Приключения четырёх дервишей ч. XVI

А после отдыха прогулка по базару,
В ряды, где ходит денежный народ,
Где лавка драгоценностей на славу
Пред взором самозванца предстаёт.

И тут же в ряд рабы и подмастерья,
Знать города, беседуя, сидит…
Где предлагают дорогие украшенья,
А у хозяина весьма солидный вид.

Тут рядом с лавкой он другую замечает,
Внутри две клетки, в каждой человек.
Они истощены необычайно,
Грязны их волосы, и бороды, как снег.

- Страдальцы… и замки на дверцах клеток,
На страже рядом чёрные рабы.
И в сердце жалость шевельнулась где-то,
При мысли о превратностях судьбы.

А возле лавка… кресло золотое,
На нём раскинут шёлковый ковёр,
Лежит собака, не породистая, вроде,
Ошейник блеском ослепляет взор.

А рядом таз из золота с водою,
Два европейских мальчика-слуги.
Увидев, не забудется такое…
"Ходжазаде" вдруг слышатся шаги.

Один из слуг зовёт его к владельцу.
- Чего желает юноша купить? –
Тут у купца пришло в волненье сердце,
Он рад был юношу в объятья заключить. –

Скажи мне прежде, из какого сада?
Из раковины чьей, ты, милый друг?
В какой стране живёт моя отрада?
Не хочешь ли провесть со мной досуг?

- Я в Кустантании в семье купца родился, –
Поведал "юноша" с улыбкою ходже, -
И с детства в путешествия влюбился,
Поездку сушей предпочту воде.

Отцу уж 70, он слаб глазами,
Но очень добр, и давеча сказал,
Что следует мне побывать в Аджаме,
Чтоб Вашу руку я поцеловал.

-  Сынок! Отец твой обо мне наслышан…
Растроган встречей я… Всевышнему хвала!
Приезд твой мне дарован, видно, свыше,
Прах с ног твоих для глаз моих сурьма…

Негоже в доме для приезжих оставаться,
Перебирайся жить ко мне сейчас.
Пытался "юноша" недолго препираться,
Но разве мог купец принять отказ?

За ними следом понесли собаку,
Её слуга нёс с уваженьем на руках.
- За что животному такие блага? –
Вопрос у гостя замер на губах.

Ковёр расстелен на террасе у бассейна,
Собака в кресле развалясь лежит…
Картину надлежит представить цельной:
Хозяин "юношу" вином поит.

В сторонке клетки, где сидят страдальцы,
Приносят кушанья, беседа потекла…
У кресла раб со скатертью склонялся,
В руках другого блюдо, где еда.

Собака, с кресла соскочив, поела,
Из таза золотого попила…
Раб вытер полотенцем морду, тело…
И та, забравшись в кресло, спать легла.

Остатки пищи слуги к клеткам тянут,
Замки открыты, и бедняги на земле…
Под плётками едой давиться станут,
Скривился гость: ему не по себе.

(продолжение следует)