Вендетта Бога гл. 11 Чёрная метка

                Картина первая
      Президент уселся на диване и  внимательно разглядывал  происходящее на экране.
Действие развивалось на каком-то международном курорте, построенном, толи  усилиями неких мировых королей бизнеса, толи вообще некими из преисподни посланниками. Преподнесенный, как подарок Богов, закрытый городок представлял огромную лесопарковую территорию, с массой различных небольших отелей, скорее похожих на курортные фазенды. Каждая такая территория фазенды являлась копией территории какой-то страны мира, а весь этот городок представлял в миниатюре развернутую карту мира. Коттедж в каждой фазенде являлся и домом отдыха того или другого первого руководителя страны, с представительством государственной свиты с их земли.
Здесь были собственные охраняемые границы и общая совместно охраняемая граница городка - курорта. Скорее это был деловой город-сад, а если быть более точным, то некое миниатюрное международное государственное образование которого, не существовало ни на одной карте мира.
       Вся прелесть отдыха в этом курортном месте состоял в сервисе на нескольких климатических уровнях. Наземный уровень представлял те естественные климатические условия, в которых находился этот теплый и солнечный курорт. В его лесопарковой зоне можно было не только увидеть редких животных, но и поохотиться на них.  Особую прелесть отдыха составлял его подземный уровень. Здесь искусственно создавались различные климатические условия по зонам от тропиков до экзотики климата северных широт.
     Небесный свет и воздух круглосуточно подавался через генераторы в подземные ландшафты. По светопроводам подавался свет, с вершины самой высокой горы этой местности, которая всегда была выше обычного здесь разгула облаков. Если на земле лил проливной дождь, то в подземном городке всегда светило солнце. Любой отдыхающий, погревшись на пляже у воды, через десять минут ходьбы мог попасть в северную зону. Покатавшись с небольших высот на лыжах, он, через несколько минут, мог искупаться у искусственного моря.
      Любой президент из своей страны, мог прилететь сюда и, отдохнув, испытать прелесть этого нового  курорта. Так вещал приятный голос диктора за кадрами красивых пейзажей и божественных апартаментов.
     По ходу сюжета, становилось ясно, что  учредители этого курорта не гласны скрыты и возможно коварны. Более того намекалось, что они, толи от людей мира, толи от самих богов, а скорее из преисподни дельцов, предлагающие обсудить ситуацию о мировом кризисе на форуме мудрецов и просто отдохнуть на пире разгула разной масти деловых самцов и самих первых лиц всех стран больших. Обсужденью предлагалось и построение некого нового мира, живущего не на торговле дельцов, а на чести творцов. В нем по значимости созидания чести, предлагалось право свобод на нормы пользования, потребления и владения. Право предлагалось сделать формой общественной любви, чтобы на нем сотворить мир общей любви – семьи.
    По этому случаю все главы стран, в это время  уже находились там. Пользуясь этим моментом, Президент России пригласил их всех в свои апартаменты. Повод был налицо, и не приходить было грешно. Как ни как, была годовщина восстановления в России Конституционной Монархии, которая, казалось, уже отжила. Все происходило перед православным новым годом.  И все к встрече его было уже готово. По  российским обычаям,  все были не прочь погулять на халяву, в праздничную ночь, и встретить ещё раз  начало года века, посулив друг другу успеха.
      Все согласились, хоть и время было в обрез, после всеобщих торжеств учредительного собрания по случаю некой столицы мира образования. Повестка такого дня предусматривала еще и спортивную олимпиаду, с развлекательным фестивалем, гостям в награду. Победители её были должны назначить наместника земли, но после утверждения, вроде как жизни на любви, по чести диктатуры созидания красоты.
      Все были в восторге от представленных апартаментов, но мало кто слышал восторга и комплиментов от сомнительного мирового на любви и без войн сожительства. В это время в подземной части города струился естественный свет, и он всех ласкал и соблазнял, как ночной сонет, этот климат устроенный им под заказ, комфортом удивил всех в раз. Он немало повлиял и на вдохновительный момент, а организаторам оказывал финансовые комплементы, за духовной красы, эксперименты.
   В назначенное время по собственной воле, все собрались на церемониальном стадионе. Он был похож на сидевших друг против друга смеющихся господ и спортивная арена меж них была основой зрительского маскарада. Сцепившись между собой руками, они образовали собою союз единого международного карнавала вокруг купола в центре, как межрелигиозного хаба, от пламени свечи, над стадионом любви. С куполов над их головами, звон разносил некую торжественную отраду.
   Зрелище началось с какого-то театрализованного представления, на котором проходила вся история мировой цивилизации до действительности современного выражения. После этого началось что-то вроде карнавала планеты, на основе традиций всех наций и даже прошли любви кареты и единой семьи. Здесь были и слоновые повозки, и прочие находки, и драконы с бубенцами с разноцветными огнями, и другими чудесами.
      Выше всех шли скоморохи, а над всем представлением даже покружили самолеты. Однако, как смысл всего парада, прошла история военного маскарада.
 Началось зрелище с показательными выступлениями жертв различных войн по судьбе времен, которые происходили на многострадальной планете Земля за власть на ней и трон царя. Сначала на костылях прошла избитая правда и многострадальная любовь, в окружение танцующих скоморохов, которые, казня чертей, разливали кровь страстей, и выпускали мира голубей. С ними, в театрализованной схватке, бились с чудищем войн ангелы и архангелы. За ними выступили физические калеки, а потом стали выступать их психические коллеги. Они несли плакаты с насмешками над всеми правителями планеты, которые начинали войны и выкрикивали в их адрес неприличные частушки эпиграммы и слова, словно пулями чести  расстрельными мстили, льющим кровь бандитам и правителям не милым.
    Так комедианты проклинали никчемность всех исторических войн, где гибли люди и разум был казнен. Солдаты каждой такой войны, рубили некий разум земли на куски. Вокруг жертвы этих войн с надрывом стонали, а тени скоморохов по-прежнему кровью будто все заливали.
      В концовке всей этой театрализованной драмы на стадион выбежали шаманы и, наводя испуг, стали вызывать магический земли дух. Потом, прыгали вокруг огня, будто усыпляли дух зла. Призывали к магической силе с чудом добра, во спасение разума мира всего от людской гибельной напасти, во имя любви власти, а не утверждения лжи чести без ума песни.  Проклинали какую-то свободу бесправия, обезличенным злом равноправья, а свободе от денег и чести, требовали божьей мести, карая бранной картечью.   
      И, как – то вдруг, хоть и не сразу, а наоборот, этой проказой накликали духов заразу, и духи с плакатами равноправия, вдруг демонстративно пошли, требуя власти своей у земли. Они кричали некий вздор, требуя диктатуру свою, в закон возвести, и выраженье свободы её, желали вознести выше всего.  В конце на трон свобод, как беду, усадили с правами разгула страстей чуму. Вокруг её засновали уж совсем странные духи и не женщины, и не мужчины, но плясали и кутили, о свободе голосили. Обнаженные гибриды дам и мужиков, на кукол равенства, как манекенов обмана, одевали заблуждений рясы, крестя и посыпая разум пеплом покаянья.
     Но тут колокола забили, и, на щиту побед, внесли судьбы рабы, светящий разум истины и будто бы земли. Когда уж сдернув плед с него совсем, дар Божий, словно истин камень проснулся от проблем. Из него вышли мудрецы, как света истины отцы, если не боги, то творцы.
    - Вы заметили, ваше духовное высочество, - говорил один другому из старейших мудрецов, - что здесь, в лице слепцов, что каются у равенства столпов, и перед которыми трясется из плотское неравенство, увы не уменьшает торжества глупцов. Мы в них явили образы людей любви, для идеальной власти и для чести на добре земли, но видно что-то не учли и ныне выглядим и сами как глупцы.
      Он показал руками на театральное гибридное человеческое салями.
- Однако равенства такого мы не ждали. Теперь они могут чувствовать себя мужчинами, равно как и дамами. У них есть и мужские и женские начала в одном теле, как их отрада в теле и даже в деле. Все к божьему равенству стремятся, а божье и бытовое сравнивать нельзя и в этом вся беда.
- Как же как? не должно быть так, – возмутился один почтенный из них. – Они же, стремясь к равенству и совесть теряют, и стеснения друг к другу исчезать начинают.
- Ну что вы святейший так расстроились, Адам, и Ева  в Раю тоже стыда не знали, пока не узнали, для чего их разными создали.
