Тонкий зеленый покой, виноградная тьма

Тонкий зеленый покой, виноградная тьма
Льется из дырки луны, как из горла бутылки,
Стайкою пьяных людей закачались дома,
Шапками дыма закрыв жестяные затылки.

Помню, когда-то и я в розоватом хмелю
Видел, как смотрит закат чуть прищуренным оком,
Но в прошлый день соскользнул, как в чернеющий люк,
Светлый напев, поперхнувшись бурлящим потоком.

Солнце оттуда – как скользкая слезная гать,
Как решето из далеких светящихся точек,
Там я не мог ни любить, ни подолгу мечтать –
Вышел наверх по веревочной лестнице строчек.

Выбрался в книги, а может, в лиловые сны,
Новые дни, как страницы, негромко листались,
Дорог мне свет и цветы васильковой страны,
Только обиды, как капли на куртке, остались.

Вечер ветрами затих и дышать перестал,
Вздрогнул слегка, синим хрипом раскрасив аллею,
Будто повесился он на прожилке листа,
Нитью зеленой сдавил серебристую шею.

Тело лежит на земле, как на сером полу,
Стены домов, что недавно вином розовели,
Сахаром звезд закусили крепленую мглу,
Встали ровней и как будто бы вмиг протрезвели.

Крупным дождем фиолетовый страх накатил,
“Что же ты, брат?” – слезы капель по окнам забили,
Вечер поднялся: “Эх, милые, я пошутил.
Вас я люблю, хоть меня вы не очень любили”.

Ветер подул темно-синей прохладой лесной,
Легким дыханьем во мрак, что туманом распарен.
Так же и я, вспоминая, что было со мной,
Даже за горечь обиды теперь благодарен.

Тихое слово рисует рифмованный мел
В книгу дороги и в дней переливчатый глянец,
Дорог мне сердца пожар, что сберечь не сумел,
Тонкий закат, крупный дождик и окрики пьяниц.