Сестра, вколите мне морфий

 Я не могу вынести этого. Ее речь настолько плавная, что просто приводит меня в бешенство, насильно вливается в мою голову по слуховому каналу, натягивая и разглаживая кору головного мозга до сухого треска. Я размышляю о больничном свете. Как скоро он решил свести меня с ума своим подмигиванием, резким и тусклым, накрывая меня своим холодным сиянием и проваливая обратно во мглу?
Лучше думать об этом свете, о воде, оглушительно капающей из блестящего как ножик краника в коридоре, о спичечном огоньке санитаров, медбратьев и сестер, ожидающих за чашечкой кофе и сигаретой смерти очередного пациента, чтобы отвезти его прямиком в морг, сдать на хранение, точно мешок с провизией. Лучше думать об опухоли в твоей лысой голове, день за днем разрастающейся и пожирающей здоровые клетки. Лучше думать обо всем этом, лишь бы не слушать этого спокойного ровного голоса, вырывающего тебя из лап мирного существования, возбуждающего, толкающего на крайность.
-Сестра, просто вколите мне морфий… у меня боли.
-Я хочу, чтобы вы поняли, вы не так безнадежны.
-Выключите свет и уходите, я хочу спать.
-Время сна еще не наступило, вы должны бодрствовать. Давайте поговорим. Позитивный настрой – залог успешного выздоровления. – Сестра оскалила крепкие белые зубы. Такие должно быть есть только у самой Смерти.
-От ваших слов мне хочется выть!
-Вас что-то беспокоит?
-Нет, я просто хочу спать, а вы мне мешаете. Черт с ним, со светом, пусть мигает, только оставьте меня, наконец, в покое.
-Вы недооцениваете пользу общения.
Я беру с прикроватной тумбочки часы, доставшиеся мне от отца. Секундная стрелка ползет медленно. Свет мерцает и подмигивает, издавая электрический треск. Где-то в коридоре кашляют старики, молча шагая вдоль стен, как уставшие солдаты, со стойками капельниц вместо оружий. Они тоже хотели бы уснуть в этом сумраке, но больничный режим непоколебим, процедуры есть процедуры. Просто нужно понять, что все это делается им во благо. Только единицы, совсем сломленные, так и думают.
-Сестра, а вам не пора ли на вечерний обход?
-Сегодня этим займется моя подопечная. Я думаю, она достаточно ответственно отнесется к заданию. А мы с вами можем разговаривать.
-Не вижу острой необходимости.
-Тем не менее, вам это необходимо. Я заметила, что к вам никто не заходит в последнее время.
-Вы заходите. Через день.
-Я врач.
-Вы знаете, война унесла моих родителей, когда я был подростком. Других родственников у меня тоже нет. Рак. У нас это семейное. – Я изобразил слабое подобие улыбки выдохшегося батрака.
-А как ваш товарищ, этот, с циррозом?
-Он скончался. Вам и об этом хорошо известно.
-Точно, позавчера, кажется, мне приносили отчет…  почему бы вам не завести новое знакомство?
-А какой в этом смысл? Люди здесь в основном безнадежны и рано или поздно умрут. Собственно как и я.
-У вас слишком мрачный взгляд на происходящее. Медицина в наши дни достигла больших высот. Вот увидите, мы еще поднимем вас на ноги.
-У меня рак последней стадии. Я не питаю надежд на выздоровление.
-Все равно, мы обязаны вам помочь.
-Хотите помочь, выключите этот проклятый свет, вколите мне лошадиную дозу морфия и уходите.
-Вы так не любите жизнь?
-Да нет, напротив. Очень люблю.
-Что же вы так говорите в таком случае?