   - Это в Раю во времена, когда  моя воля законом для них была, а сейчас они сами себе законы пишут, и моего зова не слышат. Боюсь, для них будет теперь страсть утолить все равно, что по нужде сходить. Если до пупа все одинаковым делать, им соблазнять друг друга будет нечем.  Тип, где баба и мужик, как любви единства лик, я не могу представить и на миг.
     Равенство дело тонкое, одни должны соблазнять невиданной красой не равной другой, другие быть соблазненными их душой. Равенство интереса не возбуждает, и потребу друг в друге убивает. Кормящих мужиков тоже, не хотел бы ни видеть, ни слышать никто. Таким им и в эрекции отказывать придется, и тут уж разум рассмеётся, если святыми грехом не назовется. На то и другое сил не хватит и лишь ненавистью нам люд заплатит. Что тогда святым будем делать, и что за стыд примем? Если нужда плотских желаний, станет собственной манной, к чему человека манить, за что жить заставить, и какой смысл жизни восславить?
       Задумались святые мудрецы и кто-то осторожно, будто шутя, произнес: 
 - Тогда всё это исправим и по четным дням права дамам предоставим, а по нечетным дням мужчинами представляться заставим. А может, мужские причиндалы, как запчасти в сумку на животе располагать прикажем и на их волю, выбор положим. Только право на перевоплощение давать будем, за законы исполнения и по добру выражения. Права, естественно, на мужские и женские делить не станем, но чему поклонятся застанем? – Тут оппонент замялся, и чуть сам не рассмеялся. - Ну естественно тогда, когда, как и где, заботу о смене прав оставить равносильно дьявольской душе кланяться.
- Дурная голова покоя не дает всегда. – Услышал обидное возраженье он, почесав архангельский затылок, продолжал с издевкой в поклон:
  -  Может тогда до пупа у всех все одинаковое будет, а ниже у кого женская, у кого мужскую плоть вспучит. Если будут кормить детей, то по очереди и не будет проблем потомственной почести. Хоть такую справедливость их равенству оставим, и так всё человеческое сотворение и повеселим и каяться заставим. Только всё равно делать будут одни, а рожать другие и равенство не уйдет от муки. Можно, конечно, попытаться сделать так, чтоб грудью мужики кормили, а дамы только рожали, вроде как большей справедливости ради.
      Скрутим их совместной родовой порукой, и будет сотворение им совместной и радостью, и мукой.  Расставаться уже не смогут и не будут и про страстную любовь на стороне забудут. Бороться будут только за наше повеление, с разрешением, на левое увлечение, а мы будем радоваться каждому их поклонению.
   -  Креста на тебе нет, – услышал с возмущеньем он в ответ. - Это, вообще, смуту большую в сознание вызовет и кто знает, а то их равенства причиндалами нам святое темя морали исковыряют.
     Сохранить нужно все как есть в их обители, пусть мужики будут добытчиками, а жены очага хранителями, ведь брюхатые и кормящие особи в добытчики не годятся, если в это время кормлением будут заниматься. Шутка в деле, девять месяцев в году еле ноги передвигать. Какая тут охота, лишь нужна о брюхе забота.
    - Тогда я не знаю Боже как нам по справедливости всем угодить и равенство соблюсти и новую мораль произвести. Что действительно за святость взять, если про плотский грех люди забыть хотят? Может, действительно, свободу диктата любви восславим, и божье право на неё затянем?
  -  Свобода любви это коммунистическая блажь, она на равенстве быть не может. Мне одна коммунистическая особа по этому поводу даже такое стихотворенье прочитала, - назвав его, стал читать:
              ГЛОТОК  СВОБОДЫ
          Мне не нужно ни денег, ни славы
          Я к земным благам не стремлюсь.
          Лишь неволя мне хуже отравы,
          Никогда я с ней не смирюсь.
Проходит время, а я прошу
Свободы полной, лишь ей дорожу.
Мне больше не надо совсем ничего.
Глоток свободы, как  шальное вино.
               Плесните, плесните глоточек  всего.
               Плесните в бокальчик я выпью ее.
               Пусть пробьет меня, потом свобода души.
               Как вина я желаю свободы любви.
Её  в душе мне не хватает
И много, много не бывает.
Но, вот соперницы толкают,
Любить свободу отбирают.
В тюрьму свобод меня ведут
И ревностью на гроб кладут.
                Проходит время, а я прошу
                Уж не свободы, глотка любви.
                Лишь для себя, жить не хочу,
                Свободы прежней не ищу.      
  Любовь, свободу что делить?      
  Что потерять, что получить?
  И лишь любовь она друзья
  Всё  поделила без меня.
               И я свободу ей дарю,
               Счастья семейного прошу.
               Детей и долг приобретаю,
               Доверием свобод венчаю.
Мне больше не надо совсем ничего
Глаза влюбленные и всё.
Но если я их потеряю,
Семью любви лишь пожелаю.
                Ей и планету обвенчаю,
                С Божьей страховкой на любовь,
                Чтоб не текла по миру кровь.
                Детям родительский покров,
А за измену любви месть,
Свободою на родовую честь.

              * * *
       Другой мудрец, возмущенно заметил услышав стиха конец:
- Мораль  в этом стихе такова, что свобода это пока полубеременная вдова, а нам такая нужна, которая без мести жила и лишь необходимая для созидания была.
- Хватит чушью головы мутить святые, - высказался что стоял во лбу со звездою, -  пора от слов к делу переходить и не мораль равенства, а благородной значимости утвердить. Сколько времени от пришествия Христа прошло, а в людских конюшнях сознанья не вывезено дерьмо. Люд готов к спасителю стремиться, только мы всё заманчивым Раем не можем разродиться.
       Партии земные тоже равенство всем обещают и его Раем называют, и естественно надувают. Сколько можно люду врать? Пора и честь знать, и ложь не допускать, и другим её не прощать.  Равенство, на это, что та честная давалка, всём на любовь набивается, и с честью не знается, или как святая, отдаться ни кому не решается.
- Тогда нашу святую волю нашу, как праведную мораль чести, и верности сбросим,  растеряют, в миру покаяньем спросим. В прочем на эту заботу всю нашу работу и заточим. В том, что перед Богом все равны, мы как будто бы правы. Чем выше святость, тем выше гнев апостольский и благодать на грех спускать, да и свобода в дар от бога за благодать, быть может, в этом больше прока…
- И, Боже мой, кто его знает, – включился в разговор  ангел молодой. – Может, над страстью попечемся? Знамо красота страсти тоже добром зовется, если созиданием отзовется, а стрел у меня на всех найдется. Признаем её божьей силой, ведь без неё ни любовь, ни жизнь люду не будет милой.  Дадим и свободу страсти по значимости кармы и чести поклонения творцу и благородному созиданию, без греховной напасти. Созидание будем благословлять и перед этим всех в равенстве считать. Однако кто от не благородных страстей откажется, тот и святым окажется. Святым и власть в руки, а всем остальным свобода в любви, но только через творческие муки и труды. За явные созидательные потуги разрешим им даже любвеобильность от скуки. Власть же силе ума оставим, ей и поманим, на ней и талию морали затянем. Пусть она больше совершенством ума упражняются и добром разрешается, этим свой статус «блюдет», тогда на жорево и порево сил и времени не найдет.
- Не понимаю, о чем речь идет, но если от разнополого общения люд счастья получать  не будет, мою гармонию природы точно нарушит. Любовь без страсти, что песня не с музыкой вместе. Станут наркотиками, пьянством и наживой увлекаться и в этом счастья добиваться. А чтоб, в Садом и Гоморру всё не превращать, ни равенства, ни обезличенной свободы им не будем давать. Тут и мозги не надо напрягать, личность по святой значимости будем определять, но как, пред мною всех равнять? – тут он тоже стал затылок свой чесать.
- Тогда какой вариант, равенства и братства будем провозглашать? – Кто-то задал вопрос опять.         
- Брось об этом мечтать. Однако мораль, какую-то надо создавать, а на равенстве морали путной не слепишь и без морального обособления и соединения мир счастьем не застелешь. Любую мораль на какую-то нужду натягивать надо, что с природой каждого связано немало, а равенство нужды не создает и никуда не зовет, ни в размножение, ни в самоутверждение.
       Всё другое, профанация от лукавого. Даже вера в жизнь загробную, религию создает не серьезную. Однако душа каждого находит там, сознанию своему лампаду по делам должную. Да еще народы разным богам поклоняются, и каждый из вас от своей власти над ними не отрекается. Единая мораль нам хоть и нравится, но не всеми принимается, а значит, от разногласий не уйти, а эту проблему нам нужно разгрести.  Для начала миру нужен единства пророк, чтоб не сеять вражды порок, что семьи мира ставит запрета зарок.
