Одно смешное оправдание

Голубая вьюга-папироса
В пальцах рук заснеженной ольхи,
И дымок, как тихий знак вопроса,
Заклубил и мысли, и стихи.

Завитки крючковых тонких линий
Зацепили ветер слюдяной.
Помнишь, друг, наш вечер темно-синий,
Лунно-грустный праздник выпускной?

Серебро в рубиновом закате,
Серый дым, струящийся покой,
Ты была в таком же сером платье,
Но красивей неба над рекой.

Тот же пар за ветром лунным гнался,
Шелестел осинами покрой,
Я тогда в любви тебе признался
В первый раз, а, может, во второй.

Сколько слов листвой упало в скверы,
Растворилось в дымке голубой,
Помнит лишь диван такой же серый,
На который сели мы с тобой.

Может, был я и смешон, и жалок,
Но диван был мягок и широк,
Лепестками синих звезд-фиалок
Облетал пожар негромких строк.

В волосах застрял рубин заката,
Птица-мгла точила черный клюв,
Я сказал так скомкано, помято,
Что люблю… давно тебя люблю,

Как ладони малахитных сосен
Любит ветер в лунности ночной,
Много лет минует, много вёсен –
Буду верен лишь тебе одной.

Капли слов посыпались в запруду,
Словно дождь сквозь розовую муть.
А еще сказал – работать буду
И, наверно, стану кем-нибудь.

Снова встреча в домике кирпичном.
Ты была – как зорька вдалеке,
В красном платье солнечно-брусничном,
Ну а я – всё в том же пиджаке.

Сквозь стекло, коснувшись белой рамы,
Чувств вино закатом пролилось,
Ты присела на диван тот самый,
Только мне там места не нашлось.

Вечер-кот заплакал еле слышно,
Лапой ив с усов слезу смахнул,
Оттого, наверное, так вышло,
Что тебя я вовсе обманул.

С веток дней слетало много всяких
Листьев слов, цветов идей и тем.
Но завяли лилии и маки, -
Я не стал, наверное, никем.

Ты прости… так вышло… до свиданья,
Милый друг. Строкой прощальной шлю
Лишь одно смешное оправданье:
До сих пор одну тебя люблю.