Без сна

Некий микс природы и размышлений безумной

Опять угасают огни, фонари
В агонии предрассветной.
Снежинки кружатся в объятьях зари,
Каждая – в пачке балетной.

Согреется трасса, сырость уйдёт –
Солнце встанет с кровати.
Рассвет разольётся, как сахарный мёд,
А звёзды, холодные братья,

Разделят судьбу стальных фонарей:
Погаснут, чтоб снова вернуться.
Прижавшись плотнее к рукам батарей,
Я грею покой свой куцый.

И этот рассвет наблюдала не раз,
Прощалась со звёздным небом…
Давно по ночам не смыкаю я глаз.
Съедая на ночь плацебо,

Обманом напившись, надеюсь на сон,
Но темень бьёт меня по лбу.
Деревья неслышным дыханием крон
Внемлют бессильным мольбам.

Но мне удаётся. Бессонницу – прочь!
Не верю, что сон подарен.
Прими же, постель, свою спящую дочь.
Насколько не был бездарен,

Но каждый рассвет прекраснее дня,
И, хоть я измучена, всё же
Я не жалею, что мучил меня
Рассвет… По уличной коже

Всё больше мурах порождается. День!
Машинами воздух разрезан,
И пыльный автобус, как жирный тюлень,
Плывёт по бетонным разрезам.

И люди галдят, игнорируя тишь,
И всё в механизме движений.
Народ вопрошает: «Зачем мельтешишь?»
Люди полны раздражений.

Едва только солнце займёт свой зенит,
То жалобы сыпятся тонной:
«А если сейчас жена моя спит,
А если…» Но солнце корону

Не снимет так просто. В рассветах оно
Ласкает не так, словно в полдень.
Люблю предрассветных небес полотно.
Они меня тоже, вроде.

К несчастью, опять не дано глаз сомкнуть,
Опять сквозь стекло руки веток.
Вы видели солнца румяную муть
В линялом созвездии меток?

А видели кромку на стыке дождей?
Я видела. Сон мой разрушен.
Хоть сотню плацебо кефиром запей…
Бессонница медленно душит.

И мысль моя, словно уродливый спрут
Глотает разум короткий.
Рассвет потому раздет и разут,
Что солнце в облачной лодке

Съедает блистающих грозди огней,
Пугая все звёзды свыше.
Я слышу усталость на стыке костей…
Солнце, а ты меня слышишь?

Мой монолог, как пример тех калек,
Что беседы ведут одиноко.
Я – безумный, бессонный нечеловек,
Я та, с которой нет проку.

Я слышу, как тихо скребётся мышь,
Но убью её. Пусть не колышет.
И сразу тогда воцариться тишь
Всех наземных молчаний тише.