Гуси-лебеди, продолжение 4

Не пришлось ухаживать. Недаром говорят: пришла беда – отворяй ворота. Пока добиралась  Антонина, не стало сестры. Хоронить, выходит,  приехала …

Похороны и вправду пришлось взвалить на свои плечи. От Валентина, Симина мужа, толку никакого. Еле достучалась к нему по приезде Антонина. И то потому, что соседка на шум вышла. Сказала, что умерла Сима утром в больнице и что дома Валентин. Вместе и достучались. 0ткрыл  тот,  совсем пьянющий, пьянее вина. Антонину, хоть и разочек всего видел – на свадьбе, признал, обнимать кинулся:
- Осиротел я, Тонюшка… Симочка-то моя… - и слезу пустил.
- Симочка-то моя… - тут же передразнила соседка. – Сам Симочку-то и довёл!
- Ты! Сонька! Не встревай! Что ты в нашей семейной жизни понимаешь-то? –  вскинулся было Валентин.
- Понимаю-понимаю! Мало она слёз полила, когда ты зарплату до копейки пропивал, да ещё с неё требовал денег! Скажи лучше, где сейчас дочка твоя, отец-батюшка?
Валентин шагнул к соседке, но покачнулся и, сев на полу в прихожей, зарыдал:
- Курва ты рыжая! Я-то потерял свою доченьку, с ног сбился, искал, а это ты, оказывается, её увела…
- Ты-то потерял? Спасибо бы сказал, что увела. С тех пор, как жену в больницу увезли, трезвым дня не был. Надо бы по башке твоей дать, да всё равно без толку. Пошли, Тоня, ко мне ночевать. У него и чаю-то не напьёшься – шаром покати…
 
Хотела отказаться Антонина, да подумала, что племянница-то, росточек-то Симин, там. Она же ещё ни разу Иринку-то не видела – не приезжала Сима-то с первого года замужества до материных похорон…
- А его как оставить?  - показала лишь на свернувшегося калачиком на полу Валентина.
- Не в первый раз, - отмахнулась Соня. – Дверь сейчас закроем, чтоб ни прибрели дружки-собутыльнички. Ключи возьмём.
- А если худо ему будет?
- Ему-то? А кто жалеть-то будет, если Богу душу отдаст? Я точно обрадуюсь:  орать среди ночи никто не станет.
И, посмотрев на застывшую в нерешительности Тоню, добавила:
- Да всё хорошо будет! Проспится, выпил-то всё, запаса нету, может, хоть до похорон дотерпит…

Когда пришли в квартиру Сони, Антонина первым делом стала искать глазами Иринку.
- Спит она, - кивнула Соня. – Завтра наглядишься. Пошли чай пить.

На кухне Соня спросила:
- Устала? А то давай по рюмочке, для разговора.
Выпили, слегка закусили.
- Завтра одежду найдём для Симы – во что переодеть, да в морг поедем. Сегодня надо было, да поздно я узнала. Иринку оставим с дочкой моей, позову, всё равно дома сидит, в декрете. Помогу тебе с похоронами, от этого-то толку никакого.
Да ты засыпаешь, пошли, постель налажу.

…Много раз потом думала Антонина, что это Господь ей Соню послал, не справилась бы она одна в непривычном ей городском обиходе, перепутала бы многое, растерялась бы, что делать с Валентином, где оставить Иринку. Нет, свет не без добрых людей! Ими он только и держится…

А проснулась она утром оттого, что на неё смотрели. Почувствовала это ещё во сне, вздрогнула, глаза открыла.
- Тётя, ты кто? Ты в гости к тёте Соне приехала?
- Я к тебе, Ирушка, приехала. Я твоя тётя Тоня, мамы твоей сестра.
Потянулась и взяла на колени большеглазое худенькое существо, прижала к себе и поняла, что ни за что не оставит здесь, в городе, единственное, что осталось от их семьи… На всё пойдёт, лишь бы не оставлять с таким отцом.