Вендетта Бога гл. 7 Сказочная задача

 Проказы девы Сатаны.
                Глава 7-я.. Сказочная задача.

          Попрощавшись с папочкой на его похоронах, Лада-ада  погоревав чуток, и убедившись в его смерти, забрела в лесок. Тут уже действительно заплакала и погоревала вполне, о своей горькой судьбе. Сидя на пне, достала зеркальце и, скорбя, посмотрелась в него на себя. Вдруг заметила, что она очень подросла и стала выглядеть, как настоящая краса, а не подростком, как считали её пока. Однако, к её сожалению, грудь так и не подросла.
- О, боже, - пробормотала она. - Ну, вот и первая кровь пролилась, а я без сисек, вот напасть. Только в страсти появляются, кто ж надомной издевается? Теперь буду жить с бедой, видно мой покровитель смеётся надомной.
      Тут, сквозь слезы перед ней, явился, толи тот самый бос - водитель, который ее подобрал на дороге,  толи сам дьявол в его обличии.
- Ты вспомнила  своего папочку, моя девочка, и я явился, не запылился. Не горюй и не печалься, будет тебе и белка, будет и свисток, да и страсти отдашься ещё не разок. Испытание прошла, значит и дальше, хорошо пойдут дела. Первый блин всегда комом, так русские говорят, и повторить всегда хотят. Зато теперь ты станешь красавицей полноценной, но грудь требует страсти повторной.
     Он подал ей чёрное перстень - кольцо, то, что на браслете у неё быть было должно, но она его снова потеряла, когда с кладбища убегала. Тут его вновь закрепила, где надо, и спросила.
- Буду надеяться, что  после этой страсти, всё будет, как у женщин всех, и я, наконец, не буду страдать от пропажи женских грудных утех.
- Да можешь не волноваться, будешь без стеснения развлекаться.
Мы продолжим поход на власть, и еще по волнуем её твоей красотой всласть. Покорим мир туманом красы разврата, что б люд радовался дороге из Ада. Пусть растлевается власти параша, и нажива всегда будет наша.
  - Выходит все, это испытание моё, подстроено  моим повелителем, но не все вышло, как нужно для него, - удивилась она.-  Вот и стрелки нет у кольца, как было при сотворенье меня.
  - Как сказать деточка. Я по заданию твоего боса, с меня нет большого спроса.  Только после взрыва в Аду, стрелки снесло и теперь кольцу достаточно слова твоего, а всё остальное оно, выполняет само.
 Думаю, роль его, это незримая воля из Ада, и он им и тобой выполнена была сполна и с душой. Я буду спутник и протеже в твоем земном грехе.
    Если Бог не вмешается, мы добьёмся своего и станем властью всего. В этом движенье главное то, что любое коварство хорошо. У погибшего богатенького Буратино, насколько мне известно, остался наследник и тоже финансовый кудесник. Будем брать его за рога. Ты клон Ада и зла, и на тебя возлагается миссия кары руками этого денежного мешка. Он по наследству получает всё, что договором Дьявола было учтено. Тебе не составит труда скрутить его на наши дела. Учти и то, что он от части давно в деле и потеет по нашей теме.  Когда ты наиграешься с ним сердечной болью и насытишься страстью с кровью, станешь полноценной владыкой темного денежного духа и может даже мира, возможно.
    Если успешно поиграешь в нашей игре, затею Бога мы опорочим вполне. Этой бездарной земной власти не нужно никакой божьей напасти. Будет настоящая охота, отныне сделать её, это твоя забота. Подготовить трон для владыки нашего мира, это уже настоящая работа.
     Захват реальной власти возможен только на страсти, с попранием морали божьей масти. Ни пуха тебе в этом, ни пера, как и красного петуха. Посмеёмся над божьей затеей, останемся у власти. Сила мира только в страсти. Зальем всё пороком, иначе его затея станет нам боком. Только так, на всех местах собственность на власть останется в наших руках.
      Не успела она ему возмутиться, ее благодетель исчез так же, как и  появился. Развитие событий, по стечению различных обстоятельств, проходило довольно быстро. Дьявол с затею, как мог, шёл божьей мысли поперек, но этого будто не видел Бог. Лучшим компаньоном, чем женщина, ему в этом промысле никто быть не мог.
    Через некоторое время, телефонную беседу по делу, между родственником, убитого страстью валютного короля, и  президентом большой державы, прервала, дама некая, шутя:
- Господа, мне подождать, вас слушать, или все ж прервать?
     Оба с испуга трубки отложили и задумались от неожиданности. Дело было в том, что разговор, практически, огласки не подлежал, а тут вдруг кем-то был прерван, да ещё в нарушенье всего, по секретному каналу, где духа чужого быть было не должно. Эта подслушанная беседа, как компромат президенту, за просьбу обеспечить победу, его сборной братве, в предстоящих международных оказиях, не обещала ему ни почестей, ни регалий.
- Вот опять под пресс попал, кто-то разговор на крючок нанизал, - подумал про себя Президент и виновницу проклял.
      Господин, на другой провода стороне, чувствовал себя довольным вполне. С такими просьбами он сталкивался постоянно, и это ему не было опасно. Компромата на всех первых лиц у него было не мало, и это всегда его спасало. Просьба Президента совпадала с его желаниями, так как многих на тотализаторах игроков, как халявы чудаков, такой исход к проигрышу толкал, что обещало ему большой капитал. Он умышленно это допускал, чтобы он потом многим клубам, и влиятельным людям, волю свою диктовал.
     Не успев до конца понять, кто мог его беседу заказать, он снова услышал звонок с тем же самым голосом, который прервал его беседу с президентом опять наглым образом.   
