Вендетта Бога гл. 9 Чудо любви

                Чудо  любви

      Ну, вот, откуда ни возьмись, ты хоть поверь, хоть открестись, но от явления в миру, за правду матку на кону, мир как игрок всё гнал игру, теня надежду за узду с наживой на своем хребту. Вот, наконец, игры гонец, вздыбил её концом всего и кризис пропастью к прыжку поднял коня на всём скаку, чтоб сбросить бездне этой дну наездников на всем скаку. Не видя пропасти длину, власть, растерявшись на ходу, как силу верную свою теряла милости судьбу, да и удачу и мечту. Куда скакать, куда  мир гнать, власть не могла цель опознать.
     Я б дива этого б не знала, но людской шепот  обгонял и мысль и разум дела, что не вершились никогда в этом была молвы беда. В виду чего весь сей кошмар, по забытью я излагаю поведать вам желаю.
     Нет, этот выход не на бис и деньги здесь не компромисс, я исполняю долг святой, иду за сказкой в мир другой. Чтоб этой сказкой рассказать, куда идти, чего искать, и глупость мира разыграть.
      Преследуя  такую же загадочную  цель, некая команда, а скорей артель  на мировом порядке подняла канитель. Канитель ни канитель, будто сказки карусель. Так или не так дело было не пустяк и властителей умы осознать всё не могли.  От кого и почему, что, за что, но наяву головная боль у всех и невиданный успех, у какой-то Лиги мира и огромная интрига.  Впору было лечь в постель и обдумать Лиги цель.  Эта Лига в виде Братства стала вроде государства, некому не знамо царства. Организовали некую международную Лигу, и посеяли интригу, а некий господин Бонусвет и его дама с неких пор, как Сказка Лада шила на мыло не меняли и с делами поспешали. Как на масле пироги, сказки в слухи запекали чем народ в миру пугали, явью и сказки представляли. Вот и появились проблемы, и не сказочной дилеммы. Для решения всех проблем, нужен был от властей член, представитель, как правитель и, конечно же, мыслитель. Территория своя, тоже была им нужна. Требовались контакты с Президентами  в любви, чтоб решить свои проблемы  навсегда и без крови.
      На эти встречи и отправилась подруга Бонусвета Лада, а он как счастья джентльмен, ждал разрешительный момент.
      В томление, ожидая свою возлюбленную пассию, с интригой на королевских сессию он, потягивая пиво, почти не сомневался в успехе на задуманную ими оказию.
      Перед ним на огромном экране, как в сказочном тумане, шел боевик американский с завоеванием земли, биоклонами войны, с неведомой людям звезды.
      Эти клоны, по сюжету, уж пели песни за победу. Почти схватив за хвост удачу, решали властную задачу, и готовились начать пировать победы страсть. С развитием событий так, не соглашался он ни как,  и, сделав пива ещё глоток, загнул по локоть экрану руки кусок, что по-русски означало хрен вам в сумку для начала, а не победы на халяву.
      Организовав Лигу братства  людей мира, он только себя видел в нем, как властителя и кумира.
       Эта мысль, всем умам среднего порядка, казалась фантастической, как сказка, но только не ему. С неких пор он не осознавал сам почему.
       Заполучив в компаньоны, к своему капиталу талантливую и милую даму, он был готов плевать на всех и дела шли на успех по спланированному ими кругу. Деньги дали им поруку.
      В некоторые мгновения ему казалось, что эта власть, его напасть,  нужна ему лишь потому, чтобы познать от Сказки страсть. Сказка Лада, как награда его очень занимала. Для того чтобы она рядом с ним всегда была, он шел на жертвы и дела, от коих даже голова гудела будто не своя, как в стужу с ветром провода. 
      Он верил в ген любви земной и сам подумывал порой, что с обезьяной люд расстался, когда любовью обвенчался.  С небес спускают ген любви боги людям, чтобы они зверями вновь стать не могли.
     Она, как чувств его кумир, заменяла власти мир, который он бы слил к ногам, её ногам и по делам рабом бы стал у счастья там. Так по ночам он думал сам и, предаваясь в час мечтам, мгновений ждал её любви, готовый к жертве на крови.
      Не сразу и не всё, в ней ему сразу нравилось, и недоверие долго топталось, её удивительных мыслей не малость, часто к нему только с милостью жалось и долгом проигрыша являлась.  Особо некою мечтой, дразнила разум его простой. Какой-то статусной культурой созиданья, томила разум ожиданья с наднациональною валютой обращенья, для сотворенья мирозданья. Однако уверил в диктат лишь любви, что счастью народам давала гужи и, за этим готов был ползти, и идти, и вот уж стакану, в тоске и по горечи пьяни замолвил странные стихи:

                Идея жизни красоты
                Оружием является любви.
                И доброта, что звон души               
                Велением даётся с высоты
                За мысли и дела судьбы.
                Что разбиваться не должны.            
Гибнет порой, краса и сила,
Но мысль добра вечно носима.
Её краса непобедима
И от любви неотделима.
                Пусть жертва отданная ей,
                Как свет явится меж людей.
                Она от бога нам дана,
                Чистилищем сознанью на века,
                Чтоб быть красою жизни дня.
               
       Он выпил стакан, и совсем захмелел, и в мыслях о деле опять запотел.