     Если манну небесную спустить и нуждой люд не давить, то только правовом святой свободы можно судьбы вершить. Для этого, равные по делам права святости и порядки нужно сотворить, их в мир как равенство спустить, чтоб большей власти, большим крестом по не благородному темечку стучать чтоб грехи люд не мог совершать.
      Пока все это он излагал, нимф над его головой пламенем воспылал. Казалось, по его святому духовному овалу разлилась огненная истина мудрого начала.  Соратники огонь задули, и согласиться поспешили.
   - Да Боже, новая мораль, нам нужна, как в жажду вода, - подтвердил один из его подвижников. Видно инстинкт веры в любовь, пора окропить инстинктом страсти и  в эту плоть влить святую кровь.
- Вот в этом и вся беда.  Любая мораль, что талия на теле, чем она выше и тоньше, тем соблазн её помять больше. Закон красоты с моралью верности свести, где найти такие умы. Чем больше красоты, тем больше сила соблазна греха, и верность перед ней слаба. Мы же мораль свою на обещание загробного Рая построили, а народ его ждать не хочет и правом на красоту своё счастье щекочет. На ощущенье красоты, как Рая земли в праве все равны, и где узды, чтоб не творили грехи?
- Надо сделать, чтоб за получением Рая земли все к нам с прощеньем шли и обет безгрешия принять могли.
-  Да как, скажи? Если Рай только в мире любви, то нужно от наживы в жизни уйти, а это все равно, что ежика съесть себе в месть.

- Ведь Рай на землю спустить мы обещали, за равную веру в тебя. Ты же теперь говоришь, что равенство почти профанация одна, а перед верой в тебя все и ныне равны всегда, но не совершенна в равенстве душа и как распустить концы этого узла?
  - Я на равенстве и мир природы не создавал, иначе бы он безликим стал даже среди святых неравенство – их дух. Каждому по потребностям, от каждого по возможностям - истина только божьей нуждой обособлена, а в праве только по таланту созидания свободой дарована

. Все живут друг для друга, и неравенство его основа, на ней держится смысл гармонии жизни, как святого моего круга забота и совершенства божья дорога.
Стремленье к равенству во плоти превращает мир в Содом и Гоморру если сверх святой нужды.  Всё радости в этой жизни люд взять хотят по равному максимальному праву, на загробную жизнь не надеются и этой жизнью уже бесятся и о праве по добру не тешутся.
 Может нам лицензии божьи на свободы отпускать и равного права даже на отпущенье грехов не давать? Пусть искупают любую вину, через разную кабалу в служение святому созиданию моему. Может, и не прощёный грех отпускать, но неравной святой данью облагать? Однако, что мерой такой дани может стать? -  Пригорюнившись, промолвил мудрец в виде Бога, и его за сказанное охватила сомнений тревога. - Да это вроде уже допускаю, и так почти всё прощаю, похоже меры свои теряю и где же взять новые не знаю.
- Вот  и мы тоже экспериментируем Боже. – Вторили ему его коллеги, но все же, протаскивали своё мнение, похоже. – Может, оставим для пакости, лишь кой-какое неравенство, по степени святости? Это, думаем возможно, для сохранения душевной как божьей власти и для борьбы за удовлетворение святой страсти. На этом играть будем и стремление к равенству в этом секирой не порубим. Стремление к духовному равенству калекам и убогим дает порой покой и ощущение величия душой.
     Моральное неравенство нельзя оставить и в семье, иначе в загробном царстве оно воспрянет карой себе. Выходит, возможно, неравенство совершенства души к тебе, и к святому духу на доброте. Или ещё, кое- в чем на земле, но всё  это нужно отнести к душе, божьего совершенства в себе, но только в здоровом теле возможен здоровый дух и придется искусственный интеллект ставить под наш божьего совершенства процесс.
  Однако не будем ставить равенство, как пугало в птичьем стане и им, как моральной карой, пугать не станем, да и неравенство не похороним и проклятием не накроем. Решение не вам, не нам, будет многим по душам.
     Мудрец в образе Бога усмехнулся и угрюмо нимб чесал, будто ответа не знал, и, уж засомневавшись, сказал:
- Да, только чудеса, по величию дела и ума, нам святой данью станут, и мерой неравенства воспрянув, на небесную власть укажут. Тогда талия морали будет стройна, тонка, высока и с законом дружна. Так-то оно и справедливей, наверно, будет и божью волю не погубит. Соглашусь с вами, в этом святой дух в гармонии будет со мной, пусть уверует в нас и народ честной судьбой своей.
    - Да, да Боже, видимо, только так, - подпели ему. – Сделаем, как в природе сотворили, свободу в спаривании по силе особей и страсти дали, а людям по уму и таланту дадим. Пусть любое телесное спаривание образованием духовным союзом обернется и время его по нашему праву зачтется, даже если только от страсти начнется.
   - А почему не от любви? Вы ничего не путаете мужи. Ведь любовь хоть и не на века, но любая святая всегда если в общенье общие интересы рождает она.
  -  Да, люди земли, что такое любовь, до конца не знают. Они её, то душевным Богом, то болезнью считают.
 - В чем-то они к истине близки. Любовь - это мой святой дух, из глаз души и путеводитель человека по судьбе, как не крути. Она являет состояние души, пораженной инстинктом, красотой, или сознанием, но всегда, проявляется в отношениях поступками добра. В разные годы в разных ситуациях действует то, или другое, и это не горе. Любовь матери - это инстинкт, вера в меня - это тоже инстинкт веры души, а вот любовь власти к народу, это от персонализированного правового обаяния по уровню добра созидания.  Любовь основа морали, чтоб справедливость понимали. Мораль же основа семьи и права, когда она не отношений отрава, и тогда, она, как власть не будет люд раздражать. Величина этой власти всегда в зависимости от созидающих способностей человечества была. Люди ими у природы власть и силу берут и отчуждая капиталом под себя всё гребут, но почему коллективное право не чтут? Этим они к беде идут. Природе она мной дана, но, зачем люд её взяв и меня любя начинают собой заменять, отчет себе не могут дать.
- Да многие из них на земле безбожники вообще. Считают, что не ты их создал, а они создали тебя, для оправдания непонимания вселенского бытия. Как в этом случае быть и чему учить ума не можем приложить. Надо же  единому мнению служить, чтоб глупости не допустить.
- Бог покрутил нимф над головой, ответ на это дал простой:   
- Пускай считают что хотят, но сознанье и материя, это всегда разные свойства бытия, они не исчезают, ни когда. На духе моём святом - высшей энергией бытия, как и на земной оси, крутится природа вся. Я лишь воплощения этого духа и всё, но у каждого народа это воплощенье своё. Веруя в разные образы этого духа,  в головах по миру идет разруха.
 Каждый народ создает этому духу образ свой и, поклоняясь ему, дерется меж собой. Без этого святого духа, о людях не было б и слуха.
 Чтоб люд и дальше продолжался, и мой святой дух в слиянье с ними воздался, пара нужна, а это уже семья, что для слияния и размножении создана. Пусть будет разною она, не в этом соль, не в сём беда. Согласье, в этом чувстве я, меж силой злобы и добра. В нем жизнь, основа бытия и ось вращающего дня.
- Что ж ответ  вполне земной  и понятен и простой, и власть морали над землёй, похоже, тоже дух святой. А как же с карой быть земной, материально дорогой, с человеческой душой. Что ближе всех к судьбе людской, нет ли здесь связи правовой?
- Право, это свобода духа, мораль ей верная подпруга, на основании любви и счастья мира без крови. И пусть моральный мира суд, согласием повяжет люд. Уздечку разных прав свобод, по карме дел добром введем. Меж властью и народом мы, согласье в договор узды, накинем миру для любви.
      Будем влиять на отношения народа с властью без стесненья, в вере счастья и семьи к объединенью мир вести. Ведь лишь влиянье меж собой в семье рождается одной, по созданной природе мной. Она лишь счастьем называется, и в этом спасения инстинкт выражается. - Потом подумал, - так не так? с грехом и здесь будет бардак. Но, как бы, не было дано, пусть будет так, как решено.
 - Что, разрешим мораль свобод,  согласьем с божьей волей в свод,  по святости, на время ль, всем?  Кому на сколько, или с чем?
- Я же сказал согласьем ляжем, и в созидание равенство прав закажем. Моралью созидания, кармой святой, повяжет порукой, как верой одной. Мораль основа для семьи, от духа божьего любви, и мир - семья моя, прости. Всем, как куда ты не крути, мы будем основатели мировой семьи - любви.
