В ночном заведении - триптих

1.

Садились в приятные кресла,
Пускали дымок изо рта.
Томили скрипучие чресла
Солидной горой живота.

Давали на чай. Отдавались
Заботам нетрезвых гетер.
И в блуд, как в театр собирались,
Бронируя место в партер.

Боролись с атакой Морфея.
С трудом допивали до дна.
И что-то из песен Орфея
Искали в бутылке вина.

Влачились потом в Мерседесы.
Лениво ругали ГАИ.
Боялись давления прессы
На нежные души свои.

А утром стыдились чего-то…
На деньги меняли рубли.
И вечную сердца заботу
Вручали кому-то вдали.

2.

Смог. Густое пространство.
Задумчиво-дымные люди.
Бурный натиск мелодий
Ерошит апатию тел.
На неоновом круге
Искусственно пышные груди
Потешают господ
Пластилином амуровых стрел.
Бродят девы смурные,
Пугая свои отраженья;
Удлиненные пальцы
попутно предметы бранят.
И, впадая в круженье,
топтанье, томленье, броженье,
Глухо бьется о полночь
Рассудка худая броня.
От живого к живому так близко,
Но так безымянно.
Одолеть промежуток –
За локоть себя укусить.
В этот хаос врастая,
Сплетаются души с бурьяном.
И влюбляются в ропот,
Пытаясь тоску разлюбить.

3.

Вы видели, как плачут фонари?
Лучами сострадание рисуя,
Разваливает время алтари,
О наготе не поминайте всуе!

Осколок мрамора – не сцена – островок,
Владения шута… Забавы ради
Случайный посетитель пару строк
Черкнет наутро в кожаной тетради.

Незримый след в излучины души
Больная ночь с фонарными глазами.
За упокой молиться не спеши,
Покой не ждут с ночными поездами.

Все перепуталось. Смеющимся в хмелю
Не исповедь нужна, не шлейф Икара…
Но кто-то снова шепчет «я люблю»,
И бредит чудом девочка из бара.

                1991 - 1993 г.

(Рисунок автора)