- Дружище, вы видный игрок, бизнесмен, и почти лидер в международной упряжке ООН. Скажите, почему желтобрюхая пресса, как стон, обвиняет вас в парламентском расколе и многих стран, и уже много времен? Говорят, что вы их кукловод, а такой подход, намек, что вы серый кардинал и валютной беды генерал. Видно, что не гласно курируете разные театры теней и в них куклы президентов всех мастей. Как вам удается оставаться замом международного влияния, и быть вроде как не причем, любого народного восстания и спортивного состязания?
- Какой абсурд, – возмутился он. - Этот пустой звон болтовни глупости сродни, но на каждый роток не накинешь платок. Деньги правят этим миром, а я всегда был их кумиром. Может, где-то говорят, что я и демократию зажимаю, а я о ней только и мечтаю и даже свободу слова всегда поощряю, хоть и глупость не прощаю.
- Так-то оно так, но имидж, как кулак, бьёт  тяжело, и откупить не
легко. Но забудем это, всё. Я звоню вам по завещанью вашего крестного, отца, а может быть и кровного родственника дельца, что умер от любви по договору на крови. Если вы помните, он говорил о необходимости заварушки для дьявольской пирушки. Все начатое надо доводить до своего логического конца, тогда выпьем и винца. Тем более, когда в этом добре вы по локти, как в дерьме, и теперь та и другая рука, под задницей темного тельца. Можете потерять и ту и эту, я к вам с помощью на встречу.  Игра в интриги это, для таких, как мы, образ жизни и смысл судьбы. Нам надо, встретиться и обдумать ускорения процесс, или хотя бы пошуметь конец.
   - Я не против встречи,  – рассматривая прекрасное лицо девушки
на экране телефонной трубки, -  ответил он, и был красотой её пленён. Отведя взгляд от телефонного экрана, из-за глазного тумана, он во спасение от него, скушал дольку лимона, чтобы не чудилось ни что. Перед ним, как призрак на зло, видение с экрана явилось в яви туманно само.  Он чертыхнулся на авось. Виденье, однако, исчезло и, танцуя по экрану песню запела:
Я понравилась вам?
Я понравилась вам? Улыбнитесь,
Проводите, ко мне прикоснитесь,
А понравитесь мне, поцелую,
Обниму вас, как душу родную.
                Поцелуй, как вселенье души,      
                А объятья, прививка любви.
                Мы срастаемся этим друг с другом,
                В них сердечным живем одним стуком.      
Только если в постель приглашаете,
То любовь уж в наследство пускаете.
Но когда бес вас где-то достал,
И насильем себя заказал,
                Значит беса часть души
                Вы к несчастью понесли.
                Но не плачьте горько над такой бедой,
                Попросите бога переспать с собой.
Чтоб его уже божье начало
Беса в плоти грешной убивало.
                ***      
- На тебе, вот тебе будто во сне, чудо непонятное в туман явилось мне и уж танцем но с экрана сказкой пляшет по душе.  - Промолвил
он и опять посмотрел на экран телефона, на нем ему продолжала улыбалась та же зазноба.
  Его меньше всего волновала просьба его крёстного папочки. Он
не был честолюбивым, как он человеком и в большой власти был
абреком, но фанатично к ней не рвался, и в тени всегда вращался. Публичность власти не всегда, ему как жаждой в зной была, и культура совести не сияла солнцем, как и не была для него святости колодцем.
    Не совместимые дела, где власть и совесть не без зла, к успеху тайная тропа, ему понятней всех была. На ней, сменяя власть одну, он вел другую, но ко дну, сводя их с Дьяволом в игру. «И я, к барина жене хожу, деньги беру, и барин к моей жене ходит, деньги дает, и так деньги, и так деньги. - Всегда говорил он себе, - В этом смысл жизни своей вижу на земле». Но тут о деньгах перестал думать, и только явленную красу хотел слушать.   
     Некоторые умы призывали к необходимости диктатуре красы, как любви, а он увидел в ней образ, как страсти чумы. Никто не представлял, как это вообще возможно, и ему от прочей болтовни стало тошно. Увидев красотку по телефону, его одолели сомненья к своим прежним убежденьям.
«Государство красоты, это власть от пустоты, равносильно воли всех, как безумства мира, смех. Красота деньгам утеха, ищет в них всегда успеха».
      Так он думал, этим жил, на остальных положил то, что у него спрятано в штанах было. Тут подумал по-другому, хоть оставался прежним снобом.
      Просьбы его крестного отца, на этом фоне, была святым зовом, но тоже постольку, поскольку гарантировали преемственность власти его завещанным словом. Только эта необходимость, как во сне, заставляла его внушать требуемый образ жизни себе, всем и везде. Он понимал, что, если не будет рваться к власти, то его даже соратники порвут на части и его капитал станет чужой целью, а он только насмешек их тенью.
    Последнее время, несмотря на это, национальный капиталы, вновь развивающихся стран, ему серьезно портили кровь, и уводили из-под носа его возлюбленные державы, без объяснения, как возлюбленных женщин от его сексуального наслаждения и для обогащения. На свое богатство, как силу хотел, чтобы всегда стояло взаимное желание, как ветра в парусину. Приходилось некоторых нахатить через кровь, или покупать любовь. Однако конкурирующим национальным претендентам под крышей своих государств жилось легче, с ростом от своих процентов. Они поклонялись одному Царю и Богу, стараясь мостить свою финансовую дорогу.
     Что делать акулам интернационализма, как он, и куда дальше вливать свою финансовую мощь он не знал?  Не признавая ни какую власть над собой, и владея имуществом разных стран, он, продолжал подминать под себя национальную власть. Больше всего его интересовало энергетическое добро, но в беседе с незнакомкой его заинтересовало удивительной красоты лицо, которое приветливо смотрело на него с экрана телефона его.  Эта красота была, как золота гора. Более то она, как какая-то чертовская энергия Тесла зла, притягивала его, как магия огня мотылька. Он не мог оторвать взгляд свой от ее губ и глаз, которые, смотрели на него с экрана, с намеком на страсти час.  Голос тем временем ему об этом словно и твердил, чем и душу воротил.