     Семья согласья без неё не все в ней, будет заодно. Как жить в ней пусть решают сами, но кодекс её у святых освещают. Мы освятим любой союз, пусть на согласье лежит груз. За божьи дела, мы протянем им ручку, лишь чувством оправдано право на случку. Но к чувствам право по делам, привяжем, как слова к устам.  Кто счастье желать будет лишь на страстях, дам право любви, но по праву в грехах. Пусть это будет волей мудрой, и власти смысл до времен чудных. Мудрость хоть порой сложна, она морали в дар дана, как злата вечности сума.
-  Ну, Боже, как всё с нею разрулить, да и в Ад не угодить? Если мораль, мы по божьему зову, эту введем, как закона основу и божьим правом назовем, придется тогда и всю власть на себя брать, а что тогда земной власти оставлять? Может в нашу святую руку лучше контроль над ней взять? Как и что здесь разделять?
- Независимой от религии власти быть не должно, это известно истина давно, так как мораль праву суд всегда и она все религии должна в совет общий возвести и подчиненье в неё найти. Так может, коллективную кару возьмем на себя, по коллективному договору согласия отвечать за грехи сотворения и добром управлять. Единый мир, святым иначе не создадим и так каждому значимость воздадим, за вклад в святой фонд, что добром окрестим. На этом и мир объединим, и по воздаянию в его святость всем определим.  Кому сколько, по делам земным будем решать, если значимость свою, вкладом будут поднимать. По делам одного милость спустим для всего окружения его. Близких станут почитать, добро, коль их будут стяжать. На ней любовь меж всеми будет и крестный путь добро заслужит. Пусть каждый отвечает друг за друга, пока порука, как подпруга за нарушенье любви распеленается как общая мука.
      Коллективное сознание спеленать, можно видно только так, это нужно всё ж понять. Вот от кого отречемся совсем, то покровительства божьего тем мы, перед карой земною, вряд ли закажем на милость им всем. После этой, кары работа, будет власти мирской, как забота.
- Отрешенье всегда, есть для общества беда, как лишение любви где-то бога, где  семьи.  Мораль закона, власть своя, вроде, будто как ничья, если ни божья всегда и в этом чести как родня. Подарив им кару святую, мы отмежуем власть земную? 
   - Пусть власть наша помощью будет являться и нам перед ней не дано пресмыкаться. Так праведникам Рай пошлем, и в мудрость жизни отойдем.
 -  Выходит, мы власть совершенство заставим стяжать, как святое твоё повеление, на мировое в любви исцеление.
- Вы власть земную мне не желайте, и ей небесную не нарекаете. Нет пока единой оценки деятельности власти на земле, а её желательно создать на социальной красоте через божью заботу о душе. Отдадим и святость красоте, как высшему божеству на земле.
-  Так что, все-таки красоту для помазанья на власть, восславим? Хотя известно, красотой жизни редко святость правит,  проблем святых не вразумят, и как же во власти нашей служить будут, если сами святые про неё забудут?
- Мы мудрость красы в совершенстве с природой признаем, и святость единства мира в семье любви к господству закажем.
- Всю плотскую любовь без согласия и взаимности признаем нарушением закона природной красоты и невинности, в святой возвышающей её интимности. На неё и грех накинем, а святость добра сотворения на алтарь поклонения кинем. На этом, красоту созидания жизни возрождать будем, а всё противное созиданию красоты, проклятьями порубим. Мир творцов красоты создавать надо, и только он истины награда.
- Так ныне, боже, в искусственных клонах закон красоты уже в совершенство ума возвели, может этой красоте и во власти честь найти?   
 - Вы о равноправие в красоте не мечтайте, с утра девочка к вечеру мальчик - это глупости заказчик?  Сегодня один беременный завтра другой, то это красоты вкус дурной, ведь тайны в красоте не будет земной, да и душевного выражения не может быть в фактуре такой. Пока есть тайна - мир живет, её не будет, мир умрет. Свершения чуда мир чести ждет, чтобы по ней дарить любовь.
- Поняли все Боже, и уже давно, как только вышли из разума твоего. Сейчас равноправие, что артисты здесь явили пеплом покаянья посыплем и истиной на дыбе залупим.   
      С этими словами святые старцы стали исправлять клонов равноправия. Взяв огромные, как секиры-бритвы, они танцующих двуполых существ разделили на три группы. Они в испуге онемели почти в трупы. Одним, для служения Богу решили вырезать всё, другим отрезать только мужские прелести и пережить это было нелегко. Третьим кривыми цыганскими иголками стали зашивать промежности, и помечать особыми наколками. 
У одного разделочного стола, творя чудеса, святые, как матерые мясники, рубили мужские органы на пятаки. Потом бросали их в огонь, и пламя возмущения, как ретивый конь, спеша, и вставая с воплем на дыбы огня, поглощало начало мужского греха.
    Один несчастный клон равноправия, на столе власти и бесправия, взвыл от этакой напасти и под вой труб потребовал справедливости, хоть в части:
- Если отрезать всем, то отмерять и отрезать всем надо поровну. У меня отросток больше других на голову, а значить что-то должно остаться. Нельзя же отрезать все под корень как всем, я такой обиды неравноправия не съем. Сексуальная страсть, только и дает энергию на власть. Вы что хотите, чтоб мы, как ожиревшие коты, только лежали на топчане власти, и лизали свои хвосты несчастья. Так рыча на кары чернь, развивали свою лень?    
     От невозможности полного сексуального удовлетворения страсти мы потеряем смысл и к власти. Ну, оставьте мене хоть немножко, хоть чуть, чуть и того и другого, я абсолютной власти не хочу и демократию равенства люблю. От абсолютной власти отрекусь обетом, это ж диктатура, а я согласен делить ее с любым общественным советом.  Власть демократии всегда с двуполой любовью в одних штанах жила. Давайте оставлять всем обратно рангу власти, кто какую закажет и что талантом своим докажет. В этом случае я готов воспевать и диктатуру творца, если значимость его мерой добра будет определена, только мне тогда свобода соответствующая будет нужна, и затянул песню соответствующего содержания не спеша:
     Диктатура созиданья
Мой девиз всего три слова -
«Диктатура только Бога».
Если разум и талант - это Бог,
То ему преклонится готов.             
                Дай мне истину пророк,
                Пред которой, я бы мог 
                Исцелить души порок.
О, диктатура! мой коварный искуситель.
Где же ты от счастья повелитель?
Где же диктатура  созиданья?
Я ищу загадки мирозданья.
               Демократия наживы, как высшее зло.
                Мне червонцы свободы швыряет в лицо.
                Стон стоит, и талант обезличен в законах.
                Капитала диктат нищетой, как в оковах,
                Честь не ищет разумному в обезличенных сводах.   
Мне на такую демократию плевать.
Готов я божью диктатуру заказать,
И спуд не нужен здесь ума,
Религия истин, талантов нужна
С Диктатурою мира творца.
                Талантов небожителей,
                Мира творцов любителей.
                Мир творец,
                всему венец!
Но девиз мой, как вопль рубежа,
Гонит прозренье в нужду блиндажа.
Осознанье истин, в коварство венец
И в насилье разгулом готовит конец.               
Мир презрения грудью хватаю свинец.            
                О, диктатура мой коварный искуситель.
                Где ж ты от счастья повелитель?
                Где же диктатура  созиданья?
                Я ищу загадки мирозданья.
Радуйтесь, радуйтесь нынче я нем
И никак не решаю планетных проблем.
Мой девиз как костер на ветру,
Не погаснет, я к истине мира зову.
                Под небом вражды и нужды,
                Демократия клич Сатаны.
                Её ж в природе люди нет,
                А капиталу в ней лишь свет.
И караван свобод идет.
Порок с насильем ведет.
Мир чести миражами лег
И путь к нему ещё далек.
                Вот в беспределе, мир ревя
                У Бога спасения ждет для себя.
                Но нет гонца с небес творца,               
                Пророчат с неба лишь конца.
 И как же жить, чего творить?
 Хотел бы с богом обсудить.
 Как счастье без грехов познать?
 Но бог молчит на вопль опять
 И мир на карах держит власть.
               Мир безгрешный, как беда.               
               В чем же истина тогда?
               Если богом я бы стал,
               То всему бы меру дал.
 Что же делать и, как жить?
Контроль над властью должен быть?
Контроль народный и святой,
С великой истиной людской,
С миром  творцов, а  не купцов
И от мамоны подлецов.
