Остановка в Циндао

поэма

Отдохну на скамейке. Один на один
С томным вечером в духе Бусона.
Кто так пахнет? Вербена, гортензия, тмин?
Напишу, что «юри». Для фасона.
Ведь работаю в пышном нихонском саду
У спеца из военного круга!
Вызвал Западный князь в позапрошлом году
Для защиты от княжества с Юга.

До сих пор не напали. Боятся, видать,
Самурайской отчаянной силы!
Чт хорошего в Чайне? Чванливая знать,
Чинодралы, солдаты-громилы…
То ли дело за морем! Великий народ!
Дисциплина, культура в Ямато!
Мерно рота за ротой шагает вперед…
Ах, пардон. Я ведь сам из Кронштадта.

Но страдал под столицей. Известна молва
Про татаро-московское иго?
Ну, о тюрках забудем, а то, что на «ква»,
С мутным флагом под небом индиго
(Это больше для рифмы), живет, как жираф
Среди зайцев. Не образ – планида!
В рамках нищей державы – крутой Голиаф
При отсутствии полном Давида…

Побарахтавшись вдоволь в родном мираже,
Я отчалил в туманные дали.
Преуспеть на последнем лихом дележе
Не пришлось: ни погон, ни медали,
Ни влиятельных связей, ни верных мирян,
Ни болезного дядюшки в Штатах…
И страшнее костюмное хамство славян
Чем восточная наглость в халатах.

Что хорошего в Чайне – так это Ступень
Как основа гармонии вида
Блудных homo. В Европе худеет шагрень
Грешных жизней! А здесь – пирамида,
Равнодушная лестница роста основ.
Но чем выше, тем суше вельможа,
Ибо круче ответственность важных чинов.
Твердь ступеньки – не вязкая кожа.

За Амуром вполне сочетаются спесь
И учтивая преданость делу.
Есть и взятки (а «к стенке»?), и низкая лесть,
Но поставлен заслон беспределу:
Кобру мафии душат мангусты властей!
По одежке в «совке» лишь встречают,
Там бесплатно служить не хотят – хоть убей,
А за деньги подчас не желают.

Если б жить да в Ямато… (грущу в тишине).
Моно-нация, двайта религий
Непорочных по сути. И вечно в цене
Мир природы – живой, многоликий.
Сортируют там мусор пред тем, как убрать!
Вот «тицудзё»*! Представьте, возможно.
Но за въезд надо в жены японочку взять,
Что для варвара несколько сложно.

Ну, и правильно. Ежели всякий наглец
К островам благодатным полезет,
То порядку придет неизбежный песец,
Но без белого меха. И «reset»,
Если Боги позволят. Поэтому я
Вечерами у Желтого моря
Лишь мечтаю увидеть Нихона края,
Понапрасну с судьбою не споря.

Все не так уж и скверно. Работу нашел,
И хозяин вполне благородный
(Плюс казенное платье, оплаченный стол
Да такой, что и «стул» превосходный…)
Предпочли евразийскую личность! Ну что ж,
Хоть и чтит нераздельного Бога,
Но почтенного возраста, внешне пригож
И для русского пьющий немного…

Тут случайно ошиблись: я бережно чтил
Лишь возвышенный подвиг Исуса!
Но особенный взгляд на него предложил
Не Матфей, а Мартин. Суть искуса
Скучным бытом пришла с голливудских полей,
Не пугаясь химеры кощунства.
Камень жизненной правды обычно слабей
Чуть заточенной бронзы искусства.

Только свет золотой галилейской звезды
Не пробил суеты паутину!
Опыт точит устои почище воды,
Превращая заветы – в рутину.
Пишем "In God we trust" на купюрах… Грешим,
Дабы каяться – вся и забота.
Посещение храма – такой же режим,
Как питание, отдых, работа…

Что плохого в России – рассеянный вид
У всего. Быстрота как обуза
Для рабочих, чиновных, властей и харит
Из любого мирского союза.
Не живем – отбываем пожизненный срок
В шутовском государстве-мутанте.
Вседержитель – Облонский, Обломов – пророк
(Это в лучшем еще варианте).

Ну, и что остается? Естественно, пить,
Сколь дает кошелек и желудок.
Удовольствия мало, но можно забыть
Про ненужный под скальпом рассудок.
Словно Бог выдал ссуду, забыв указать,
На какую положено полку…
Нет, властям до лампады. Себе? Но опять
Без надежды. Без веры. И толку?