Когда он уверил, что международное государство, окрещенное ею, как некое братство, люди за сказку принимали, то ему всем назло сказку сотворить занимало вопреки всего. Естественно не эгоистической власти над миром, с пацифистским надрывом, он не признавал, но ради любви её готов был пойти на все. В политике, как союзнику, он мог поклониться и врагу, пока это было нужно ему.  В любви он готов был растоптать свою честь, но сердце женщины душой съесть. Сейчас он чувствовал, как какая-то не ведомая сила его сердце любовной жабой давила, а он, как будто был этому рад и других не ждал отрад. Что происходило с ним, он никак не мог понять, но в этом ощущал и сил не малых заряд. 
       Доныне, ему приятным было только то, что он давил своей денежной мощью в дерьмо всё, что мешало цели его. Особо возбуждался, тогда, когда, от влияния капиталов, из его карманов, экономическое пространство слабых стран, эротически стонало и плевало на свой капкан.
      Как он поддался идеи пацифистского государства, с международной территорией, для братства он уже отчета себе не давал,  и надеялся, что  там найдет и счастье его капитал, которого  немало в грехах наковырял.
    И даже для этого  был он готов, под покровительством богов, создать согласья над миром власть, и бог давал на это масть. Он всё желал ей обещать и мысль за нею повторять и что-то делать и решать. Коалиционное правительство, с Богом в покровительство, «это будто звон пустой», так считали все порой, как безумной ерундой.
   - Почему это нельзя, - судачил он себя браня, - в мыслях я Наполеон. Власть такую сотворю и другой не допущу. С родовым конституционным представительством, судом, буду в ней, всем как отцом, и может быть любви творцом. Пусть забудет мир о том, что кому-то и когда-то я казался подлецом.
     Так говорил он сам себе, опять держа стакан в руке и видя рядом лишь её, в обнимку ощущая то, что лишь влюбленному дано. И как только выпивал, о деле будто снова суть какую-то вещал непонятно кому, как виденью своему. 
     «При этом не исключу народа контрольный совет, как демократии предмет, определяющий законодательный парламент и управления нажив регламент. Также, по представительству конституционной власти, а не партийной страсти, соглашался с кем-то на выборы законодательным Советом Президента мира, по любви с заветом, над достояньем мира, как капитала мира светом. Чтоб не узурпировалась, в единых руках власти картина. – Так твердил, что в этом мера ему мила и шептал, будто друг его сердечный это слышала и в согласии кивала, вторя мило добавляла: 
 - Пусть будет то, что всем нужно и уже, давным-давно и возможно, наконец, демократы с диктатурой найдут всем нужный персональной значимости венец.
 - Что только это спасет народ, и такой нужен подход? – вопрошал, хоть в этом совсем не сомневался и как в лицо ей рассмеялся.
 - Кто на выборах над мной смеялся, - и как на сцене у экрана декламировал с дивана.
 - Это мир спасу от арий, не довольных слишком партий, дам им право на влияние в совещательном собрание по значимости созидания. А может быть, решив задачку, ты просто втравила меня в драчку стран? - и опять налив стакан, помутневшие глаза повторяли с языка. - Поставишь враскорячку святые дела, и с ними наставишь святые рога, ой боюсь, будет беда, – и, кашлянул себе слегка. -  Тогда мне придется тебя убрать, чтоб горя страшного не знать.
    Какое кощунство, - тут же возмущался про себя он, наваждению таких мыслей и стал их гнать вон.
     Он отлично понимал, что никогда не сможет ее ударить даже цветком, хоть считался не нежным снобом притом. Эта нерешительность сидела в его сознании, как тайный развивающийся плод крови, отложенный в его теле, не ведомой ему, доныне, бабочкой любви.
    Ему приходилось убирать с пути множество конкурентов, не лишая себя тайных аплодисментов, и о, уязвимость ее жизни он тоже знал хорошо, но даже при смертной угрозе с ее стороны, он этого сделать не смог бы всё равно. Без нее он уже не мыслил своего существования, хотя и не утратил тщеславия. Только наверно поэтому её смерть для него означала смерть его самого.
      В пылу бреда, та за кружкой пивною, то с рюмкой хмельною, с хвостатой едой сухою, он с полной свободой фантазий связанных с ожиданием встречи с нею, наслаждался грёзами обладания ею. Они в виде обворожительных фей, летали над ним, как дым страстей. Огромными облаками надежд с голубыми  губами в разбег, они ласкали его и тянули куда-то в темную бездну, напевая тоскливую песню:
     «Губы, зубы, глазки груди, ой не будьте слишком грубы…», этот бред в его мозгах повторялся на устах
     Среди  этих странных фантазий, он, в награду ожиданий вдруг ощутил реальность ее губ, тех самых губ, которых жаждал, алкал и вот как будто ощущал. Он сох, по ним, ну как мальчишка, прикосновенье их, и вспышка, взрыв фантазий, снова дым, в желаниях, грёзах и над ним. Как будто дым из облаков, он вновь тянулся к ним без слов, но потерял и всё желал. Они поднялись, взмыли ввысь, как будто звали, дотянись. Вот он, как коршун воплоти, с когтями страсти и любви, уже за ними в зов души, огонь жёг крылья страхом мглы.
     Он, то бежал, то падал вниз, то лез за ними в бездны высь. Эта бессмысленная гонка, изнеможенья, губ ухмылка, и вот уж силы, вновь разгонка. Игривый смех дразнил успех, дарил надежды для утех, но поднимались снова вверх, губ очертаний меркнул след. В бессмысленной погоне жилы рвались, и не хватало силы, но гнал обратно жар в крови, надеждой страсти и любви. 