                О, диктатура! мой коварный искуситель.
                Власти на любви мой повелитель.
                Мне б тобою счастье подковать,
                Со свободой созиданья повенчать.
Где ж ты диктатура созиданья?
Я ищу загадки мирозданья.
И девиз мой, как клич из огня,
Призывает к прозрению мира творца.
              И не внемли ты боже виденьям слепца,
              Что нет жизни, где нету явленья греха.
              Пусть свобода в согласье дается всегда,
             Договором морали, где правит красота.
И диктатом своим чести мир утверждает
Где вражду на планете сознанье не знает.
И души совершенство своей целью считает.
Когда лишь в созиданье добра почивает.
                * * *       . 
               - Да не кипятись, - успокаивали его святые, - от демократии до диктатуры всегда не далеко, вот и ты уже прав неравенства требуешь красоты. Видно разум приходит только в борьбе с грехом, когда петух жаренный в одно место не клюнет. Ты хоть и талантливая фигура, но пред богом все равно дура. Так что к власти не рвись, милости божьей покорись. Можем оставить тебе женскую промежность, и греши, сколько хочешь, соблазняй песенками кого сможешь. Будешь жить, как у бога за пазухой, но закон и воля его, должны быть тебе радостью сознанья твоего.
   -  А, на что мне одна женская радость, с ней власти не поймаешь, и жизнь себе только отравишь.  Баба делать не может, только созданному храм возводит, а я хочу, и делать и творить и в страсти жить. Бог же сам говорил, что таланты мира сего, наместники воли его. Не на дураков же ему ставку ставить, такие только волю его могут ославить.
   - О, боже воля, где моя, - глядя на него, с тяжелым вздохом промолвил мудрец от Бога. - Этого нестандартного урода списать в брак. Он же думает, что уж способен явить собою божий стяг. Кто хочет больше чем он может, тот нормально жить не сможет. Этак захочет, чтоб покланялись и ему и забыл, что грешен по уму, чтоб волю представлять мою. Поставим всех под свой контроль иль посадить на кары кол, в этом нашей воли соль.
      В тот же миг его как грешника в Аду направили к греха столпу, чтоб покарать огнём в костру. Он же как абсурда вздор, твердил, что только мытарь веры, своей ошибки сотворения для оправданья судьбы явления и в покаянье стал читать  стих в которым не грешником его являть желал:
Я мытарь чести мысли слова.
Пусть будет вам моя дорога,
От созерцанья до порога
За жизнь язычества и Христова.
В христовой правде дух природа.
Отец и сын и святой дух,
Они диктуют нам свой путь.
Единый бог, едино веры
Перстом мне открывает двери.
Отец  там владения диктатор,
С распоряженьем сын новатор
И сам святой дух как правитель,
Над пользованием царь повелитель.
Отдайте, отдайте владенье народу
И скидки в цене, как святую погоду.
Как манную с неба в святую метель,
Владеньем прикройте насилия тень.
                ***
       Мудрец, что Бога представлял вздохнул в умиление и, даже на мгновенье подумал отменить своё решенье. Его заинтересовало мнение, что триединое божье существо, это еще и экономическое его лицо. Он, безусловно, понимал, что, сотворив землю, он людям её даром дал, чтоб люд её, себя любил и на ней красу творил и его волю выполнял, а не в наживу торговал, а по чести получал в пользование как божий дар.
- Как ни как, а земля – это всё же собственность моя, а значит владение, пользование и распоряжение, как триединая сущность, епархия моя, - думал, шепча, он про себя. - Отданная людям на века, она, вроде как под моей волей быть должна. Значит за пользование землей они всегда в долгу пред мной. Пусть трудятся, но этот долг для земного производства святой, пора бы его налогами возвращать, а я его, в манну подумаю, как превращать. Тогда, может, и прихожан не надо будет ждать, а наоборот им давать.  Как знать, может на земле межрелигиозный институт и совет божьего повеления создать и власть судебную в конфликтах под свой контроль взять? Как не крути, мысли этого клона надо обмозговать, но своё решение нельзя отменять.      
    Он посчитал, что лишь решенье, доведенное до логического конца, авторитета его не нарушит, никогда. С сожалением махнул рукой, и только пламя огня, ахнуло, искря, омрачив чело Бога представителя, слегка.       
На другом столе, такие же старцы огромными цыганскими иголками, зашивали женские промежности или вырезали навсегда, чтоб не нападала страсти женской беда. Прокаливая их огнем, они  нанизывали эти части на ниточки, развешивали гирляндами, как грибы для сушки и еды.
      Отдельные претенденты возмутились постановкой божьих дел, и требовали другой удел. Говорили, что Бог диктатор, а не демократ, и равноправию не рад. К их мнению не прислушивается, творит несчастную долю по безгреховному случаю, лишая их удовольствия принадлежать и тому и другому полу. Без  равенства свобод беда, - твердили клоны, чуть шепча.
- Воля бога, доведенная до логического конца всегда свята, – отвечали им, не шутя. – Не ломайте картину мира. Помесь льва и быка скотиной единой не жить никогда вымрут сами без труда, коль не потребует ножа. Хотя понимание божьей триединой сущности, исходящей от мытаря, нам, где-то мила.
       Некоторые клоны все же бес конца, продолжали возмущаться и над святыми издеваться. Другие тихонько твердили, под пенье своей панихиды.
– Нельзя ли тогда зашивание заменить скрепками-прищепками навсегда, или просто устанавливать молнии, чтоб не испытывать душевной агонии? Ну, это на случай, если мы, во власти смертельно нагрешим, и власть святую отдадим. Мы в грешники тогда уйдем и в мире грешном жизнь найдем.  Однако то, что вы зашьёте, уже обратно не проткнете. Все зарастет, но не умрет, желанье, что у всех живет. Ведь как хочется иногда и друга, и подругу попробовать любя. 
- Молчать и не возникать бесовы дети, – возмущались старцы планеты. - Бог мудрей, ему видней, кому что оставлять, чтоб позора всем не знать. А для вас закон в три слова: «Диктатура только Бога».
      Эти доводы, наконец, некоторых успокоили, но не всех и кого не убеждали, снисхождения к себе ждали, но уже  больше не роптали.
    Даже тех, кого к святому и праведному делу подвели, только  меж собой молву вели. Когда им вырезали и то, и другое счастье, они рыдали и, накладывая на себя крест, вопрошали:
   - Кому мы теперь нужны такие будем,  если в святом деле не преуспеем, а страсти забудем. Так и будем и себя не любить и других страсти губить. С прищепками и серьгами на энтом деле, было бы легче в любом теле. Отстранил бог от своих дел, и честно, снял их, и как все, гуляй смело, хоть и грешно.
-  Ишь, чего захотели, а в желаньях не вспотели? – Если уж согрешите в святости, то только плаха станет отпущением ваших грехов от такой пакости. Так что не мечтайте, и мирской жизнью себя не венчайте. Наш крест по контролю над земной властью до конца гроба нести придется, и отход в загробную жизнь вам за честь зачтётся. Так что, обрезав все, мы даем вам святое добро. Обратной дороги для вас нет, такой вы примете обет. Святым не жить в законах мирян, это все равно, что в святости дать разгул чертям.
       Вся эта театральная церемония сопровождалась и колокольным звоном, и барабанным боем с завыванием труб, навивая душевный недуг. После полного обрезания мужчин и штопки женщин, с исполнением гимна песни, огласили список кандидатов на мирскую корону, по договору бесполых на мировую корону, чтобы телесные страсти не мешали служенью власти. С оглашением претендентов на власть, эта часть шоу закончилось, но тут началась новая напасть.
      Присутствующие владыки стран возмутились и потребовали включить и их в списки, как есть, в претенденты на власть всех. Включить  требовали без телесного и морального обрезания, по кодексу  властного признания и договора властного существования.
- У нас, - твердили они, - в законодательной власти  от каждой  деревни и нации каждого «Чудиками» должно быть по паре, и вы должны,  включить их в список на власть земли, иначе уничтожены будут демократические скрижали чести судьбы.
      Угрожали, что в противном случае и переподчинение своих армий  этой власти не сделают, а если даже в парламент планеты не пройдут, то и Бога из памяти народов сотрут.
Мировые олигархи тоже голоса подали, и триумф с шествием смертников себе заказали. Эти не шутя угрожала, что их банки, при списках без них, всех затейников превратят в шествие голодных мертвецов и на честь такой власти будут плевать. Более всего на затейники этого шествия натравят рептилий адова посева, чтобы исчезли в их чреве навсегда.
