчеркнула бы «пограничное» расположение шоссе: между землей и небом, человеческим и божественным миром.
- Я не очень силён в даосизме, но укачало меня по-императорски…
- Так может быть, остановимся? – попросила Инна, которая чувствовала себя тоже не очень хорошо.
- Ладно, выходите, только не подходите к краю обрыва, а лучше, держитесь за борт машины, - посоветовал Итун.
- Зачем это? – хотели поинтересоваться мы, но в ту же секунду поняли, что совет его был очень своевременным.
С нами творилось что-то странное. Можно было бы всё списать на необычность пейзажа (давно ли вам доводилось стоять в облаке?), но и это будет не совсем верным определением. Невысокий кустарник, росший на обочине, двоился в глазах и наплывал, увеличивался в размерах, буквально валился на наши головы. Мозги очень четко приказывали ногам сделать шаг вперед, а ноги, дурачась, отвечали – «фигушки!», или выделывали такие коленца, что поневоле приходилось крепко держаться за кузов джипа.
- Это перевал, - коротко объяснил Итун. – Дальше будет легче. Мы резко поднялись в гору, с двухсот метров над уровнем моря до четырех километров. И это счастье, что мы едем так долго по дороге. Есть время адаптироваться хоть чуть-чуть. Если бы здесь была подвесная дорога, ощущения были бы еще острее.
- Итун, миленький, а что делать, если я не могу вздохнуть? – проскулила Инна.
- Садись в машину и закрывай окна. Сейчас включим кондиционер, и тебе станет легче. Не знаю почему этот приём срабатывает, но это правда.
Клацая зубами от холода (и на улице, и в кондиционированном джипе было одинаково студёно) мы снова двинулись в путь. Еще час джип натужно рычал, карабкаясь вверх, а затем, словно получив пинок под зад, понесся вниз, повизгивая покрышками и елозя на мокром гравии. Скорость вряд ли превышала километров двадцать-двадцать пять, но звуковые эффекты двигателя и стремительные петли серпантина, меняющиеся как в калейдоскопе, создавали иллюзию, что мы принимаем участие в заезде «Формулы-1».
- Смотрите, вон там внизу – Абема. А сразу за ней пик Тригоры.
Мора осторожно высунул нос в приоткрытое окно.
- Дышать можно! Всё в порядке, - радостно сообщил он, и наша малочисленная команда выбралась на большую смотровую площадку, оглядываясь, немея от открывшейся нам красоты, вдыхая холодный и очень вкусный воздух.
Еще через сорок минут мы были у озера. Точнее, почти у озера. Между тем местом, где остановилась наша машина и поверхностью синевато-серой воды, пролегло добрых пятьсот метров.
- Я же говорил, что Абема к себе не пустит! – страшно гордый своей проницательностью заявил Итун. – Она не каждого индонезийца подпускает, а чужестранца тем более.
- Да что тут особенного? – возмутился Мора. – Подумаешь, озеро чуть-чуть пересохло. Что мы ногами не пройдем к нему?
- А ты попробуй! – хитро улыбнулся папуас.
И действительно, стоило лишь чуть-чуть отойти от полотна дороги, как каменистая почва, поросшая каким-то низкорослым, карликовым кустарником, начинала проваливаться под ногами. Это было настолько удивительно – болото из камней, - что мы не успокоились до тех пор, пока не вымокли до колен. При этом сам Итун и один из его помощников, легко передвигались по этому болоту, собирая валежник для костра, лишь совсем чуть-чуть, самую малость испачкав кроссовки в жидкой грязи.
Когда костерок запылал, а чайник весело засвистел подкопчённым носиком, настал черёд того самого заветного рассказа об «озере любви», ради которого, собственно все и приехали.
- Видите эту траву? – поинтересовался Итун и продемонстрировал веточки невзрачного карликового кустарника, который рос тут в изобилии. Мелкие листочки издавали какой-то очень знакомый аромат, нежный и одновременно сильный, напоминающий смесь камфоры, эвкалипта и бергамота одновременно. – Это наша приворотная, любовная трава. У здешних племен каждый мужчина и каждая женщина должны хотя бы раз в жизни прийти к этому озеру, чтобы набрать себе запас этой травы. Покупать и продавать её нельзя. Она будет оказывать своё магическое действие, если только ты добыл эти веточки сам. Когда папуас встречает женщину, достойную его любви, он приглашает её на свидание. Или женщина сама приглашает на свидание суженого. Это не важно. Они сидят, жгут костёр, разговаривают. Но во время встречи можно незаметно положить в костер несколько таких веточек. Тогда твой любимый вдохнёт дым от этого костра и влюбится в тебя до конца дней. Это проверено тысячами людей.