  За ним, его взяв на развод, гнался других дам хоровод, и по губам, и по губам он понимал, зовут к грехам. Дарующие дань любви другого сердца и души, Губы шептали и ласкали, от зова сердца отвлекали. Среди них были и другие, прекрасные, пухленькие, ласковые, строгие, смешные и страстные. Ноги с губ и от ушей к нему спускались, только пей. Они пытались отвлечь его от этой гонки, но грешно, снимали стринги и колготки, и разливались песен нотки. Чтоб обратить вниманье, взгляд и страсть слепую заказать, тайну стремились показать. Глазками в ночи блестели, и звали все к своей постели. Видя, что из этого ничего не получается и любовь не намечается, они, как разъяренные вороны, срывая красоты короны, с карканьем и улюлюканьем набрасывались на него, желая разорвать его всего. Он, то отбивался, то пытался откупиться от них, но слышал лишь проклятий крик.  Наконец он сник, и ему показалось что, они догнали его, но ему уже было всё равно. Он в бессилии лежал, и стонал, а поцелуи разных губ его ласкали мертвый труп. 
Однако те губы, которых он желал, и за которыми бежал, летел и даже песни пел, вдруг вновь вернулись и постель, где труп лежал и не стонал, от счастья что-то прошептал. Спасенья тень, как ясный день спугнула ястребов артель. И губ, не званных канитель покинула его постель. Они, коснулись его, и он ожил, заговорил и страсти губ, свой лик явил. 
   Эти фантазии прервал, ловя своих блох, какой-то длинноухий чертяка, тыкая его под бок.
- Ну что ты любви страдалец сосёшь фантазий грязный палец, борешься с губным ливером, как врач с любовным триппером. За кем гонишься, смотри, напорешься на беду любви. Губы, зубы, письки, сиськи, это же детали, - пробурчал он. - Хочешь, я тебе даму подгоню, желанную целиком и не одну, а табуном прогоню?  У меня в Аду, такие, за бутылку в очередь ставятся, и о любви не заботятся, но всё как на подиуме в Раю, я их святость продаю. Сисястые, бедрастые, брюхатые, лохматые на любой вкус и цвет и их не мучает запрет. Наливай пивка, попьем, чащу горя разобьем.
- Он от неожиданности появления гостя растерялся, но тут же собрался, но, ещё не соображая ни чего, механически  налил ему пива своего. Чертяка выпил, и, сделав вид, что закусывает кулаком, возмутился, осмотревшись кругом.
 
- Ну и помои ты тут пьешь. На покрепче, деньга не прет? Тебе вообще кроме этой мути еще ль, что нравятся по сути? Мне так лохматенькие подруги по душе. Есть за что, и пощипать и подергать и всегда чувствуешь, что вещь в руке, а не миф на вертеле.
- Хам! – Наконец обрушился возмущением на черта он, и по душевной  простоте, со всей силы ударил бутылкой его по рогастой голове.
     Черт захохотал и скрылся, на экране его кинотеатра. Промолвив ему: «До завтра на банкете, я буду там и в дерзком заделе».
    Он покачал головой и, поманив пальцем, позвал за стол с собой.
    Однако, вместо его, с экрана сошли ожившие роботы того фильма, который он пытался просмотреть до конца и как будто задремал слегка.
  Они  приставили к его вискам пистолеты.
- Ну, ты похоже крутой, без резких движений мерс тупой. - Услышал он. - Вот сейчас в твоих мозгах дырку сделаем, очистим от ливера небесного, так и истину из них востребуем. Может, и винца твоего отведаем, что ты до пива попивал, но нас им не  угощал.
- Ох уж больно вы меня напугали, - возмутился он. - Я сам кого хочешь, и замочу, и напугаю, да и экзекуцию многим сам назначаю. У меня в сейфе таких пугачей целый склад на любой расклад.
- Как сказать, для этого тебе надо до сейфа еще добежать. Не успеешь дернуться и наган, стерилизует тебя от землян.
    Он все-таки вывернулся из-под дула пистолета, и месть, как вендетта, лишь песней его была спета. Двое против одного, тягаться было нелегко. Дрались они долго, наконец, один из них промахнувшись, ударил своего и очень тяжело, тут в численности сравнявшись. Противник было уже растерявшись, поднял руки, как в испуге, изобразил приступ с болью и кровью. Однако, воспользовавшись этой уловкой, засыпал глаза Бонусвета солью. Так удалось связать ему руки до ощущения муки. После этого, приведя в чувство своего напарника, и выпив, пива стакан, он посадил его рядом с собой на диван. Сложив, на связанного, ноги, как карающие боги и рассыпав соль по хлебу, они начали дружескую меж собой беседу:
- Мы считали, что эти люди не совершенные существа. Казалось куда им тягаться с нами. Хоть наша, все-таки, взяла, орешек оказался крепкий.  Кажись, он был из них не мелкий.  Значить есть на этой планете еще стоящие люди, хотя в сознанье бродят тучи.    