       Названный Бог присел, опустив взор к ногам, и мирным голосом вопрошал: 
   -  Ну что вы собравшиеся смуту подняли. Включить вас в этот список очень сложно. Большинство из вас давно грешно и душу дьяволу продало. Вы ж по партийным спискам идете и везде интерес наживы гнете, а на сообщество земное, что являют большинство, вы уже давным-давно положили то, что показывать людям грешно. Более того идеологию духа мировой семьи не чтите, на чем к единству мира придете? Вам радость лишь законы зла от грубой силы и бобла, а истина вряд ли нужна. Как нам с вами делить власть господа?  Ну, зачем вам мировая власть, в ум не могу взять, вы ж о боли людской вспоминаете лишь, когда по выборам кругу людей гоняете. Божьих задач любви на себя не берете, лишь злато в свои карманы гребете.
      Высказался вопросов накидал и сам задумался: «Может зря им с двумя извилинами в голове над ними мучатся заставляю? Единую божью валюту на международном достояние создать не смогут. Это задача не среднего ума и говорильня здесь их вся нужна лишь для отвлечения ума. Ясно, что каждый из них взятками грешит, о своем грешном превосходстве мнит и на отчужденном капитале судьбу творит».
     Подумав так отвечал он уже, защищая дела, своих мудрецов святых и мысли их новые поднимал как флаг.
- Список же у нас святой, а включи вас, вы чертей под себя нагоните и на святых опираться уже не сможете. По спискам святыми пройдете, а на деле под бесову дудку запоете. В такие руки судьбу мира вручать боюсь. Я не к обезличенной демократии болтунов, а в диктатуру творцов стремлюсь. И нужна мне, и личная, и общественная собственность, да и частную проклинать не стану, а может быть только в пределах пользования и распоряжения капиталу оставлю. Чтоб соблюдался мой божии закон - равенства живого и прошлого труда, в любом ценообразовании, всегда. К этому и норму прибыли, и норму тарификации на труд хочу, чтобы знали, и для конкуренции эти нормативы святыми были. Верьте прибыль всегда в производственной доле непроизводственной части населения быть должна, иначе не прокормит последних страна. Конкурентному рынку на это плевать всегда и в этом беда, им любая прибыль мила, лишь бы в карман шла, ведь на заботы государства они плевали всегда. Они если вымирать начнет страна выживут за счет ранее отчужденного труда, а на подачках к поклонению нищебродов получат значимость себя.
 Потому нужно чтоб плановая и рыночная цены жили во взаимозависимости жили и не тужили. Однако для этого нужна эталонная плановая цена чтобы рыночный цен беспредел в узде их знала свой удел. Да, ещё хочу, чтобы и банковский процент выше производительности не рос, а валовый прирост ниже прироста населения быть не мог, да и социальные фонды и накопления составили смысл красоты жизненного выражения для свободы и чести своей явления.
    Тогда бедных не будет никогда. И манная с небес моя, будет сыпаться, в пределах нормы сохранения жизни на века. Естественно, статусная значимость личности от добра должна, определять норму социальной манной от меня, ведь богатство природы, которое капитализирует народ это освоенный мой огород и капитализированная энергия его - это манна моя. 
    Кто захочет больше, пусть развивает коммерческий интерес, на взаимозависимой собственности процесс, с отчужденной прибылью на прошлый труд, как финансовых фондов цвет, но манной пусть не ждет с небес. Тогда экономической ответственности возродится процесс и к насилию исчезнет интерес. Однако такое невозможно без моей помощи и власти почести. Владение землей, при этом будет народным, но не бесхозным, а чести достойным. Мне милее, не обезличенная демократия, а диктатура согласия и чести созидания, что в договоре между народом и властью будет прописана и созидательными делами подписана, с определением коллективной кары за не исполнение, вот тут судьей был бы и я. С вашей обезличенной демократией на грех напорюсь, и ничего путного  не выйдет, своей верой клянусь.
- Не возникай Бог, не станешь делать, как  велено будет тебя, за бузим и с Олимпа  сместим, и флаг другой божьей власти водрузим. – То, я тебе говорю, Президент Америки, мы все тут духа земли академики. Мы  ж только с идеологией демократии власть над миром можем взять, и ты это должен святым признать, иначе тебе несдобровать.
- Диктовать изволите Богу! А кара небесная вам не в пору? Я же, не равными всех создал, чтоб каждый по мною данным талантам честь свою возвышал, этим каждому свой удел дал, а вы демократией всех пытаетесь уровнять, но прибыль только тому, кто с мамоной любит гулять и добра не создавать, а лишь карман свой набивать.
. Неужто и дуракам одинаковую с разумными свободу прав будете давать. На равенстве всех не объединить, надо по талантам свободу демократии творить. Вы ж по деньгам ныне свободу и власть даете и эту чашу безумия, как святую чтите. Не пишите на деньгах: «С нами бог», я деньгам наживы, власть над миром дать не мог. Коммунисты тоже к мировому господству спешили, но религию убили, вот и вы с демократией грешите, вы ж про божью диктатуру любви забыли.
- Слушай Боже, не пугай, – возмутился опять Президент Америки.  – Коммунисты тебя вообще стереть хотели, а ты им семьдесят лет фору дал. Своё бессилье доказал. Да если бы не усилия моей страны, они до сих пор над миром дубинкой своей трясли.
От демократии, как от лома, в этом мире нет приема. Иначе мы б ей не махали и к поклоненью к ней не звали.
  - Говорите, что от лома в этой жизни нет приема, согласен, если нет другого лома, и вот, кто  его имеет, тот тут всех и поимеет.
- Какой бред, какой обед, - возмутился опять американский Президент.
- Что вы, что вы господа, соблюдайте этикет, чтоб обошла нас ссоры беда.  Мы ведь, как ни как у него, наверно, в гостях, -  пытался потушить ссору российский Президент.
-  Вы русские невпопад всегда, то бога не признаете, то бросаете ему леща. Будьте благоразумны, считайтесь порой и с силой моей, - возмутился вновь американец на замечание российского Президента. Вокруг во царила тишина, и в пору, её нарушить пришлось Богу, чтобы не началась война.   
- Америка себя уже на роль мирового владыки возвела. Видите, как себя ведет, никому перечить не дает.
- Бог, какие дела? Ты ж не бес и слаб для зла.  Если не выполнишь волю нашу, мы заварим идейную кашу. Тебя ж никто не знает в лицо. Создадим другой миф и с тобою всё. Найдем в святом окружение оппонентов, заварим средь богов вражду и установим протекцию свою.
С этими словами президент Америки принимая главного мудреца из команды святого суда как Бога отца вручил ему бумагу с черной пиратской меткой грозя порешить его не шутя.
- Это наше тебе последнее предупреждение. Иди и выполняй наше повеление.
Бог щелкнул пальцами, бумага сгорела, и компания увидела то, что не хотела.
-  А зря ты меня хулил, чтоб язык свой проглотил. - Возмутился тут уж Бог и президент вдруг занемог. Язык свой вправду проглотил и от ужаса лишь ныл. 
      Тут и другие в покаянье завыли, и язык Президенту с трудом отмолили.
- Ладно, - вещал представляющий Бога не очень складно, - в список вас, может, и внесу, но на черную метку отвечу и своё покажу. Кто в мире хозяин и по-другому разъясню. Злато   в нем не будет барин.  Артефакты магической силы разыграю. Я на них всегда властолюбцев души проверяю. В борьбе за обладание магией влияния вы проявите настоящее своё лицо и властной культуры своей заодно. Право власти над миром решится самим само.
    Тут махая крыльями над собравшимися стала кружить сова и одобряя решение мудреца выступающего в виде Бога творца, просила логично обосновать решение своё, да и шоу которое решило предоставить божье величество его, за кару не почитания истины торжества и святого лица. «Потому мир катается от конца войны одной до начала другой, - кричала она. - Этот господин, что святым посланцам черную метку предъявил и даже Богу пригрозил, видно хочет, чтобы его стране весь мир служил. Тут что-то не так, когда берется мир на абордаж, войны без чести, как насилия кураж и бал одной страны на голоде и страхе порабощенной нищеты.
     Нет в мире межрелигиозного совета и нет морального ответа, как и суда где бы планета ждала суда единоверца. Нет даже партии мечты созиданья красоты н созидательного света, для созидания семьи из всей планеты, где гужи держал бы сей совет земли, а не с наживою дельцы. Всё продают и покупают и меры с честью в этом не знают.
       Тут с её крыльев, как с самолета, стали письма сыпаться и в мешки собираться. 