- У меня к вам, по не шуточным делам, есть предложенье, как на смотрины к богам.  Бог, похоже, вновь хлопочет, сход какой-то в мире хочет, и Царя ему готовит. Ну, а как всю власть построить, думой этой не хлопочет. Как создать один язык, что за валюту сотворить, чтобы не была она, лишь наживой создана. Что же сделать, чтоб народ сохранял к себе почет, и экономику земли банкротства мира не трясли, как гнедая седока без узды и без кнута. В общем, он чего-то мутит, но опасно и не ясно, вдруг всё это и закрутит.
   Он вздохнул и глубоко, с экрана слушая её. Тут признался, что пока не понимает ни чего, и, что сказать пока не знает, но заботой сей страдает.  Однако она продолжала.
-  Как не странно и в интернете Бог объявил о новом свете. И о царе ему хлопочет видно точно нови хочет. Эту затею осветил, всех в дела вдруг посвятил, будто тайную затею на совет поставил свету. Познакомилась я с ней и растеряна, поверь. За что купила, за то и продам. Повторю хоть по слогам.
    Он опять вздохнул на столько, что телефон вспотел легонько, но слушать все, же продолжал, от разговора что-то ждал.
- Вторым пришествием бог пугает, о религию семьи мечтает, спустить вещает для земли. – Продолжал голос и ангельский лик, который на экран телефона проник. – Хочет заставить поклонятся земной природе, как высшей красоте вроде, которую создал, из любви к людям по собственной воле души.
     Более того, на этом пытается   мир в кулак собрать, и порукой любви спеленать. Хочет установить закона дышло, в зависимость от красоты проявления жизни. Право на, богатство, свободу и власть, вроде, как по статусу созиданья освещать. Моралью божьего сознанья, как основой право зданья не подсудные суды под себя решил сгрести. Мораль всегда, пойми, была, основой права и суда. А мораль, как вера бога, всегда совести основа, и институт его ума, что сознанию народа, увы, от века не вдова. Если станет коллективной, и для мира очень дивной, будет нам совсем беда. Как власть вам сохранить тогда, чтоб она ручной была?  Вот такие кружева заплела божья душа.
- Интересно, интересно, а вот с этого момента мне затея его лестна, по подробней расскажи, в ней есть повод для бузы.
- Коллективное сознанье, как основу мирозданья, под закон хочет ввести, чтоб полиция, суды, как насилья отцы, миру были не нужны. Весь порядок на земле на вере хочет провести.  Всё как в теле человека, в нем кара не имеет место.  Нет и судов в теле его, а оно растет, живет и сознанью дань несет. Голова всему как Бог, нервы правовой комок, а за то, что где-то сбой, температурит весь больной. Суть основы наказанья без насилия влиянья, в этом божья цель создания.
- Бред, хочу тебе сказать, мне фортуну обсмеять, как прибор свой показать. Мая теория – фиг вам, как фига там, моет рука руку нам.  Человек не совершенен, в это каждый мерин верит, что говорить о государстве. Город божий на земле и планета на добре не реально изначально, как бы ни было печально. Мир сей, создан для борьбы, темных, светлых сил земли.
- Ох, не знаю, ох, не знаю, всё сомненью подвергаю. Коллективный статус чести, как температуру всех и вместе, хочет он ввести народу, чтоб насилия тревогу не имел бы люд по роду. Чтоб народ им жить хотел, а не наживою потел. Это, я могу сказать, вам не в носу поковырять. В диктатуре созиданья, как основе мирозданья, хочет, чтобы люд любил, и творил, и размножался, а не кровью упивался и насильем развлекался. Значимость труда восславит, статус божьего творца с достояньем мира свяжет. Чтобы сделать из него оценку власти и народа, вот такая там погода. Всем твердит и не грешно, что это истины лицо, да и жизни, божьей крови, для диктатуры на любви, как святейшей своей воли и другой не видит доли.   
     Диктатура, не шути, демократам, как узды. Стерта значимость в свободах, нет узды и в поворотах, унесет, куда не хочешь. Шею можешь поломать, или зубы растерять.
  - Что-то мутное совсем, я умом своим не съем. Однако понимаю сам, что талант всему атлант, но и он товаром стал. Как он хочет, чтоб талант всех до власти допускал? Будто вожжи поначалу бросить хочет капиталу.
- Более того скажу, спустит в мир деньгу свою, где эмиссии валют определит народа люд. Вот такой расклад пардон, и наживы грешный звон, пойдет к жизни на поклон. Основной нажив закон будет вправо заключен. От социального добра, где смерть любая ей беда и с потерей капитала, а не прибылью в награду. А нам это, ой не надо, и не много, и не мало. Более того войну, со смертью люда на кону, власти спустит нищету и, потом уже она, будет власти не нужна.
- Темная сила, поплохеет похоже, растает, только меня этот страх не пугает. Если жизнь человека возведет Бог в капитал, за её продолжение биться станет коммерсант. Жизнь уж не пойдет к могиле, и потопу, будто к дыбе,
-  Вот, вот, и что грядет? Тёмной силе ждать аборт? Мне как деве Сатаны, эти страхи жуть вредны. Я хочу остаться жива, и кому-то очень мила. Срок есть жизни у меня, в этом вся моя беда.
  - Мировую власть без войн обещать большой апломб. Как единую напасть власть над миром не создать. – Он прервал её опять, и уж ей стал диктовать. – Забавно, но, чтобы мир поверил в жизнь без насилья и войн, ему ещё бы был бы нужен для истины второй ООН, от общественных организаций и согласия субординаций. Это, как левое и правое полушарие головного органа управления. Да и конституционного царя между ними роль нужна.