  - Это наша оплошность, – возразил своему напарнику другой. - Мы самые умные и сильные во вселенной всей. Скажем честно, что мы само совершенство, у нас нет как у них пороков и слабостей и в размножении они не испытывают радостей, а только мученье и боль и в чем смысл жизни их соль. У нас рожают и смеются, и от рожденья смысл вершится, ведь ради этого живут и это право очень чтут. У них рожденье не награда, а боль, мученья от забот, как кара, всё на оборот, за удовольствие любви, как будто кара за грехи. Нет смысла жизни упоенья, и в благодарность за мученья дети не дарят наслажденья.  Отцы и дети, это их следствия любви роман, почтенья нет всегда скандал.   
-  Да, таких как у них пороков, у нас нет, нам не понятен их жизни свет. Самая большая их слабость эта непонятная нам любовь, но жизнь не в этом их течет, а ради счастья накопленья, не уж-то в этом смысл рожденья, для покупного наслажденья? Я рад, что мы не знаем чувства, такого и счастье наше крупно. Оно творенью отдано и, другого не дано. Любовь враждебна здравому построению отношений и в этом слабость их стремлений. Влюбленные тратят на её много энергии и времени, потому и не продуктивна жизнь их племени. Они от этого страдают и быстро стареют и эти чувства, потом уж их не греют. Такая жизненная не рациональность, ищут, страдают, потом теряют, но другой жизни они не знают. Должного права на вселенскую власть, такой смысл их жизни не может давать.
- Как же вы тогда сами размножаетесь и чем наслаждаетесь? Ради чего живете, если не уроды и в чем вашей жизни заботы? – услышали они пленника слог, выполняющий роль коврика для их ног.
    Клоны презрительно посмотрели на него, и рассмеялись хитро. Один из них решил вразумить его:
- Вы глупые представители человеческой расы думаете, что вы вершина цивилизационной касты. Вот считаете, что любовь вам нужна для размножения, хотя жизнь ваша строится на идеалах терпения. Любовь у вас всегда в остатке, как энергия к зарядке. Вы выбрали самый не практичный и энергозатратный путь развития. В этом плане вы не рациональные скопцы, где вашей жизни мудрецы? Сколько несчастных среди вас поражает это чувство и вам не грустно? Сколько теряете вы времени и сил на поиск и сближение и в этом вы находите упоение? Какое безумное жизненное сотворение. Вы мечтаете о диктатуре любви, но разрешаете её всегда в насилье и крови.
    У нас все проще и рациональности больше. Мы бесполые существа и в это наш достаток, мы размножаемся в пробирках клономаток. Каждый из нас создает себе подобных столько, сколько душе угодно и каких нужно и не больше и не меньше, а по праву размножения и в этом смысл нашего существования и сотворения. Мы все свое свободное время посвящает совершенству своего тела и дела и мозгового чипа нужного типа.
     Потом мы устраиваем соревнования, для всеобщего совершенства и своего признания. Это что-то вроде ваших святок. Победители, во время святок, получают право, для вживления своих чипов в выбранных ими клономаток. Самые сильные и совершенные имеют право первоочередного выбора клономаток. Хочешь одну бери, хочешь две, у нас нет ревности, как на земле. Не нравятся, сотвори клономатку сам себе. Более слабые, и не способные вообще создать клономатку себе, выбирают оставшихся, и нет у нас зазнавшихся. Некоторых мы, просто лишаем права тиражировать чипы свои, так как они не дотягивают до нормативно-плановой черты. Нормативный статус совершенства получают не все, закон отбора действует везде. Фортуна лишь талантам отдана. И любовь здесь этим разрешена. Развитие генофонда, научные дела и это забота всегда у нас общей была. 
      Время на поиск и выбор своего продолжения, зависит у нас только от своего совершенства и сотворения. Одаренные и продвинутые, от отчизны получают еще и право на продление своей жизни. Это продление зависит от заслуг, и оно дает даже право этих услуг, для каждого отдельного члена на два или три колена.
      Совсем не способные к своему совершенству, не только не размножаются, но и в резервации отправляются. Мы рафинируем способных от дефективных, чтоб меньше было жизненных проблем у креативных. Помогаем быстро закончить свою жизнь тем, кто не нужен нашей жизни совсем. На праве размножения жизнь не завершается и с правом на новое размножение жизнь и продолжается. В этом подходе у нас смысл жизненного наслаждения,  а у вас только идеалы терпения и смысл жизни умирает в забвении.
     Право на жизнь и право на смерть каждый из нас принимает, как обет, и всё зависит от  достигнутых побед. После выполнения функции размножения, спортивные и жизненные достижения дают право для дальнейшего существования или определяет дату своего уничтожения. У нас нет сексуальных страстей, и несчастий на почве сей.    
     Клономатки всегда занимаются только тиражированием вложенных в них чипов. Каждый заботится о воспроизводстве совершенства себе подобных и к чему-то для жизни нужных и способных. Воспитанием их они почти не занимаются. Для этого клонируются воспитатели. Каждый генетический родитель может приходить в воспитательную общину, как программный повелитель. По мере своих возможностей влияет на процесс воспитания, и общаться со своими потомками столько, сколько он оговаривает в контракте воспитательного влияния. Это определяется по праву его совершенства, и от программного теста возможностей потомства, как генетического наказа и общественного заказа. Получается, вроде как, гостевое патронажное воспитание. Этому есть и оправдание. Основную воспитательную роль выполняет детская община, организованная в дружины по интересам и воспитательным целям.   
    На каждого ведется карточка развития способностей, по достижению этих нормативов дается программа удовольствий. У нас отсутствует раздвоенность родительских и общественных требований и разногласий, так как всё идет по договору согласий. У родителей остается много времени для своего совершенства, их жизнь проходит как песня. Дети не являются для них такой обузой как у вас, жизнь получает райский заказ.