- Это жалобы на тебя Боже и просьбы на помилования, прости, от узников совести всей земли. Жалуются, что они не виноваты ведь боролись против демократии лжи, когда обещают золотые горы, а добравшись до власти показывают народу шиши и набивают лишь карманы свои. Выступали за божью власть, чтобы инфляции не знать и зубы на полки не класть, а их на тюремные нары стали бросать. Я тебя боже тоже обвиняю за то, что власти прозренье не дал, и стихии рынка власть отдал, а она на нормативы на прибыль, плюют с высока, и в социалке нищета, как и на нормы стоимость труда, потому и инфляция снимает с народа штаны всегда, и прибыль не социалке служит, а карманы частника грузит. Проценты по кредитам выше роста производительности труда и в этом рынок производству беда. Однако более всего, я обвиняю вас за то, что валюта не являет стоимости того, что составляет созданное добро и тогда бы войн не хотел никто.
      Явленье Бога – мудреца, покачав нимбом не спеша, вернулось на мифический Олимп для себя, а сова скрылась в небеса, оставив для раздумья свои слова и в сказку не вписывалась её молва.
- Да наверно свет мой пока не дошёл туда где темницы построила сознания тьма и я в чем-то принимаю обвиненья её.
       Его старцы вокруг собрались, и к решенью проблемы в обсужденьях принялись. В конце – концов и от других стран гонцов приняли и за это все порешенных помиловать приказали. В список пришлось включать всех, от каждой страны по паре, и этих и тех, чтобы недовольства не слышать потех.
- Они думают, что список с их велением – это всё и этим добились своего. Бабушка тут надвое сказала, – возмутился Бог. – Я, наверно, потом укажу всем по списку на порог или накрою Хэллоуина злом. Потом не время явить божье чадо, которое народу на душу ляжет и власть святую земле закажет. Надо чтобы душой правили всегда мы и статус душевного развития по делам определяли святые отцы. Без заботы о душе, счастья не найти ни где.
- Если  оценим власть, по статусу ума, таланта, и по делам добра,  то любую диктатуру от творца, можем назвать демократией значимости вселенского порядка и святого торжества, чтоб не раздражать власть бледнолобой мировой аристократии лица, - заметила хором свита его не шутя.
- Демократия это всегда контроль господа, - произнес их Бог, и будто сомневаясь слегка, почесал затылок, нимф качнулся не шутя, будто затылок свой теребил не зря. - Не имеет значение, как во власть человек пришел, главное к чему привел, и по нему отчет свой перед богом и народом вел. Вот как контроль по единому показателю дел добра вести, тут проблема велика, без суда и договора контроля одна беда. Он легитимность власти должен определять, и это трудно без душевного совершенства организовать. Между властью и божественной службой моей должен быть закон договорной, и суд по нему, как меч святой. Необходимость выборной демократии отпадет сама собой, если власть утверждается добротой. Ведь когда выбирает народ, он на себя всю ответственность берет, а при назначенье по договору добра влияния, власть отвечает сама и в этом воля святого перста.
- Прав ты Боже и мы с тобой с истиной одной, - промолвили соратники, пошептавшись меж собой.- Будем силой диктата таланта преображать мир. Вы для всех любви кумир. Этому миру без созидателей и творцов не обойтись вот и будем растить таких мудрецов. Эти же  властные снобы только к наживе молодцы и жить умеют лишь в деньгах, без них они никто и прах.
- Окончательное право утверждения конкретного претендента на власть,  все равно, наверно, будет принадлежать только сильным мира сего. – Тут Бог сам как бы засомневался, и тут же от своих слов будто отказался. - Сильных, однако, должна выявить не война, а спортивная борьба. Но и их, к «учредиловке» власти только будем допускать, и править сильным, тоже не разрешим, потому что искушение покрутить силой велико, а оно только для войны и хорошо. Право на силу, меж ветвями власти разделим, а решение на применение суду чести доверим, а честь по добру отмерим, этим к душевной значимости святую дорогу устелем.
- Правильно пусть люди начнут заботиться о душе, здоровье и теле и забота об этом должна стать властью на деле, - подтвердили остальные нареченные его слуги, - а то всё пекутся о войне, чтоб оставаться властителями на земле. Совсем все забыли о красоте, а забота о душе, здоровье и теле, это разве не стремленье к природе и красоте. Только так она и властью станет на земле.    
    Поэтому, параллельно спортивной борьбе, мы затеяли здесь, как в игре, олимпиаду муз и различных искусств. В них красота добра будет светиться, и святому крестится. Если мир за красотой не пойдет туда, то настоящей власти не дождется ни когда.
-  Это что значит туда, а конкретнее нельзя?
- В Рай, конечно, Боже правый. Не кори язык наш слабый. Пальцем тыкать не хотим, мы о Рае все твердим. 
- Сложная эта задача, построение на земле Рая без Ада, при наличии постоянной национальной вражды, нужды и войны. - Почёсывая затылок опять, вслух промолвил Бог. – Как знать, ведь с чего строительство не начни, везде любимчики нужны.
       Возражать этому высказыванию ни кто в окружении его уже не стал и лишь один из старцев спросил:
- Все вы решили правильно, но кто будет утверждать муз красоты на этой олимпиаде мисс мечты? Богинь красоты я думаю должны утверждать Боги любви. Сильные и богатые мира, не смотрят на душевность и видят красоту только через их страстную промежность. Пусть власть утверждают в телесной борьбе, а не войне, красота же будет нашей духовной епархией на земле. Святость в высший сан красоты произвести надо и этому причин не мало. Устроим на земле духовный "мудрцелком" под целомудрия венцом, и чем больше девушки чистоту будут блюсти, тем выше их сан очарования к святости будем нести. С этой красотой они только по нашему повелению прощаться будут, и кто нарушит этот закон, анафеме предадим и сожжем.
- Ну и бред, а размножения завет, кто тогда будет нести, на все найдем ли правоты. Ведь лишь в рождении души есть созиданья дань любви. Непорочность нам нужна, до брака важна чистота. Хоть в браке верность всем важна, думать надо, лишь пока согласьем душ она жива. Святость с вечностью дружны, но лишь тоже до поры, как ворота в сад души. По дороге красоты есть и другие фонари. 
- А разве право на земные блага по их святой красоте отпускать не надо? - Опять вопрошала святости Рада. - И за что тогда божьей властью будем наделять навсегда. Ведь красота всегда за собой и власть вела. Мы же, как ни как, глас народа, а он ничто, если в нем отсутствует воля Бога его. Учредив свободы любви за создание красоты, мы крестный путь свой должны провести. За обладанье красотой люд заставим служить нам душой, и к совершенству своему по божьим законам будем вести. Идя за ней, к нам на поклон, мы установим свой закон.  Благословеньем власть возьмем и в Рай все души поведем.
    - Опять задачки мне даёте, - задумавшись, сказал мудрейший из святых отцов. – Все о святости поете, а я это уж решал и власть на святость освятил. Как мне, теперь гадаю, всё с моим учением аскетизма скрестить даже не знаю, так и подбиваете новейший Завет на скорую руку сотворить и право на красоту, под моральный закон пустить? И возникает вновь вопрос с головоломкой, как под снос, что грехами объявить и за что людей судить, и за что в святых крестить, если любовью ворожить чтобы во власти с нею жить?
- Давай действительно бездарность сделаем грехом, и с этим злом к боренью призовем, а ум и красоту как высший дар в награду, за преклоненье божьему началу. Вы ж сами, вроде бы об этом говорили, или не правильно мы это вразумили?
  - Спятил? Молвишь: «говорил», я белены пока не пил.  Глупых и юродивых придется грешниками признать. Таланты же они по нашей воле даются и от этого нам не открестится.
  -  Вот и хорошо. Пусть каждый возделывает свое поле, каким мы его наградим. Какие ни какие, но способности все же дадим. Не возделывать свой дар и духовное поле будем смертным грехом считать, по твоей воле. Юродивость и глупость нашлем за грехи родителей детям, чтобы они боялись и глупость в потомстве не проявлялась. Иначе будут искупать дети их вину и нам службу нести свою.
- Нет, я же сказал, пока, как было, все оставим друзья – глупость это и наша вина. Раз все дела, что ниже пупка, доныне греховными были, пусть такими и будут, если про божье согласье забудут. Пока люд борется с этой страстью, не освященные помыслы должны стать напастью, а то не ровен час, они себя богами возомнят и всё сами себе будут разрешать, за мою власть начнут драться в раз, и я им стану не указ.
