стр39-41. Призрак Дождя

   стр39.

в котором Игрис обитал
живой в обители загробной,
забывший тело где-то там
еле живым в толпе живущих.
Но жизнь немеркнет никогда,
тем более надежда:
Девушка стояла у одра,
пред кем так ранее робела,
несмела бросить взор в глаза,
а лишь тайком его любила
не обмолвясь никому,
Внутри себя  незримо тлела,
как тлеют от сырости дрова
даря лишь дым да крохи света.

"Надежда" . . . .
Не зря я вывел это слово,
в этом слове замерла вся жизнь
в котором жажда от желанья,
не пить , не есть,  а лишь любить:
Любить того , кто вот он , рядом,
Рука коснётся его в миг!
Но он невидит её слёзы,
и что бы жизнь его спасти,
без него себя немысля:
Молодая девушка Иленга
решилась жизнь свою отдать,
отдать и бросить всю себя
накидкой  лёгкой на  глаза,
чтобы в тот миг
когда Игриса глаза увидят,
увидели б её сперва,
туманом всё запеленя,
а в нём её глаза
печали полные навеки.

Навеки  . . Это навсегда!
Как камень вечный , навсегда,
жизнь в нём недрогнет никогда....
И никогда его больше неувидит.
Но как же сердце?
Как ему сказать?
Как объеснить ему,
что жизнь была напрасной,
Оно любит, любит навсегда
и разуму  дала отраву,
чтоб как безумная была,
крадясь от всех
в запретный лес пошла.
Одна,  веря в таинство легенды,
Страх мучительный неся,
А с ним любовь . . . . .
С её великой силой
её как на заклание  вела.




                стр40.


Ещё не дрогнуло в природе пробужденье.
Не ночь, не  утро,  сумрак посерел
разделив тьму от неба
чёрным очертанием ветвей.
Иленга в подобии лисицы
свой путь от селенья начала,
крадясь с оглядкой, осторожно,
чтоб незанялся лай  собак:
Она себя из жизни похищала,
с надеждой  жизнью обменятся ,
чтоб Игрис жил, её нестало
под этим Солнцем навсегда.

Деревья так страшны и желанны,
её укрыли пугливой тишиной:
Где треск сучка
казался громом с неба,
а шелест листьев шипением змеи.
      Настало утро, небо посветлело,
страх отступил,   спрятался в  тени.
Туман в лесу  дымкою поднялся,
росой на листьях
растаял без следа.
Покрылись нити тканные из шерсти
мелким серебром воды
тяжёлым сделав плащ Иленги.
Но нет и мысли сесть и отдохнуть:
Её  душа как лист дрожжала,
волнение дышать мешало,
а ноги словно не свои
свою тяжесть тела не несли,
а только шли и шли
пока запинатся не начали,
усталось никак унять их немогла
но к полудню и их скосила:
Иленга отдохнуть присела,
усталость камень ей дала,
что нести его уж немогла
и ко всему лекарство  ей  дала
от коего успокоилась душа,
и сердце утомлённое унялось,
блаженно тело отдыхом пьенясь:




                стр41.


Но мысль уж было задремала
с новой силой в Иленге застучала.
Зенит Солнца позади
Иленга снова уж в пути.
Не день , не два  она бежала,
день четвёртый позади
как стеной поднялся впереди
тот лес , что страхом был окован.
Его узнала по скале,
что с опушки леса возвышалась.
Легенду с детства помнила она,
с какой руки чтобы Луна
ей  спутницей в пути была.


Путь лежал через урман,
со слов рассказов ведала она
где кроется тайная тропа.
Тропы невидно.
Уже не сотню лет нехожена она,
давно уж минули столетья
как лес ненавещал никто:
из смертных бедных и несчастных,
лишь может  кроме тех
о ком молва людей молчала,
кого  тёмным именем звала:
Колдуны той ветхою тропою
нераз ходили за  "звездой" ,
об тайном знаньи   об умершем,
о тайном знаньи о  живом,
об том великом мирозданьи
в коем и ныне всё живо.

Гора в подножии черна,               
назвать высокою нельзя,
вся чахлым мохом обросла.
Корнями  крепкой паутиной
обняли камня голые бока.
В щелях,  уступах жизнь вцепилась
цедящих силы карликам древесным,
кривых, уродливых ветвей:
Собой даря тот вид  ужасный