  - Вы б могли её занять, нужно это разыграть?
  - Что вы молвите подруга, нужно мощная подпруга. Возможно, понадобится также искусственный интеллект управления с институтом новых отношений. Но где, же здесь будет тогда, право дьявола для зла? Страх же в мире должен быть, без него ему не жить. Суд, полиция, солдат, это ж дьявола наряд.
  -  Вот и надо попробовать, его божью затею дружеской вечеринки, вроде слета первых представителей мира сорвать, или продублировать и наказать, – подхватила мысль его она, надеясь на финансы теневого зла. - Может стравить нам, черных и белых бога петухов, эта картина всегда мила любых для власти удальцов. Вам бы из ООН организовать дьявольский бастион. Сделать его международной страной, чтоб федерации мира не была болтовней пустой. Тогда б имели свой территориальный покой с международным баблом и народными покоями, но с дьявольскими законами.
    Арендуете, или купите землицы, для самой большой по площади столицы и защищайте интересы всех стран, как международный коммерсант. Тогда такие международные денежные медведи, как вы, не будут лезть под крышу отдельной страны, а в ней найдут покои свои.
- Однако мой капитал прошлого труда, я иногда не знаю на какие цели них истинная нужда и мне от них не нужная забота одна, и власть проходит порой мимо меня потому как для неё нужны дела, а не денежная сума. Для счастья порой даже не нужна, а с заботой даже как беда.
- Вот и меня такая муть иногда кажется, что каждому по душе для счастья норма зла и добра нужна, тогда большие деньги не будут беда. Просто для этого надо не наживы управа нужна, а норма прироста злата, которая должна быть равна приросту населения, как социального добра, чтобы инфляция юбки не снимала и штаны не рвала. При этом, чем больше детей у потребителей кредита будет, тем ниже кредитная мзда быть должна. Разве для тебя нажива смыслом жизни будет тогда и бесконечная забота о ней будет не нужна и в гробу и гора злата будет не нужна.
    Тут в телефон она слышала поддакивания его слова, но в сознание упрямо возникали из интернета голоса:
  «Создайте свою международную валюту и банковскую структуру, в основе которой будет национальное достояние каждой страны и даже войны тогда, действительно, будут всем вредны, но и вам уж не нужны. Деньги станут всем давать за земную благодать».
Вспомнив тут же сообщила, как некое виденье мира:
- Станьте наместником земли, на страхе горя и беды. Киньте Дьявола и Бога, трон земли ваша забота?  - Что-то из этого она,  прошептала как шутя.
- А, вот дальше помолчи, повторенья вредны. Постой, лучше приезжай, ко мне в гости, черт с тобой, – прервал её он. –  Я буду ждать прелесть тебя, в резиденции двора, где факел горит святого зла.
    В ожидании гостя, размышляя, он уселся у камина и огонь его, мигая, как бы мурлыкая шептал:
       Одиночества принц
Горит камин, огонь чуть тает
И  тишина вокруг летает.
Одиночества в небе светит луна,
Шепот  тихой подругой присел у огня.
                Одиночества принц у камина сидит,
                Чуть касаясь поленьев, тишину теребит.
                Он прошел по тропинке под этой луной
                И уставши огонь, здесь развел с тишиной.
От беды убежал и сидит сам с собой
Тихо крестит огонь его лик не седой.
Ни друзей, ни врагов  у камина с никем,
От того что не хочет мириться ни с чем.
                Крайность духа его, вот конфликтов удел,
                Даже близких людей он прощать не хотел.
                Непрощений душа в нем гордыней жила
                И глотал он тихонько из бокала вина.
Умерло все в нем, надежды и радости
Тешет огонь тиши ночи от жалости.
                Нет подруги, нет и друга,
                Одиночества кольчуга
                Сердце давит как обуза.
                Нету пенья, где же муза?
                Не кем в жизни дорожить,
                Может так спокойней жить?
Так свила теплое гнездо
В душе проклятье у него.
И святой, но в мозолях обмана душой
Он сломал ноги вере постоянной нуждой.
                Гонит пламя камина, ему болью, тревогу
                И в рассрочку рушил обратиться он к Богу:
                " Дай же, дай же мне друга пути,
                Из ребра моего, чтоб до гроба идти,
                А нет, уж лучше  одному,
                Жить с кем попало, не могу".
      Горит камин, огонь чуть тает
      И тишина вокруг летает.
                * *  *
Вот, вот и мне бы для души, подружку моего ребра найти. – Сказал он сам себе, думая о лице, что увидел на экране при звонке.  Не успел он дослушать шепот огня, после сделанного предложения, как только что говорившая по телефону с ним леди, уселась перед ним на кресле, поджав колени. Более того держа в руках сказочную арфу, распевала некую песню свою.
Ты видишь цель душа, апорт,
Хочу, чтоб он был мной пленен.
      Апорт,  апорт моя любовь,
      Очарованье пусти кровь.
Ты видишь короля души,
Его глаза мене нужны.
Томный, умный взгляд, улыбка,
И осанка и накидка.
        В выражение лица
        Прячется загадка сна.
        Тень его уже над мной,
         Как давящей грусти зной.
Я в жажде счастья, боль лакаю
      И на глазах тихонько таю.
Реши закон  желанье  воли,
В тоске горящей женской доли.
            А если нет, то  от тоски
            Вспорю я вены в рок вины.
            И почему не может он
            Утолить жажды моей звон?
Явить желание  души,
В неразделенной страсти тьмы.
О дух  надежды и любви,
Где разрешение судьбы?