      Дискуссия по этому вопросу могла принять затяжной, и даже агрессивный характер, так как один в стане Иеговы явно был не доволен упрямством Бога, не менять старые устои.
 - Его убеждения уже стали ересью – подумал он про себя. – А Новейший Завет обещаловка одна, и не решительность видна. Пасует перед земными королями, и как бороться с этим не знает, поэтому и авторитет теряет. Придется для спасения мира приглашать новых Богов, чтоб люд не натворил убиенных грехов. С его понятиями этот мир сейчас уже не спасешь, хотя во многом он к перестройке готов. Две тысячи лет прошло, как спасителя миру послали, а толку нет, мир еще в большем зле и нет единой веры нигде. Вот и все доказательства бессилия, и не прекращаются насилия. Если власть не отдаст, придется на Олимпе революцию организовать, но как делать и что делать?
Может Христову религию с язычеством соединить и с поклоненьем душе вселенной этот религиозный гамбит по миру пустить? Язычеству все поклонялись когда-то, и по звездным зодиакам душу сверяли, да и семьи создавали. Это по сей день для многих свято. Святой божий дух, как дух любви и семьи, к природе ведет, как не крути, и это к общему миру пути. Видно и у нас без боя власть никто не отдаст, а мир надо к единой семье вести и без духа семьи и не туды, и не сюды. Мудрости на олимпе не хватает, рассудок на глазах тает, да и моя болеть стала. – Шептал он уже почти вслух для себя, ход своих мыслей, как будто шутя. После, как сквозь сон из сознания донеслись какие-то стихи, будто своей судьбы и некто изнутри заставлял повторять: 
Постарела некстати, вдруг мудрость моя,
Заиграла со мною, как в прятки  дитя.
Видно я распрощаюсь с ней на всегда
И про мудрость забуду, от беды, до греха.
                Вот с бедою сирены, спешит скорая к ней.
                Глупость пляшет над нею от явлений страстей,
                Мудрость кается скукой, быть желает мудрей.      
                Но о бедах земных, с нею уже Бог не твердит.
                В покаяние глупости, лишь прощенье сулит.   
В чем запуталась мудрость, скажи не тая?
Клубок жизни распутать, ты пыталась всегда.               
Неудач не пугайся, не твоя здесь вина               
И стучит по сознанию дождь усмешек – судья.
                Мир запутанный этот, грехов ставит капкан,
                И доносит нуждою звон от них по утрам.
                Их разумности звон, словно мудрость времен,
                Но лишь в боли судьбы я дарю ей поклон.
Ну налей же, в прощении мудрость вина.
Коль уходишь тебя отпою у креста.
С горя выпью ещё чтоб не гнулась судьба,
И  не лезла, в сей жизни на власти рога.
С окруженьем в единстве и страною жила.
                Слышу  мудрости голос с небес как обет:
                «Чаще кайся в грехах будешь жизнь до ста лет».
                До  сто лет, на сто лет мне без мудрости век.
                Эх, была, не была, убежать бы от бед.
В чем же мудрость людей?
Есть ли мера страстей?
Мера глупости есть ли, кто знает?
Бог решает, но он ли и меру спускает?
                В покаяние мудрость свою поминаю.
                Не сберег и себя уж к чему обрекаю?
                Где же мудрости век?
                Суть найди человек,
Не к успехам ль приводит и уводит от бед?      
К воспитанию ль души просит принять обет?
Покаяние ли глупости нарекает под пеплом,
И явление мудрости божьим всем явит светом?
Чтобы и каждый при ней с честью жил человеком.
                ****
          Голос затих и ходом его мыслей уже не правил стих, а зазвучавшая музыка, это ангелы заиграли в фанфары, и, прервав святую беседу, пригласили к следующему акту представления, как следующему навету.
Он открылся исполнением гимна планеты.
Вставай, вставай под гимн земля,
В согласие стран и на все времена.
Во славу мира и добра,
Зовут на подвиги дела.
И к зову Божьему, как к счастью,
Семье единой дай согласие.
На этом пути, мы как Божию волей,
Планету построим единой семьёй.
Господь планету сохрани
Красивою и дружную.
Добро любви установи
Как диктатуру славную.
И пусть вражда меж нас не грянет,
И глупость раздора нам роком не станет.
Над землей человечества
Флаг любви и добра.
Это цель богом данная.
В этом смысл бытия.
Это гордость моя. Это гордость земли.
Создается титанами каждой страны.
Господь планету сохрани,
Красивою и дружную.
Добро любви установи,
Как диктатуру славную.
И пусть вражда меж нас не грянет,
И глупость раздора нам роком не станет.
Благословенна будь родная
Ты лишь в согласии нам святая.
Мы богом созданы для счастья,
Давайте жить на ней как братья.
По зову божьему с согласия,
Мы путь проложим к миру счастья.
Пусть доля трудная осталась,
Насилию не проявим жалость.
Это Божье решение.
Нас не сломит сомнение.
В этом Божьем знамение
Нам дано предрешение.
За планету любви.
За души упоение.
Поднимаем мы стяг
Своего единения.
Идеалы добра, идеалы любви.
К ним проложим на вечно дороги свои.
За путь этого счастья, за волю добра
Сольемся в союзе «планета – семья».
Ликуй, ликуй, в любви земля,
Светись единством, как звезда.
Благословляй любовь родная,
Мир миру общему желая.
Крепите согласие, сулят небеса,
Мы только в союзе спасемся друзья.
Этой милости Божьей отвергнуть нельзя,
Мы планету любви создадим для себя.
Это божье решение.
Нас не сломит сомнение.
В этом божьем пути
Нам дано предрешение.
Господь планету сохрани
Красивою и дружную.
Объединению яви
Диктатуру народную.
Диктатуру любви и её созидания,
Чтоб не знала бы в войнах земля истязания.
* * *               
     Однако этого представления мировая знать выдержать не могла. Чувствовалось, что они не знали, как им реагировать на все увиденное божье представление и не любезное к ним проявление. Ответа на чёрную метку ждать не стали и посмеявшись друг над другом, расставаться стали. Не досмотрев это шоу, божьей свиты, они в растерянности стали собираться в фазенды свои, этого городка международной страны.
Замешательство во властных рядах разрядил Президент России, появившись в темных очках на глазах:
   - Так что господа, художественные продолжение выступления олимпийцев смотреть не будем до конца?
   -  Нет, нет, - в один голос возразили остальные.
- Тогда повторно, всех вас прошу в гости, помоем последнему кризису, кости. Как уже говорил, у нас, как раз, по случаю восстановления конституционной монархи проходит конкурс красоты, спонсоры от какой-то международной партии мужи.  Развлекитесь. Посмотрите на красавиц мира, получите удовольствие выше киля. Кроме всего, я начинаю полагать, нам первую красавицу мира придется в жертву богам отдать. Конфликт с богами как-то надо искупать, а то возмездия божьего за черную метку нам не избежать. Пожертвуем богам красавицу земную, пусть она их соблазнит, авось Бог за черную метку нас и простит. Всё тогда закончим миром, и не будем спорить над властью планеты со святым кумиром. Только он разрешит наши финансовые проблемы, раскинем карты и на эти темы.
- Ну, этим сообщением вы нас спасли,  и мы готовы к вам идти. Однако жертвой красавицы заинтриговали, как пыльным мешком по мозгам дали! Будто сказку рассказали. Такого хода мы не ожидали! За красавицу мира, как жертва, может сойти любая стерва. Он всё равно всем грехи прощает, и злобы не знает. Хотя лучше, подогнать девственную пассию, чтобы с Богом всё было по святому согласию. Мы же стран Президенты, а не сказочные  корреспонденты.
- Хотя странно, что вы предлагаете сказочный сюжет, или это мифам обет? Думать так вам не стыдно, не уж-то через языческую жертву красавицы вам решенье проблем видно? – Вопрошал за всех Президент Америки, а российский ему в ответ:
- А, что? Я теперь, как все простые грешники на земле, после посещения Кремля представительницей некого Ордена людей мира мне мила любая напасть и язычество, и сказка, в божественную семьи, власть. Я не хочу обрастать шерстью нигде, а в клетку зоопарка попасть страшно вообще.  Дама, что намедни, приходила чуть в неё не посадила. Страшно стало, аж жуть, и спецслужбы бессильны тут. Да и у вас, я вижу, шерсть появилась на лице. Похоже, мы все в беде, а выкаблучиваемся перед Богом, хотя давным-давно по уши в дерме и хором.
                ****
                Черная метка. Картина вторая
               
                Явление
               
                * * *