Никакого, обычно. «Иди и воруй!», –
Всенародное средство от скуки.
Вот понятная цель! Убегай и рискуй,
Все мы Стеньки-Емелькины внуки!
Режем вены стеклом… пересылка… централ…
Вертухай… медвежатник… ярыжка…
А в печальном итоге, как Сильвер сказал,
Налакался сивухи – и крышка.

Для начала по штофу на рожу зараз –
Это только разгон в нашей Раше!
В лучшем случае, после дебильных проказ
На рогожу, а утром к параше.
Жизнь тихонько окрасится в траурный цвет
(По одежке и ножки, и «грабки»),
Будешь бело-горячим. Не лучше сюжет
«Белый лебедь» иль «белые тапки»…

 «Не годица, оннако, насяльник!» О, да,
Тут я полностью с чукчей согласен.
Первым делом потребно уйти навсегда
Нам от «огненных вод». Как прекрасен
Алкогольный напиток в изящном судке,
Оборотов в тринадцать оценка!
Золотистые вина из слив и сакэ
Типа «Черный журавль» или «Тэнко»…

Наливаем в наперсток – не выпить, лизнуть,
Дабы вкуса возникла фермата.
В этом главная прелесть, восточная суть:
Там процессы важней результата.
А родимое наше «поддать», «забалдеть»
С диким градусом, выдох-занюхом –
Признак вечного варварства! Правда, терпеть
Лучше именно с водкой и луком…

Но помилуйте! Сколько же можно! Петух
Уж кукует про век двадцать первый,
А славян то привычно берут на испуг,
То за шкирку, конкретно. И нервы
Уж какое столетье, как струны. Терпи?
Перетрет-перемелет сей климат?
Да, конечно. И наши могилы в степи,
В лесотундре, в полях так и сгинут.

Попросить бы прощенья за резкий цинизм
В духе злого слуги Смердякова,
Только жизнь, словно снег, тихо падает вниз
И уже не поднимется снова.
Вот… летел со страной в никуда, и печаль
Доконала. Любая эпоха
Что Романовых розги, что Сталина сталь
Или Путина патока – плохо.

Не вернуться ли в сад – поворот оверштаг
В духе грубых кронштадтских матросов?
Пьяной лодкой судьба описала зигзаг
Между вечных российских торосов
И наведалась к Желтому морю! Пардон,
Лодка трезвая, лодочник тоже,
Но какими словами опишешь циклон,
До Китая догнавший? «О, Боже?!»

Или просто: тягучая русская боль
От любого движенья и взгляда?
В рифму первую прыгает вмиг «алкоголь»,
Во вторую вползает «досада».
Но и с той, и с другой я отчаянно жил,
Как с мормонскими женами – сразу…
Но довольно: о том намекал-говорил
В ранних строфах. Вы помните фразу.

А повтор гонит возраст (две трети долой),
Это много, и кровь уж не греет.
Тут опять бы банально запеть про покой,
Да вот смертною вечностью веет.
Утешенье одно: будто в гости к врачу,
В дом буддийский порою заносит.
Я – монаху: «Обратно в наш бред не хочу!»
Он в ответ: «Ну, а кто ж тебя спросит?»

А действительно «нет»? Разумеется, мир
Не похож на Эдема аллеи.
Ограничим! Философ всегда ювелир,
Хоть гранит не алмазы – идеи.
Но ведь можно ужать и пространство! Вот дом
В окружении старого парка –
Зона разума, этики. А за углом
Анти-космос. Вселенская свалка.

Я люблю этот рай цикламенов, мимоз,
Криптомерий, камелий, акаций,
И прелестных «юри»** – кроме шуток, всерьез! –
Но не призраков трепетных граций,
А лиловых лилей. Нелюбимое «эл»
Для японского гласа и слуха!
Или правка характера? Мягкости мел
На кремень самурайского духа?

Но представьте: у нас средь аллей и цветов
(Хоть и то, и другое – декоры),
Неприлично махать распальцовкой перстов
И крутым быть, как яйца и горы.
И циничным не выйдет. И пошлым никак,
Словно гонора сброшена фишка.
Вот хозяин: и чувства, и волю – в кулак,
Но на воле! А здесь, как мальчишка.

Или барышни наши – что Якумо-сан
Или Юки-сама. Ну, принцессы
В разных холлах, гостиных! И шанс на роман
Не у всякого будет повесы.
Взгляд надменный. Прически, как башни, стоят.
Строгий стиль в кимоно и в юкатах…
И пожалуйста – скачут из спаленки в сад
Босиком и в домашних халатах!