            Как белый танец женской доли,
            Прощу любви по женской воле.
            Без разговоров,  хоть с чертями,
            Чтобы не мучатся ночами.
                * * *
     - Ну, вот и я. По вашему велению и своему хотению, да еще под своё пение. Как из русской сказки, не хватает только печки - коляски, - улыбаясь и продолжая теребить струны арфы, представилась ему она, закончив песню своей любви.
  - Ох уж эти ваши девичьи шутки, ради сказочной минутки, сплошная наивная романтичность, от нежных взглядов до поступков глупых. Вы, как ясное солнышко, то в окне, то, как в сказке при столе. Однако у всех один недостаток, он же и успех, когда краснеете до пяток. Всегда надеетесь, что за красоту простят, как душевную простоту, так и любую деловую слепоту. - Она засмеялась и красотой своей, как зорька расплескалась, и он добавил. - Но поете хорошо, да и красотою, как солнышко в окно.  Похоже, песней вы признались мне в любви. Судя по телефонной беседе, мы и одними мыслями грешны, значит родственники любовной крови.
-  Возможно это так, общение наше решит, что как, - продолжая мило улыбаться, заметила в ответ она.
-   Да, мужики если, их жилы не крепки, начнут любую троянскую войну за такую, как вы красу, и не один парламент земли не остановит такой войны.
  - Однако кровью мне не льстите, она больше не нужна, за любовь в моем сознанье такая кровь уже стекла. Я хочу теперь, чтоб она, ни у кого и никогда не текла. - Это она так намеком напомнила о не давней смерти что произошла, где виной была она.
- Только от войны, нынче пока ну ни как, не уйти, даже создав новую валюту земли, так как статус каждой страны определяют мускулы от экономической борьбы. И как бы там Бог не хотел у сознания мира образ этот не созрел. Пусть пока он отдыхает, и о слете умов зря мечтает. Власти наши никогда не найдут гонцов ума, чтоб единый мир создать надо алчность развенчать. Что кого на трон поднять нынче можно лишь мечтать.
- Подожди, подожди, лошадей не гони. Если уж на трон земли нам с тобою не идти, то и другим до этой власти обломать нужно пути, или слет божий сорвать чтобы не думали мечтать. Пусть желание богов станет глупостью отцов, что без должного ума власть над миром ждут всегда, как дара бога на века. Если Бог предложит дело, чтоб ни сделал он, мы смело обыграем и в грехах бесово закажем на святых делах.   
- Кто, под кого ляжет, только война прикажет, а в демократии всегда моськи лают на слона. Хоть для меня это удобно всегда, но заинтриговала божья сказочная мечта. Ею можно поиграть и чертей наковырять, где бы белый, черный бог меж собой погрызться мог. Интересной была б работа, моя роль, моя забота, но имеется тревога, сомненье не сулит благого. Если параллельно религии бога, семьи будет создана религия телесной забавы, и дьявольской отрады. Пусть все забудут, в чем пороки, и не бьются с ними боги.
   - Вот, вот, это ж дьявола компот. – Воскликнула она, – Для таких забав души и войны, даже подошли бы, как козырной карты игры, но это вздорная затея, Ад окажется без дела. Нужна религия страстей в развлеченьях без костей в пику святости людей. Даже я готова к этой вере пойти и не мучиться в любви, а более развлекать народ, это же романтики кислород. Мы всегда зависим от своего подсознанья с пороками мирозданья.
      С этим и к трону нам шагать, народ нужно развлекать. В жизнь грех свободы проведем, на том и к власти подойдем, тому и почести споем. Пусть ждет интима и страсти свобод, весь не далекий до истин народ. Свобода в контракте законного секса, даст власти и сил, и почетного места. В семье гостевой, иль патронажной, страсть в любви должна стать главной, силой первой и желанной. Только с ней будут любить, друг другу души теребить. Лишь в гонке страсти есть миг чести, для осознанья счастья лести.
  - Это что-то новенькое и не совсем готовенькое, - возмутился он, но она продолжала:
- Если справедливость скуки жуть, пусть разврат составит суть. Дань за право на любовь, брось, как сладостную кость. Эту дань с мужей бери и за страсть богам дари, чтоб они её любили и хвалу ей возводили. Без свободы силы страсти, мир свободен лишь от части. Ведь, чтобы сильной власть была, свобода страсти ей нужна. Делай силу красотой, ворожа ей, как косой, это проще чем войною, или клеткой вороною.   
   - Вот и я подумал где-то, ведь убийство хоть и дело, но на нем стою не смело. Ищу исток другого страха, и как теперь не сделать маха, в семье любовь уже не сваха. Всё, что вечной любви хочет, мир без права свобод гложет. На страсть право бы создать за созидание прощать. Будем страсть любовью звать, по ней и счастье отпускать.  Религии мира не понимают, чем постоянно мир карают и аскетизмом телесной тоски, душат зов крови души. Пока они, как, лебедь, щука, каждый в лоно своё тянет, мир единым вряд ли станет, Бог напрасно силы тратит. Горька будет ему мука и такая же наука. Пусть за счастье благодать, черный с белым боги всласть силу смогут показать. Коль скрестятся меж собой, кто из них выйдет живой.  Темный, светлый бог земли, не хватает им войны. И войну меж них начать, мне как два пальца заплевать. Но как, всем этим управлять если деньги в гроб загнать право, что ли в стимул дать?
  - Да, это сложно для ума, где извилина одна. Что ж попроще сказку сложим, эту видно похороним. Если это муть, тогда, игра другая нам нужна, - подумав, молвила она, однако только про себя. - Слишком муторна игра, но задачка хороша, я ходом мысли польщена. Игра всегда страстям родня.