     Всю черную работу у нас выполняют роботы и шёпотом, а мы клоны только занимаемся управлением и творчеством. Главный компьютер выдает решения по управлению обществам и для каждого судебного иска. Система не знает ошибок риска.
 Наше общество не засорено бездарными, недоразвитыми и уродами, с их безумными об управлении спорами. Это хорошо тем, что не тратим не нужной энергии на воспроизводство слабых и глупых. Качество потомства определяется на уровне зачатия. Некоторые даже не получают право на своё воспроизводство и это общественно достойно. Значимость личности дает право и на перепроизводство потомства. Однако алименты обществу платят все пока не воспроизведут плановое потомство стране и социальная стоимость труда этой энергетической потребностью определена. Продолжение жизни это у нас божий долг и смысл её, как и выраженье душевного зова своего. Мы не знаем и перепроизводства населения, всё в соответствии с возможностью производства и потребления. Ваша же планета покрылась недоразвитыми, и уродами, родившимися от алкоголиков, наркоманов и генетических хулиганов. В этом ваша слабость. Разве такая жизнь комку-то в радость. Естественное вымирание, или неотвратимая гибель, при любом конфликте вот ваш конец. Вымирание это вашей цивилизации венец.
      У вас нет разумного отбора сильных и разумных, способных властвовать над этим миром. Вы даже не способны их чествовать и ценить, не говоря о преклонении, о чем же с вами говорить? Поэтому на жаровне грибами, будете скоро зажарены со своими дураками и врагами. Для них у вас Рай.  Да и правителей, с которых пример можно брать, с собаками не сыскать. Мыслить не умеете вообще, нажива только на уме. Ваши умы подстраиваются под своих безликих правителей все, и не знают цену свобод значимости с правами свобод себе.
     Связанный возмутился и замычал, и даже вроде возражал, но один клон его ногами метелить стал, другой свою оценку продолжал:
-  Вы коверкаете жизнь непонятной религиозной моралью терпения, как верой самоуничтожения, вместо веры душевной чести сотворения. Более того, всех талантливых и сильных вы выдвигать во власть боитесь, в страхе, что они вырвут власть у безликих, но наживой великих. В политику выдвигаете только из своего окружения, поверженных бездарностью, преклонения.  Даже чистка элиты генерального толка не спасет вас от этого гнилого генофонда, так как сам образ вашей жизни направлен на наживу и превращение этой планеты в безнравственную и обезличенную созидателями пустыню. Мы прилетели к вам, чтобы спасти и власть свою преподнести.
-  Что вы хотите от меня? – Успокаиваясь, спросил лежащий, у ног, в виде ковра.
-  Мы сейчас тебе, сначала прочистим мозги, от женского губного ливера, и любовной тоски. Пусть они тебе и не снятся, и на сердце не теплятся, а потом исправим ошибку вашего Бога и освободим тебя от органов пола, которые любого человека делают слабым, а на глупости богатым. Ты станешь могучим, свободным и на женщин не голодным.   
     Одним словом, будешь наш, и пригласим под свой шалаш. Всех остальных представителей человеческого рода мы просто накажем мучениями любви до гроба. У нас есть уже накопленный опыт, пусть каждый от неё стонет.
- Как же вы это будете делать?
- Для этого мы каждого обнаженного мужчину посадим в отдельную стеклянную кабину, а за ней напротив, женщину к такому господину. Так в сексуальных муках их, заставим мучиться и тех и других. Семя ваших мужчин мы пробовали добавлять в наши чипы, но на них они всегда только сбои творили. Человеческий фактор любви и страсти  мешает вести клонный отбор качества нашей масти, хотя для низшей касты они сгодятся без опаски.
- С ним мы поступим по-другому, - сказал один другому, - предложим властную дорогу. Он будет нашим. наместником на земле. Это почетная участь тебе, – обратился он уже к лежащему на ковре. - Дадим такую власть, которая и не снилась, чтоб надежда в мыслях тлилась, и ты станешь таким же, как мы, и нашим повелителем земли.
   Они одновременно щелкнули пальцами, как пяльцами  и с экрана выскочило еще несколько инопланетян в их обличии с некими инструментами в наличии.
- Быстро разложив его на полотне стола, они вырезали ему все мужские дела. Брезгливо отбросив их, они стали над ним колдовать, а потом  уложили  на кровать.
- Как же мне теперь начать, свои дела  нужды справлять? - Спросил он, смотря на свои чистые, как у куклы, меж ног места.
- Не волнуйся, - ответили они. – Мы все твои потребности туалетной беды в одно место свели. Так рациональнее пойми. Сейчас в этом месте у тебя стоит пробка нашей адаптации и дистанционной герметизации. Захочешь сходить позвонишь нам и ответственный зам от меня иль я, такое разрешение дам. Если провинишься, не откроем, и будешь мучиться в напруге, как у дьявола на круге. С вами людьми по-другому нельзя, иначе управы не найдешь никогда.
- Он лежал на кровати в шокированном состоянии, но в полном сознании.  Что же делать дальше, не знал. Наконец, собравшись с  мыслями, сказал:
  - Вы думаете, такая власть, при которой я не смогу любить, и сам решенья принимать кому-то нужна и она от большого ума? Да это издевательство не только над личностью моей, но и над планетой всей. Вам это издевательство с рук не сойдет и народ наш такого не поймет. 