Инна с опаской покосилась на костёр, в котором весело потрескивала целая охапка любовного багульника.
- Бывает и так,- продолжил Итун, - Что мужчина и женщина знакомятся и женятся безо всякой травы. Как я, например… И они тоже уверены, что любят друг друга…. Только… Только потом, когда-нибудь, тебе встречается женщина, с которой ты вдыхаешь этот дым, и вся твоя жизнь летит к чертовой матери. У меня есть такая женщина. Она работает прачкой в одном богатом доме… Однажды мы жгли ритуальный костёр…
- И что теперь? – затаив дыхание спросила Инна.
- Ничего. Я не хочу войны, которая бы неминуемо случилась, реши я оставить жену и детей. Моя прачка жжет костры в одиночку, но я точно знаю, когда она это делает и… всегда горько плачу. И она тоже плачет. Так и живём…

Назад мы возвращались в полном молчании. Оно начинало становиться совсем невыносимым, но тут нам на выручку пришли местные жители. Большие самосвалы, стоящие у обочины дороги, ожили. Вокруг них закипела работа. Папуасы, одетые и совершенно обнаженные, в катеках, грузили какие-то камни, дрова, переносили с места на место непонятные нам тюки. За их работой присматривали бравые парни в военной форме и с автоматами.
Поддавшись внезапному порыву, мы даже вышли пару раз, чтобы сфотографироваться с солдатами. Вероятно, те никогда не встречали в здешних местах улыбчивых белых женщин в розовых спортивных костюмах, поэтому смущенно отвечали на Иннины вопросы и даже давали подержать надраенное до блеска оружие.
- Ну, ты даёшь! – восхитился Итун.
- А зачем солдаты? – в свою очередь поинтересовалась Инна.
- Если Бог даст, то ты не узнаешь.
Но Бог не дал.
Буквально у следующего поворота серпантина наперерез нашему джипу выскочили два мальчишки (семи и девяти лет) и яростно размахивая самыми настоящими винтовками, приказали затормозить. Через секунду к ним присоединился подросток постарше, в руках у которого был настоящий американский автомат М-16.
- Не выходите из машины! – рявкнул Итун и добавил – Дайте мне сымбако. Здесь блок-посты контрабандистов.
Достав из коробки горсть конфет и пачку печенья, наш проводник вручил их детям.
- Гуля-ка!!!!!!! (Конфеты!) Терима каси! Спасибо! – словно смирные овечки ответили юные террористы, исполнившись совершенно неподдельного восторга,  и так же внезапно исчезли в кустах, как и появились.
- Возьмите в руки все конфеты, рис, соль, сахар. – Итун отдавал распоряжения коротко, по-военному. – Детям передавайте через окна конфеты, взрослым – всё остальное.
Гуманитарный джип продолжил путешествие по опасной дороге.
Почти у самой Вамены (во всяком случае, она уже виднелась с высоты птичьего полета) наши запасы значительно истощились и в огромной коробке перекатывались лишь пара бутылок растительного масла, несколько коробок с чаем и банка кофе. У Моры на коленях оставался пакет сахара, горсть конфет и баночка с солью.
- Остановимся у той деревушки, - попросил наш отельный водитель Люсик. – Там живет дед, который сам воспитывает пятерых внуков. Его жена, дочь и зять погибли. Ушли в горы и не вернулись. Так что им сымбако придется очень кстати. Только пусть мадам Инна не выходит. Дед очень боится белых людей.
Мы остановились. С пригорка, на котором виднелась одинокая хижина, в нашу сторону направился, прихрамывая, дедок в катеке. Вёл он себя несколько странно, словно осторожный бродячий пёс, который чует запах еды, но готов удрать при малейшей опасности. Итун обратился к нему на папуасском языке и протянул подарки. Дедушка и ребятня, снующая вокруг него, схватили бутылки с маслом и прочую снедь, заохали, заквакали своим традиционным «ва-ва-ва» (спасибо) и довольно резво ретировались к хижине.
- Итун, - тихо позвала Инна. – А как зовут ту твою прачку, что жжёт ритуальную траву? Мне это нужно записать для книги…
- Прачку? Какую прачку? Я женат, и у меня четверо взрослых детей, - сурово ответствовал папуас и быстро перевел разговор в другое русло. – Мы всем рассказали в отеле, что едем на рыбалку. Так, может быть, мы вернемся с рыбой?