Беззаботно смеются и спорят… Слова
Не слышны. Но меня увидали –
Сразу веер к лицу, и в прищур: «Komban wa!»***
Отошли – и опять вне печали.
Качка бедер крутых демонстрирует стать,
Обнаженные руки и шеи…
Ах, и где ж вы лихие мои сорок пять?
И достаток? Дома и лакеи?

Сам в последних хожу… Ну, допустим, слуга
Или малость повыше: садовник.
«Что имеешь – храни!» Что имею? Врага
Под названием «мир-уголовник».
Коль не в стаю – так в стадо. Сыграв в «не хочу»,
Полетишь под ножи и копыта.
И претензий родному эрзац-палачу
Не предъявишь: условия быта!

Чем страдаю еще? Да вот этой судьбой
Под названьем «в обслуге навечно».
И, однако ж, храню! Пусть не вышел ковбой,
Но и хищник не выйдет, конечно.
Всё бы ладно… но маленький подлый нюанс:
Сократить бытие – не проблема,
Но в реальности выйдет большой диссонанс
«Воля – фатум». Такая дилемма.

В жизнь нельзя заходить-выбегать от души,
Как прижмет-заморочит-приспичит.
Или в гуще событий – иль дома в тиши.
А иначе немедленный вычет
У практически всех оборонных систем!
И придется в рисковом полете
Вновь налаживать сложный иммунный тандем
Из набора реакций. Рискнёте?

Я же напрочь решил: ни в какую игру
Не играть с государством и с homo.
Вот подрежу листву… подгребу… уберу,
Выпью рюмку ямайского рома
Перед ужином скромным. Всего лишь одну.
Полистаю Басё, Такубоку,
Постою на крыльце, погляжу на Луну,
Может, сложится русское хокку.

Но тогда монастырь или даже кичман
Отличаются чем от такого?
Да в натуре немногим. Монах, наркоман
И отшельник из града людского –
«Все мы братья под Клюквой Развесистой тут!»
(То у власть предержащих эмблема).
Извините, Исса. В переводе поймут:
Ваших братьев достала Система.

И они – кто куда… Только нет стороны,
Где бы в рамках простого сюжета
Можно жить без вранья, без ворья и войны –
Слишком мелкая наша планета!
А народу так много… «Плодись, размножайсь!» –
(Да извольте. Не труд же – услада). –
«А потом потребляете! Что спорите? Ась?
Не хватает? А всем и не надо…»

Лечь на время на дно? Но бездушный «тик-так»
Беспощаден для тех, кто перечит.
Аллергию на хамский уклад, на бардак
Хоровод сонных стрелок не лечит.
Деньги могут помочь… Типа, в башню уйти
(Не из кости слоновой – из шпата!)
Но когда у сходивших с дурного пути
Хоть какие водились деньжата?

Мне не стать исключеньем из списка. Покой
На чуть-чуть обеспечен, похоже.
Помирятся князья – и помашут рукой
Самурай да и доченьки тоже.
Непременно помашут. Воспитанный люд.
Разрешат проводить до бульвара
Возле порта. У трапа подарят за труд
Книгу, четки… И всё. Sayonara!****

А удастся ль тогда удержаться за сад?
Есть и отзыв, и опыт работы,
Но не факт, что деревья-цветы устоят:
Здесь Лопахиных – целые роты.
Значит, к Будде идти. Настоятель возьмет,
Намекал: подойду… даже нужен…
Возле храма всегда слишком много растет –
Вот вам завтрак, обед да и ужин.

Прозябание в старости… Да или нет?
В руки флаг – повторите, проверьте!
Впрочем, жизненный опыт – прескучный предмет:
Как пристойнее выглядеть к смерти.
А еще кто-то любит шампанское пить,
Наслаждаясь рискованной пьесой.
И за право увидеть Париж, заплатить
Самым ценным готов, а не мессой.

А ведь я не на город поставил – на край
Всей Земли! Дальше море и Ками.
Русь пошире, конечно: прижмут – отступай,
Правда, пятиться можно годами.
Что ни век, то набат да призыв к топору…
Но довольно. Стемнело. Цикады.
И такая Луна! Что же дальше? Умру
В свой черед. Но уже без досады.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––
* тицудзё, titsujo (япон.) – порядок
** «юри», yuri (лилия) и «юреи», yu:rei (призрак) –
- японские звучания очень похожи
*** komban wa, комбан_ва! (япон.) – добрый вечер!
**** sayonara, саёнара (япон.) – здесь: прощайте