Рисованный Содом

Взяв в руки карандаш, он прикусил губу на миг,
Вычерчивая организм из несовместных линий.
На чём-то мраморном, холодном, заседал старик.
Из тех, что нё поймешь - усталый или синий.

Бежал окурок по бумаге, пеплом оседал графит.
Из пепла город проступал забытою Помпеей.
Сейчас мало кто знает, какова она была на вид,
Ведь города, как люди - подлежат забвенью.

Он рисовал пороки, лица получались черными.
Так и не разобрать - картина или негатив,
Черкать не прекратив, он всхлипнул обреченно,
Совсем не видя для себя других прерогатив.

Как у Облонских, всё смешалось на картины фоне.
Там люди, кони. Все дороги спутались в комок.
И не понять говора нации в проклятом Вавилоне.
И не найти в этом Содоме тихий райский уголок.

Художник съежился, привстал, ногою шаркнув.
Убрал бумагу в тубус - намечался ливень.
Кто-то его толкнул, махнул рукой и харкнул.
Гаркнул бухой невдалеке и что-то пробасили.

Праведники города как будто в воду канули.
Авраам их так и не увидел на своих картинах.
Он долго думал, почему не учатся на старом и
К полуночи все капли мира стали соляными.