Она является сюда через день в течение нескольких месяцев. Интересуется моим здоровьем, посетителями… с периодичностью в 2 недели умирает мой очередной знакомый товарищ, которого я толком не успеваю узнать, а она делает вид, что не знает об этом. Головная боль моя становится совсем нестерпимой, и каждый раз я прошу вкатить мне дозу морфия. Она никогда не соглашалась помочь мне. Эдакий садистский гуманизм. Потом она советует мне завести новое знакомство, а я так устал видеть человеческую смерть, обманываться каждый раз, когда это происходит. Просто дикость. Я лежу в корпусе «безнадежных», хотя персонал никогда не говорит при нас так. На первом этаже наркология, на втором и третьем онкология, а на четвертом лежат туберкулезники. Из окна моей палаты я вижу хмурую трехэтажную постройку – психиатрия. Чуть правее морг. Я давно не выходил на улицу, частично из-за боли, но в основном из-за этого архитектурного ансамбля. В те дни, когда ко мне приходит не сестра, а ее молодая помощница, я прошу ее выключить свет – этот психоделический свет, который когда-то отправит меня в учреждение через дорогу, если рак не направит меня в здание правее от него раньше. Молодая помощница понимает меня, но ничего не может поделать. Порядок для всех един, свет выключается строго по распорядку самой сестрой, с которой связываться никто не хочет. Я бы тоже не хотел. Я упорно отказываюсь от курса бесполезных дорогостоящих химиотерапий, на которые у меня давно нет средств. Единственное, на что мне хватает – это сигареты. Я покупаю их у санитаров и курю тайком, чтобы не дай бог не увидела сестра. Иногда они сдают меня ей. Она приходит и проводит со мной «профилактические беседы», потом отбирает недокуренные сигареты, оставляя меня наедине с мигающим светом и лютой головной болью. Почему я прошу вкатить мне лошадиную дозу наркотика, когда она разговаривает со мной? Возможно потому, что сон должен спасти меня. Или я надеюсь, что больше не проснусь. Может так ей и ответить?
-Можно мне сигарету?
-Вы опять за старое? Сколько я с вами беседовала по этому поводу. Поймите, сигареты вредны для здоровья.
-Для человека с раком последней стадии?
-Постоянно вы огрызаетесь. Поймите, я делаю все это для вашего блага.- Она взяла часы моего отца с тумбочки, посмотрела на время, слегка кивнула, затем встала. – Теперь мне пора идти проверять работу.
-Надеюсь, сегодня ночью скончается много хороших людей.
-Неостроумно.- Она протянула мне часы, влажные и теплые от ее ладоней. Как противно.
Я быстро спрятал часы в нагрудный карман рубашки.
-Ей богу. Если вы не выключите свет, не заткнетесь или не дадите мне сигарету сию минуту, я…
-Что вы сделаете? Перестаньте, ведите себя разумно.
-Я не могу вести себя здесь разумно. Нет возможности.
-Хорошо, если хотите, завтра мы можем пойти с вами в психиатрию, проверить ваше душевное здоровье.
-Еще лучше. Нет уж, я останусь здесь и уйду только вперед ногами.
-Вы большой шутник. Завтра я зайду за вами, и мы отправимся в психиатрическое отделение, хотя я не думаю, что у вас что-то серьезное. На вид обычное нервное расстройство.
-Сделайте мне укол, я буду спать, а завтра утром мне будет лучше.
-Рада бы, да не могу. У нас строгая отчетность. Лекарств слишком мало, а больных много. Знаете, сколько таки же как вы каждый день просит меня об одном и том же?
-Представляю.
-Чудно. Ложитесь спать.
-Выключите свет.
-Вы знаете, свет я выключу только через полчаса.
-То есть, нет?
-Нет. До свидания.
-Пошла вон. Завтра я выписываюсь.
-Это не вам решать.
-У меня нет денег на процедуры.
-Ничего, мы что-нибудь придумаем.
-Не утруждайтесь. Просто выпустите меня отсюда.
-Не могу. Вы говорите, что не можете вести себя адекватно. Завтра мы с вами сходим в психиатрию.
-Психиатрия! Психиатрия! Я не сумасшедший! Это вы меня доводите! Такое ощущение, что дурка не там, а здесь, и вы главная больная в отделении! Я ухожу отсюда прямо сейчас! Это невыносимо! Вы убиваете людей! Скажите, вы со всеми так мило общаетесь? Поэтому они все мрут как мухи? А этот свет?! Замените хотя бы лампы в моей палате и коридоре!
-Больница не имеет средств.
-Но это же больница! Неужели никому нет дела до таких вещей?
-Не помню, чтобы кто-то до вас жаловался на условия.
-А я жалуюсь!
-Хорошо. Успокойтесь.
-Я спокоен!
-Я зайду завтра.
-Нет! Завтра меня здесь уже не будет!
-Будете, куда вы денетесь.- Она снова оскалила зубы, встала и вышла из палаты.
Дверь закрылась, послышался щелчок. Заперла.
-Сука!
Утром сестра вернулась в палату с двумя санитарами и шприцем с морфием.
-Сбежал-таки. Так сильно хотел укол морфия и не дотерпел.- Она закрыла иглу колпачком и сунула шприц в карман белого халата. - Так, парни, замените лампы, а то, правда, на нервы уже действуют.
-Хорошо. Я пока схожу за каталкой.- Ответил один санитар.
-А я предупрежу в морге.- Подхватил второй.
-Замечательно, мальчики, работайте.