Так как  брошена наживка, все-таки, не ей была, она решила поиграть и гранату этой карты по-другому разорвать. Вслух ему произнесла:
- Здесь не нужно управленье, дай свободу наслажденья, и процесс пойдет по миру, но это вряд ли вам под силу? Идея уж не может ждать, другое трудно подыскать. Чем Бога нынче испугать?
  - Пугать, иль ждать, ждать или не ждать. Однако все ж нужда щекочет, но дерзкой мысли вряд ли хочет – возразил он. – Единую религию страсти, душа порой гложет, но вряд ли по жизни до гроба захочет. Ведь страсть умирает, как тело с годами и чем же тогда управлять миром станем? Духовную дружбу Бог хочет создать и этим на ней уж весь мир обвенчать. По мне так лучше, когда разные две, когда единства нет нигде. Пока нет меж собой общего языка, как совета Бога с нами и межрелигиозного халифата на века может быть полезна наша с ним игра. Кровопускание в обители святой, мне лучше обернуть наживою большой. Я не люблю спокойный мир, хочу, чтоб он всегда дымил и во спасение судьбы, мне с миром денежки несли.
- Не понимаете вы, что  стратегию борьбы нужно уже менять свою, – опять возразила она ему. - Предложите миру на божьем обсуждение какое-нибудь другое сказочное предложение. Легче всего заморочить умы не решённой дилеммой, но с мировой глобальной проблемой, которая никогда не будет разрешена, но интереса и сочувствия даст сполна. Дайте потолочь надежды в ступе, и покатайте на грёзах трупе. Дело любое, коснувшись масс ищет прикрытья духовный каркас. Единая религии мира, это подача не плоха, хоть и далекого ума. Она не пройдет ни в одном совете, и вы получите естественное гонение, но это вам во спасение. Вот тогда бы вы могли начать войну за правду свою. Стали бы мучеником мира и пришла бы к вам народная сила. Организовали бы против врагов своих духовную войну, и пусти ли бы неугодных вам ко дну.
-  Это дельное предложенье можно было бы взять на вооружение, - ответил он, - здесь лучше, если конфликт без страха, есть гарантия маха. Особо если разрешенье проблемы не знает решенья.  России Царь последний тоже болел миротворческой проблемой, а закончил похоронной дилеммой.
- Ваша беда в том, что вы думаете традиционно, а вам надо мыслить революционно, ибо люди такого масштаба, как вы традиционно думать не должны, иначе не сможете повести за собой толпы. Основная масса властителей на земле с традиционным мышлением и этим слабы, а народ - это котел с постоянным негодованием и парением в нем. Властители, порабощенные только наживой, дураки и возможности их власти не велики. Если котел рванет, то их на куски разнесёт. А властвовать будет лишь тот, кто пар котла в страстях сожжет. Властителю и общему кумиру необходимо власть подчинить не войне, а игре. Игра бьет скуку жизни бедной и может стать основой вечной.
-  Предлагаешь поиграть власти телом, и их свободой между делом. А поймет ли всё народ, этим люд не заведешь.
- Так возьми ж узды мечты, сказки страсти и игры, чтобы они вместо войны, благо и доход несли. Сотворим с тобой бедой, что было лишь мечтой чужой, и на этом может, сможем слет устроить мировой. Опередим потуги Бога, проткнув его копьём упрека. Копьём упрека темных сил, чтоб Бог светлый не простил. Опутай всех своей игрой, заставь играть своей дудой. Эта сказка сильной страсти и богата в алчной части.
   - Вновь разводишь мне быка освящением греха. Тема власти и разврата кость на пакости богата. Подбросить кость и тем, и этим, а себя мы не засветим?
  - Пускай от скуки погрызут, пророки темных, светлых сил, вдруг друг дружку и порвут. Нам же боятся не к чему, мы всем подарим лишь игру.  Власть потехой не плоха, это сказка золота.
  Пусть лишь страсть диктуют миру судьбу войны или судьбу другую. Только не традиционное мышление рано или поздно навязывает миру своё повеление. Я обязательно вам дам такого конфликта напасть, и вы сможете божью элиту за усы потаскать. Кто там у вас в международном плане, духовный асс?
-  Да я никак в толк не возьму, от какой нужды изменилась установка беды? Крутите на духовную ерунду, а нужно только божью затею в тупик завести.
  - Вы же сами подняли эту беду, как проблему свою. Вот я вам её сей час и разведу. На трон земли без неё никому не пройти. Так, кто у вас там на духовном виду?
    -  После смерти моего крестного отца, от которого мне власть перешла, я не ждал такого странного гонца, который хотел, чтоб я его мыслью потел. Ведь задача то проста, надо сорвать божью напасть, а не трон завоевать. Хорошо конечно было меня на мировую власть заказать, но о чем речь велите вести. Религия не моя ипостась. Хоть я знаю, что здесь есть проблема и можно поворковать. Я просто к слову о ней упомнил, хоть её и надо решать. Вот с деньгами я бы мог удачней с играть. Вы что, предлагайте мене всех собрать и божью затею обыграть? Чем же мне их развлекать? Какие идеи в мозги втирать? Единую религию, божью или свою, я никак не пойму, кто возьмет на себя разногласий войну. Тут я вижу только божий бред, но как на этом устроить потех, боюсь надеяться на успех.
-  Положитесь на меня, я глупой вроде не была всегда. Надеюсь, что вы способны собрать великих мужей без моей помощи и меня быстрей. Втирать же мозги я буду всем сама, и помощь ваша будет мало нужна. Войну между петухами морали мы все равно продумаем, сказкой власти меж делами.
     Он пожал плечами и пожалел, что высказался резко, и на душе немного стало мерзко, но тут же, сразу извинился, и к теме разговора возвратился.