Они усмехнулись.
   -  Нам не страшен серый волк, - возразили они. – Человек лишь в заботах нужды исполняет святой долг от души. Не умеренная свобода, и плоти, и слова, как и горькая нищета к греху и блуду ведут всегда. Люди ваши, как скотина, только сначала возмущаются, а через некоторое время со всем свыкаются. Народ ваш будут рады всему, если заботу о потомстве предоставлять ему по уму и праву в награду.
- Я повторяю, мне не нужна власть, даже с царством на небесах, я хочу любить! Любить!  И любить! Вы можете мой член на куски порубить, или спалить, но этого желанья во мне не убить и без него не жить.
   - Странные эти существа люди, - вопрошал один из пришельцев, обращаясь к другому. – Мы ему уже обрезали все, чем он может любить, и то от чего хотят любви, а ан все равно этой любовью бредит. Ведь ему она теперь и не светит.
   Его напарник хотел что-то возразить, но тут, откуда, ни возьмись, по комнате пронеслось прозрачное приведение в виде мисс. В развивающих  одеяниях она присела  на кровать, где их жертва продолжала стонать.
  - Её надо нейтрализовать. Это коварный его компаньон. - Промолвив,  возмущаясь напарнику тот кто был видением впечатлен.
  -  Поздно, - возразила она и, сорвав кольцо - амулет бросила его в их сторону как святой силы предмет. Будто мощный магнит неизвестной напруги, как веревкой стянул их друг - друга руки.
– Ну, вот господа, вам и дорога в никуда. – Она махнула рукой и перед ними протянулась лента дорогой прямой от ног до горизонта телеэкрана, где явились врата Ада. Потом, приставив ладошку к своим губам, дунула по ней в их сторону. Какая-то неведомая сила сдвинула их с места, и унесла по ленте туда, откуда они явились сюда. 
- Ну, вот обошлись без насилия этим овцам, как и подобает рыцарям горе творцам. Они снова в своем кино, но я, кажется, опоздала и это не хорошо. - Развязывая своего поклонника, сказало привидение, и, раздвинув плечи, превратилось в прекрасную леди.
- Только тут он, будто очнулся от своих переживаний и увидел любимую  виновницу своих фантазий.
- Сказка Лада! Как подарок из тумана, –  воскликнул он.
     Она медленно сделала поклон, обняла и прошептала:
 - Да это я, Сказка твоя! Они закабалили тебя. Обещали, видно, власть на всей земле,  исключив любви ко мне и на всей земле.
- Да милая, да! Они изуродовали меня. Сделав бесполым, и похожим на себя. Я теперь не смогу любить тебя.
  -  Ну, вот и расстроился. Да не бойся и не волнуйся, я тебя буду любить всегда и таким, каким сделала судьба. Не переживай молодец, все уладится наконец. К главному своему рубежу мы уже подошли, я сейчас всё расскажу. Все великие мира сего дали согласие на признании нашей Лиги Ордена людей мира. Я обработала мира сознание, и работа эта уже мировое достояние. Она достигла успеха, там и в интернете начнется уже наша потеха. Осталась только Россия и, если бы не эти пришельцы, то я бы уже и эту проблему решила.
- Это же виртуальный миф. Как тебе это удалось заставить их её признать и к себе пригласить погостевать?
-  Сознание каждого человека в этом мире подключено к той или иной идейной структуре. От неё они живут и не крохи в карман кладут. Если им показать, как они будут от неё умирать, они начинают другую идею искать, вот и подхватили мою затею, но я ещё над ней потею. Сей час они только с ней смогут жить, чтобы богатство своё сохранить. Теперь ради своего злата они, пойдут на любые круги Ада. Я, что могла, сделала все, со всеми великими мира сего. Они поверили в подземный град, и его волшебный сад, вот всей затеи результат. Ты теперь станешь отцом международного движения, за объединение стран и примеряй мировой федеративный кафтан. Претендуй на мировую власть и законно можешь царем сего мира стать.
- Я был уверен в тебе, - ответил он, но вспомнив о своей беде,  сменился в лице.
Не дав ему дальше грустить, она, в буквальном смысле, набросилась на него. Как поднявшийся ураган подымает с земли всё, решила поднять то, что уже поднять было не суждено. Он понял, что вновь попал в свой любовный капкан. Её объятья и лобзанья, словно счастью оправданья сотворили карнавал, поцелуями вернув телу его все.  Он тоже грешным делом в поцелуях стал упиваться ее телом. Однако, почувствовать жар тела, как раньше не мог, но от ласк её был счастлив с головы до ног. Наконец он вырвался из её безысходной страсти и, отстранившись от части, повел с ней разговор про свой позор.
- Остынь, остынь немного, - промолвил он, - беда у нашего порога. Я страдаю и не могу понять ни тебя, ни себя я уже не годен для любви, и желаю тебя, но выхода нет, беда не встает любви хвала. Я готов пролить свою кровь, чтоб утолить твою плоть, но не могу, и охватывает страдание от невозможности с тобой полового слияния. А ты разве не страдаешь, оттого, что я по их воле в беде. Из-за них теперь не могу до конца исполнить свое мужское предназначение тебе. Ты в своей плоти уж не почувствуешь меня. Для секса я мертвец и уже  навсегда, меня лишили страсти эти пришлые господа.