- Классно, - обрадовался Мора.
- Давайте, - без энтузиазма согласилась Инна. – Мне сейчас для полного счастья только рыбку половить осталось…

Однако оказалось, что рыбу ловить никто не собирается. Рыбалка – это единственный «хлеб» для многих местных жителей, потому что дело это муторное и тяжелое. Не смотря на обилие рек в округе, рыбы в них водится мало, добывают её с трудом. Можно было бы рыбачить и в горах, в озерах. Но пока дойдёшь с горы до Вамены, пока постоишь на рынке по жаре со скоропортящимся продуктом, рискуешь оказаться совсем без денег.
Рыбные ряды местного рынка мы даже описывать вам не беремся. Специфический, ни с чем не сравнимый запах никогда не убиравшихся рыбных отходов и гниющих потрохов – это экзотика на любителя. Повязав лица платками, Мора и Итун быстро прошли в самую гущу людского муравейника, и уже через пять минут вынырнули оттуда, неся на кукане четырёх вполне приличных сомиков.
- А почему у них на теле раны? – спросила Инна, рассматривая с жалостью живых еще рыбин, истекающих кровью.
- Так их же острогами ловят, - ответил Мора, укладывая рыбу в пакет и приспосабливая его поближе к ледяной струе кондиционера.
- Мора, а можно я поеду в кузове? Мне сомиков жалко….
- Как хочешь, дорогая…
До отеля оставалось всего каких-то тридцать минут езды.
Однако, как оказалось, насыщенный приключениями день еще не до конца продемонстрировал все прелести ваменской жизни. Пока джип выбирался с местного рынка, отчаянно  сигналя каждые две минуты, мирный пейзаж сонных улиц сказочным образом изменился. Теперь они не были пустыми. По тротуарам, по проезжей части, в одну сторону с нами текла нескончаемая людская река, и с каждый переулком, примыкающим к главной дороге, эта река становилась всё полноводнее и полноводнее. Люди были возбуждены, они то и дело переходили с быстрого шага на бег, громко кричали и размахивали руками. Инна забарабанила по крыше кабины джипа:
- Эй, что происходит?!
- Предвыборная кампания! – перекрикивая толпу, ответил Итун. – Говорят, что один из кандидатов на поле возле старого аэродрома раздает населению мясо шестисот свиней и шести тысяч кур!
Наша дорога проходила чуть в стороне от основанного места событий, но пролегала она столь удачно (как нам сначала показалось), что всё варварское великолепие предвыборной агитации было нам видно как на ладони. Мы ехали по возвышенности, а «раздача слонов» осуществлялась метрах в семидесяти от нас, несколько ниже. Вдруг воздух прорезали десятки сухих щелчков. Было такое впечатление, что джип едет по грецким орехам, и они лопаются с характерным хлопающим звуком.
- Ложитесь на дно! – не своим голосом заорал Итун, и, еще не понимая в чем дело, Инна и два папуаса (среди которых была и жена Исайи, подобранная нами на рынке в попутчицы) мгновенно прижались к грязной соломе, лежащей на дне. «Шишки мне гарантированы», - подумала Могилева, стараясь просунуть для амортизации под щеку кулак.
Минут через пять мы уже выехали из опасной зоны.
- Что это было? – клацая зубами и надеясь, что ни один из них не выбило на тряских ухабах, спросила женщина.
-  Полиция стреляла в воздух. Иначе толпа просто раздавила бы и кандидата, и друг друга. Мяса всё равно на всех бы не хватило. Ну а мы как раз оказались на линии огня….
- Ни фига себе, съездили к романтическому озеру, - выдохнула Инна, пугаясь задним числом.
Правда, испуг в подобных случаях всегда несколько преувеличен. Ты же жив, здоров, всё окончилось благополучно? И прекрасно! А вот, если бы….

Но история, как всем известно, не терпит сослагательного наклонения. Поэтому никакое «если бы» настроения испортить не могло. Тем более, что в «Балием-Валее» (Мора и Инна нисколько в том не сомневались) их опять ждали друзья-папуасы, принарядившиеся «по традиции» к праздничному ужину. На сей раз им предстояло отведать блюдо, которое Мора считал страшно смешным, называл «ухой»,  с ударением на первый слог, демонстрируя своё, слегка оттопыренное и запылившееся в папуасских горах коричневое ухо.