Летят утки - часть 5

               5

Шёл январь, на март похожий:
День ненастный, день погожий,
Утром слабенький мороз.
В общем, скверная погода
Для овцы и овцевода  -
Грязь на ступицах колёс.

Паршин первую  зарплату
Не пропил, отдал, как брату,
На сохранность Кузьмичу.
Заявил: «Потерпим малость,
Чтоб копейка задержалась,
Быть в запое не хочу».

Ещё раньше Коваль хитрый
Предложил: «Вот что, Димитрий,
Пить то пей, не в том беда.
Выходной  -  везу бутылку,
Жди, как в армии посылку,
Но с кошары никуда».

Чабанам на удивленье,
Димка принял предложенье,
Будто вправду  дал обет.
И работает ударно,
Выпивает регулярно,
И к тому ж запоев нет.

Поломался телевизор.
Глянул сверху, глянул снизу,
Вынув пыльное шасси,
А потом сказал весомо:
« Ты наверно, друг мой, сёма,
Мне паяльник принеси».

Много, мало ли  возился,
Но, однако, засветился
Поздним вечером экран.
Так  что вышло честь по чести:
Вновь теперь доступны вести
Из далёких разных стран.

Сын  Игната на кошару
Приносил свою гитару,
Даже с песнями тетрадь.
Дмитрий полистал немного,
Струны чуткие  потрогал,
Начал медленно играть.

И запел. Но не блатную,
А старинную, степную
Про  девчонку ямщика.
Да потом «Поспели вишни»,
И Высоцкий был не лишний
В исполненьи босяка.

Все давно привыкли к Димке.
После памятной поимки
Кузьмичу уже  под стать,
Его стали с уваженьем
Чаще  Фёдорычем звать.

Паршин тоже понял сразу,
Что и Сёма долговязый,
И приземистый Игнат,
И Кузьмич суровый с виду,
Не дадут его в обиду,
Но загула не простят.

 «На кошаре жить не скучно,  -
Думал  Дмитрий простодушно,  -
Распорядок здесь не плох».
Чтобы было всё в ажуре,
Каждый должен отдежурить
Одну ночь из четырёх.

Это значит, что три ночи,
Не один он,  между прочим,
Обязательно вдвоём.
Побеседуешь, поспоришь,
Спи всю ночь, тому, кто сторож  -
Чуть вздремнул, опять подъём.

Как-то в ночь под воскресенье,
Через день после крещенья,
Пожелав друзьям добра,
Паршин сам теперь дежурный,
Отдых, так сказать,  культурный
Продлевает  до утра.

Ночь как  ночь. Всё как обычно.
Он не спит  -  ему привычно.
Книги, пресса на столе.
Глянет в баз  -  лежит отара.
Освещается кошара,
Хутор светится во мгле.

Третий час или четвёртый,
Спит чабан, увы, как мёртвый  -
Книга выпала  из рук.
Всё же верх взяла усталость.
Да и ночи-то осталось,
Ночи серой, как паук.

Снится Дмитрию,  загата
Загорелась, и ягнята
Сами прыгают в огонь.
Он из бочки носит воду,
Тащит в сторону подводу,
Смотрит  -  вся в крови ладонь.

Паршин потный весь проснулся
И от страха встрепенулся,
Издавая слабый стон.
Он подумал с огорченьем:
«Неужели все виденья,
В самом деле, вещий сон?»

Вновь за дверь. Сопят ягнята.
Из-за тучи виновато
Вышла поздняя луна.
Псы молчат. Не звякнут цепью.
И стоит над зимней степью
Гробовая тишина.

Утром сердцем неспокойный,
Будто грех на нём запойный,
Дмитрий начал свой обход.
На крючки закрыты двери.
В тепляке хурду проверил  -
Двух ягнят недостаёт.

Видит выпавшую шибку,
Прошептал, кривя улыбку:
«Всё понятно, как в кино.
Вот и дожил я до сраму.
Ночью выставили раму,
И в открытое окно…

Вот разгадка сна: тревоги,
Кровь, огонь, позор в итоге.
А появятся менты?
Скажут сам, шельмец, и продал.
Из босяцкого народа!
Тут хоть как виновен ты».

В дом вернулся удручённый,
Сдвинул чайник закопчённый,
Начал печку подсыпать.
Чабаны вошли гурьбою.
Старший сразу: «Что с тобою,
Нездоровится опять?»

«Нет, Кузьмич, такое дело,  -
Начал объяснять несмело,  -
В общем,  маху дал. Завал!
Залетел я под фанфары.
Делай пересчёт отары.
Да. Воров я прозевал».

«Начинается работа
Иногда и с пересчёта,  -
Грустно вымолвил Игнат.
Был бы  Фёдорович пьяный,
Забулдыга окаянный,
И ему сам чёрт не брат…»

Вышли. Быстро посчитали.
Обсудили все детали
За столом без лишних слов.
Коваль бросил авторучку;
«Да. Не на одну получку.
Нет пятнадцати голов».