  - Есть по религиозным  вопросам у нас один журналист, он вроде богословия магистр, - начал вновь он. - Сын его тоже крупный коммерсант, но видимо отпетый сектант. Он, к сожалению, больше у баптистов проповеди читает, а точнее с них мзду, собирает и новые секты поощряет. Иначе сектантство у нас в мире так хорошо бы не развивалось и религиозное единство не распадалось.
- Ясное дело, все жить хотят и ради денег мир  вертят. Нам бы их захомутать, на плаху дерзости загнать. У вас могут быть соображения на этот счет, может быть межрелигиозный совет создать и все религии под него подмять, или забудем к этой теме подход?
    Он не знал, что ответить ей, и решил отвлечь ее внимание, но скорей, уж больно ее лицо очарованьем покоряло его. В этом мире он красивей бабочек ничего не видал, но бог им ума не дал, но этой красе и ума со всей вселенной похоже собрал. Он даже ей завидовать стал и преклоненья желал.
- Может нам все-таки попробовать, к ляду, сделать абсурд мировому капиталу, с падением всех валют? Устроим денежный облом и возьмем этот мир на крутой излом. Вот в этом мог быть вам салют. Коль кризис обойдет земля, на вас завертится сама. На этой почве точно, кого угодно поломать можно. Хоть деньги, вроде как вода, но беса крепкая рука. Кто заражен бациллой злата, его заменит святостью права и как петля свобод разврата, станет дыбою к расплате и к созиданью побужденью. Отказ к чему грехопадение, а страсти в нем жизни творение. Если Мир от страха, с ума не собьется, то авось без нас не обойдется и по свистку страсти соберется. Словно Дьяволом в Аду, всех на угли подгребем костер моральный разведем.
-  Подсуетится на эту тему смысл есть, если это ближе к телу. Такая пакость скажу, к слогу может быть мила и Богу. Однако прежде я хочу выпить за нашу встречу и за игру с Богом, где будет честь в кону.
Это завело его больше чем то, что значимостью от богатства было. Они обмыли намеренье выразив скромное веселье и в предвкушенье на игру не видели себе хулу.
- Я сей час вам подскажу, и сайт полезный отыщу. Нужный сайт есть в интернете, словно сказка в новом свете. - После небольшого веселья продолжила его собеседница. - Я великая кудесница. Вот с этого сайда привет нам летит.  В нем и стол уже накрыт.
     Она показала в сторону окна, вроде бы, как шутя, но он увидел только свод потолков, да шум шальных облаков. Однако вдруг как виденья круг, он ощутил полет, и спускавшийся из них, к ним ковер самолет. В следующее мгновение, эта скатерть-ковер на столик легла, с закуской  и небольшим графином вина.
- Ничего себе явление. Воистину сказочное видение. Сказка во плоти, от магии здесь не уйти  Может быть из графина, и джин ещё вылетит, как сказочный  господин?
- Не пугайтесь, это нас потусторонние силы со знакомством поздравляют и презент посылают. Выпьем за то, чтоб всем было интересно и хорошо, и нам за это не было ничего.
    Она налила ему и себе. Он выпил с долей большой неуверенности и полной растерянности. Она, поднеся к его губам свою кисть руки, и промолвила:
-  Закуси.
    Он поцеловал её кисть и заметил, что с такой закуской он готов, и повторить, и любой подвиг сотворить, чему безумно нынче рад, и это выше всех наград.
- В следующий раз – бросила фразу в ответ она, и встала, оголив ногу свою слегка. Не успел, он ей восхитится, как она сказала, что хочет проститься. Он испугался того, что такая красивая леди покинет его, оставив в желаниях одного.
- Нет, только не исчезайте, ни к Богу, ни Бесу, мы с вами не закончили нашу интеллектуальную беседу. Так что вы ещё хотели рассказать? Посидите просто поболтать
- Ах, да! Так и быть, но боюсь скучной слыть, да и вряд что поймете, и меня не развлечете.  Вы же демократ крутой, а я диктатор и лихой, и поклоняюсь диктатуре, чтоб ощущалась власть на шкуре. Это власть ума, таланта, и лихого коммерсанта, а демократия всегда, только выделка шута. Когда Бог планету делал с демократией не бегал.        Диктатура созиданья, есть основа мирозданья, так всем Бог твердит любя, что вопреки и не шутя, может предложить Сатана? Если не страсть, что обсудили вы что сомнениях будто в мыле? Чувства боли возвышенья есть несчастьям искупленье. Человек без риска в жизни не имеет чувства тризны, как и чувства от победы в этом божие пробелы. Религию игры и страсти надо создать нам для напасти, чтобы не думал люд совсем, что будет смыслом жизни всем.
- А, можно покороче, поясней и ближе к делу? Молвив он, сев ближе к телу, надеясь утолить химеру возбудившись ей без меры. Чтобы его слегка умерить стала продолжать беседу отодвинувшись на меру, легким надеждам дав проблему.
   - Да, я ж хотела вам про один сказочно игровой сайд рассказать. Так вот можете верить, иль сами потом проверить.  Он  как капля воды отражает задумки мои.
    Они выпили еще, и, он опять просил её, чтоб блажь она свою забыла, вилы на кризис не точила. Он весь мир накрыть, не сможет и один выжить в нем не сможет, и с капиталом при ООН, кем же спрос будет сотворен, чтобы наживы был отбор? Без неё как без воды и не туды и не сюды. Только в нем есть суть игры за большие барыши, всё остальное чепуха и бессмыслена игра.
   Она в сомненьях усмехнулось и будто мысль его забылась.