- Замри и лучше ни чего не говори. Я создана в такой ночи, чтоб труп до оргазма могла довести, и, от него же понести. Нужен для этого накал, и жар и чтоб ты меня желал.
- Да помню, что мене подобное твердила, но может быть тогда шутила, что с дамою желанной муж всегда, найдет всё счастье для себя, и ей не будет в том конца.  Беда не в том, что все отбито, а то, что в сердце всё убито. Коль в сердце что-то ещё живо, то может что-то будет мило, хотя не так, когда всё сбрито или все есть, но встать убито. Если рассудком муж здоров, то не всегда нужен засов, желанная все поимеет, ну только может он вспотеет.
- Да, это я тебе твердила, но и доныне  не забыла.
- Однако что  тогда  со мной, скажи, наверно и с тобой. В объятьях радости любви нет жара прежнего в крови. Былого счастья я не знаю и вот от этого страдаю. Однако все ж мене приятно, когда ты покрываешь лаской и поцелуями меня. Душа немеет без тебя.
- Я от раздетого тебя тоже греюсь, как с  костра. Ты обласкай от ног до глаз, губами и не ровен час, от счастья вновь пойдут круги блаженства тела и души. После такой любви общения, мне мил твой жар как наслажденье. Во мне идет всегда борьба за власть над лаской для себя. Раньше я этого не знала и лишь с тобой это познала.  Как будто страсть в твоем желанье, мне возвышает осознанье, раскрепощая упоенья, и разжигает наслажденья. Ты возвышаешь мой рассудок, толкаешь в безрассудности поступок, но в нем основа упоенья и душевного сцепленья. Кажись, от этого всё тает и лёд в груди, и страсть как будто уж гуляет, как в половодье ледоход несущий всё что попадет. Я упиваюсь на мгновенье и разрешаюсь в упоенье. Я становлюсь частью тебя и умираю бес конца.
- Мне песнь любви твоей мила, и с нею млею от тебя, а от разлуки боль в груди, как будто режут на куски. Я радуюсь всегда душой, когда встречаюсь вновь с тобой.
  Она, вновь, захватив в объятья, стала его опять ласкать, и в ласках этих расцветать. Утопая в огне страсти ее поцелуев, он уж не мог оставаться бесстрастной дубиной, ответной жаждой стал ласкать и вот почувствовал опять, что полноценным стал мужчиной. О, какое ликование, будто спало заклинанье, всплеск эмоций охватил, будто он себя родил. Вот почувствовать он смог, что что-то встало между ног. Это что-то, как от бога и растаяла тревога, через несколько мгновений как от духа повелений ее плоти и любви светом вспыхнул жар груди.
Тут облик её стал менять очертания, в красоту за красотой с очарованьем в лик другой. Страсть закипела в упоенье, нарушив силу тяготенья, их подняла на высоту. Стон наслажденья, как в грозу ударил молнией во мглу, их обнажая красоту.
      А, в небесах, их высь крутила, как будто негой освятила, и музыка ласкала небо, и радуга терпела это. И света музыка, и лета, под высью кувыркалось небо и лес, он запахом струил чудес. От ощущения наслажденья, от ликованья и забвенья, всё отделялось от сознанья ради чудесного создания. Стон растворялся в наслажденье, грудь разрывалась на мгновенья, и сердце, вырывшись одно, другому было отдано. 
-  Это безумно, и прекрасно! И нам наверно не опасно. Но нам не дьявол и не Бог подарить сего не мог. – Так наблюдая за происходящим, заключил один из пришельцев, говоря с экрана его домашнего кинозала.
- Да, мы сделали все, чтоб они навсегда забыли, что такое любовь, и не грустили, а они все равно любят, какой  же силе они служат? 
- Не представляю эту силу, в ней даже разума могила не объяснимая зарыта. Их чувство знают эту силу. Ведь даже орган их порока отрос, и тем зарыт вопрос?  Мы вырезали с корнем всё, а у него всё отросло. Быть может это обман ока, или явленье тьмы порока?
- Не видел бы сам, не поверил бы ушам, - возразил ему другой, -  здесь пахнет силой колдовской. У него даже яйца отросли, как хвост дракона иль змеи, а это не хухры-мухры и не слоены пироги. И мир построить на любви, хотят, как духи красоты. Мы здесь наверно зря хлопочем и жизнь свою им зря пророчим. Не улететь бы нам обратно, любовь для нас весьма опасна. Бацилла эта может стать коварной участью для нас.
- Да, это чистая, правда,  и что?
-  Здесь чудо нам сотворено и против любви наши силы ничто. Мне тоже хочется познать силу любви, и я готов окунуться в этот мир красоты.
- Ты стал  завидовать вдруг им, и тоже хочешь быть таким?
- Да, чтоб меня любили такие же дамы, и не пугают, даже драмы.
- Нам же не ведомо это, а где-то чувство любви на разлуках воспето, и от них появляются муки, как от скуки, ради которых они готовы делиться частью себя для убогих. Это же участь больных. Если каждый будет жить, только для других, они передерутся в миг. Жизнь на этом пустой пшик.
- Нет, это красота отношений и жизни ощущений. Как бы и мне тоже стать человеком, и заручится женским успехом. Заняться бы красоты грехом и быть у клономаток в почете кругом. Чтобы ласкам женским не было конца, и бились для меня бы их сердца.
-  Ты сошел совсем с ума. Каждого из нас проглотит мгла, не на мгновенье навсегда, коль испытает, хоть шутя, нас чувство любви и на миг иногда, иль обезьяной представят тебя, чтоб колономатки не дали добра для производства такого дерьма.
    Любовь их, глупость красоты, у нас не будет такой нужды. Рациональность нам нужна, на этом держится всегда достояние ума и нашей жизни красота. Для их любви, как не крути, сердце должно биться в груди, а у нас его нет, и их любви, ты и не жди у нас на чувства все запрет.  Во всех нас заложено самоуничтожение, как только их вирус любви охватит наше поведение. Если ты объелся перцу, то не тяни и меня на такую жертву. Ты что хочешь при всем, стать нам изменником, а им рабом?
- Их люди  делятся на две категории: хозяева и свободные. Рабов у них нет, и я хочу, если разрешат на себе испытать этот запрет. Скажут, нет, буду их свободным творцом, так как хозяева у них тоже, как рабы, своей алчности и властной суеты. Свободный творец зависим только от того, что сознание и творчество диктует его.
 - Ты заблуждаешься, здесь независимых от денег личностей нет. Даже мы, представители своего не низшего круга, зависим договорной ответственностью друг от друга. Для возвращения на нашу планету при всем, нам нужно быть только вдвоем даже если кто-то станет мертвецом. Ты решил ради этой земной дамы пожертвовать и моей и своей славой? Не хватало нам такой драмы? У тебя даже от большой любви не вырастет всего, что выросло у господина того. Так что я тебе, этой дурью заниматься не позволю; парализую, упакую и в сейф закрою. Потом с собой заберу, но измены нашему сообществу не допущу.
     После этих слов, один из них набросился на другого. Небольшая драка закончилась тем, что один из них всё-таки упаковал напарника своего. Усевшись рядом, он с надеждой пытался убедить его в правильности своих действий.
- Ты от того что не знаешь, что такое земная любовь решил мене попортить кровь? Хорошо давай заберем с собой её. Мы разработаем чип страстной любви, вставим ей и тебе за ухо и гуляйте до синевы. Вот тогда её и испытаешь, но много в жизни потеряешь. Ты станешь господином не рационального статуса и жизни своей, и планеты всей. Любовь - это всегда время, деньги и забота, как никчемная работа, не нужная ни для творца, ни для простого молодца. Она от дел и без конца лишает разума творца. Ты не достигнешь совершенства и не рви мне полотенца.  Хочешь все же испытать, наш дружбы договор порвать?!
- Говорят, для того, чтобы любовь почувствовать, нужно получить часть сердца любимого человека взамен на своё, а дружба это когда каждый бережет своё.
-  Это чушь. У нас тебе с клонируют такую любовь, где сердечный чип делить не придется, все от музыки его забьется. У тебя же нет, не только сердца для их любви, но даже их крови. Между нами клонами говоря, ничего общего с ними не может быть у нас никогда. Однако эффект их любви, если очень захочешь, можешь приобрести. Хотя смотри, они исчезли. Может, это только были их призраки, или просто их черти нам морочат мозги? Ты что теперь, как и они, решил страдать и также от этой дури не спать? Это же безумно, как и безумно не совершенен их мир. Они не терпят неравенства, и мы не знаем, что им нравится. Добро в их мире постоянно жить не может, к успешным людям зависть гложет. Даже баланса между злом и добром они пережить, не способны путем и путаются в том и другом.
      Их миру непременно нужна разбалансированность сил, чтоб можно было всегда за что-то драться и доказывать себя. Кто он, кто я, а кто круглая свинья. В этой борьбе, у них нет никакой мысли, а борьба лишь ложная красота ощущение жизни. Покупая все, и вся, они не видят, что каждый из них продает самого себя. При всем этом, в этой торговой лавке они могут устроить давки за тряпки, и каждый мужик у них раб своих баб и детей и нет и благородных страстей, без наживы своей.
  - Погоди старик, - возразил ему напарник, поправив парик. - Ты привык жить в сбалансированном программой мире, а это скучно и мне не по натуре. Может быть и прав, что стихия там может стать укором нам. В этой стихии они умеют дарить друг другу сердца, а нас поглощают только благородные дела. Их властители, иногда, даже пытаются делать чудеса. За что любовь людей получают и представителями народа себя считают. Делятся порой мечтами, и даже деньгами, в этом их стихия красоты, а ты говоришь у них нет доброты.  Вот нам действительно нечем делится и нечего отдавать. Мы всё себя готовы поднять за какую-то благодать и даже родную мать злу отдать если это спасением мира начнут считать. В этом наша запрограммированная серость. Мы им их любовь убьем, а без неё здесь к власти не придем.  А значит, властвовать не сможем. Ну и чем же им поможем? Давай посмотрим, куда они делись, и на чем спелись?
- Они, похоже, подались в Россию выбивать для своего международного Ордена территориальную квартиру. Страна большая, бес конца и края. Для неё это проблема плевой задачи и пожелаем им удачи. – Так сказал один другому, будто простили обиду былую.
- Как они хотят установить единую власть, без насилия на этой планете, чтобы жить в сласть и в гармонии с природой на этом свете? Не получится наверняка, но это уже их беда,
- Главное начать такое дело можно не кончать. Однако интересно, как начнут.  Для них это большая проблема, и мы в этом им не спасители. Пусть это будет их дилемма, а мы понаблюдаем, как её решат их счастья искатели.               
                * * *
                * * *