- Боюсь, задача тяжела и, Бог здесь как-то уж играет, валютой новой мир пугает. Злато накроет своим правом, воли святой, как медным тазом, противоядие сему не найти уж не кому. Он богатству кинет лажу, для раздумья как проказу. Порешит всю власть от злата, дав наживе лишь меру в праве, как социальную свободу с передачею по роду. -  Не покупать, не продавать, без права люд не будет знать, а право лишь творцам верстать и по добру определять. Ради этого всем жить, чтобы все могли творить, любить, а не наживе спины гнуть. Он вытащит земную ось, и думать по-другому брось. Как в этом нам уж не шутя закрутить мир вокруг себя?
- В таком бреду жить не могу, ты нагнала мне тут пургу. Так любую голову к насилью тащишь своему. - Начал вдруг перечить ей, реагируя скорей, с попыткой быть уж рядом с ней. – Я положить могу в могилу, любую глупость, как скотину, и вдруг сбесившуюся будто с дуру, к сексу решил склонить её, но не вышло ничего.
Она с усмешкой после попытки заявила:
- Даже если бы здесь была дружина для любовного разгула, то как Аленушка они грустили б у пруда судьбы.      
-  Вы правы, я не скотина, силы контроля потерял чего совсем не ожидал, но виноват в этом не я, а гостя, что с ума свела.
- Тогда забудем горечь встречи и погреемся у печи, смысла всей нашей затеи. Дела сначала, а потом охоту на любовь начнем. В Божьей заботе завтрашнего дня, ложка дегтя быть должна. Его идея не забыта и не может страхом убита. На любом онлайн сайде, или газете, взорвем бомбу грязи и отполощем её сторонников в скандальном кювете, так чтобы душно стало во всем божьем прайде. Тем и дань себе дарите и идею этим мните. Будьте сим делам мужчиной, и станьте истины причиной. Взлетите в сознанье всех будто Бог, и с надеждой склонится к вам народ. Станьте им доблести борцом, глупость ляжет под щитом или проклятия крестом. Противоядие любое, любви продумайте лихое. Власти добьетесь, всё обмоем и песни будут петь вам хором. Реквием добру споём его в глупость возведем. Если вырвется пучиной табу, то народ на гребне её поднимет бузу, подарите им пену грез, что вынесет вас на большой утес. Потом негодованья пена осядет у утеса ног, вы станете не достигаемым как Бог. Устроим праздный вам пир, и будет жить наш масти мир.
   Ему понравились слова, что вознесли его слегка.
-  Ну что не буду отвергать, мы должны это доказать. Боюсь, что мазу народу обещать по праву, и в чем-то надо допустить, но как потом это забыть?
- Не сомневайся и поверь, а не хочешь, то проверь, что я дала вам к власти дверь или контроля над ней колыбель. Так не так не будь дурак. Беспредел валютной дури затяни в рамки культуры. По параметрам величья, от социального удушья, оцени дела творцов, как землю по дарам богов. Кадастровою стоимостью капитализируй весь продукт, что ценность разуму несут и правом на него торгуй и от него деньгами сознанье люда формируй. Вы же мужчина повелитель, деньг мира искуситель, замени наживы поводок, создай духовный  котелок, и накорми сознанье мира своей валютой от любви, свободой привязав к колу, выдав страсть за доброту, как коньяк явив к столу.
     Он вдруг хитро рассмеялся. Будто вновь мысли испугался.
-  Да ты девка перепила и беленою закусила, или пробку коньяка проглотила не жуя. Я же пить не заставлял, видно страстью своей достал. Твоя мысль даже не сказка, но какая-то подсказка и может быть не сивый бред под торжественный банкет. Мне сомнителен сюжет. Мир по такому развороту, думаешь, забудет за наживой охоту. Даже если её убрать, то чем серьезней заменять. Страсть всего можно прогнать, как гусей траву щипать.
- Ну вот и правом замените, и прогулки отмените, что нет ума иль нету силы? Право на отдых и на труд кому, и звездочный уют, и на логистику движенья, как и на трапезы явленья.
- Даже если представить всё так, банк создать на этом как? Да и власть тогда моя миру будет не нужна, а этого допустить нельзя.
Я не болен, в делах волен, и этим не совсем доволен. Так и сыпешь блин бедой, словно черной мишурой. Может, лучше снова вмажем, спать скорее вместе ляжем и сказки молвить перестанем?
      Он налил вина в бокалы, дружно их они подняли, и уж выпив их до дна, вновь замолвила она:
- Сказки не сказки, но новенькое и готовенькое. Слушай да на ус
мотай, так мы с варим каравай.
   - Это ж бога заморочки, нам, зачем его заточки. Деньги превратить в навоз, я что, дури паровоз, - он подметил ей шутя. – может ляжем, уж пора.
- С вами не согласна я. Лучше продолжим обсужденье. Однако если что не так, то кризис, как беды башмак и вашу честь не обойдет и реквием меж ног споет.
- Похоже всё это опасно из сказки делать жизни басню, но боюсь для вас опасно.  Сказку в басню превратить, и себя не погубить Дьявола нужно забыть.
- Безумен сказочный порок, адским насилием меж голых ног, как бритвой острою порой, уже не сказочной судьбой.
- А я власть банков с пастью пса, рву бедою жизнь всегда иль сотворяю чудеса и эта сказка уж моя для сотворенья жизни дня. Власть как праздник для меня, когда со мной в любви всегда.
- Это тоже вариант, но боюсь, большой обман. Похоже, риска вы боитесь, и на кризис, не решитесь. Кинуть всех на деньги с маху, не потяните проказу. Страх, что банков все бумажки превратятся в промокашки, очень, очень вас тревожит, и под пяткой кости гложет.
- И эту сказку мы забудем, героями её не будем.
- Стать финансовой судьбой не получится с тобой, потому мы шар земной крутанем другой судьбой.
-  Право чести утвержденье не всегда всё в наслажденье, для меня и его нету и в сновиденья не верю, да и сказки не люблю, я понять  тебя хочу.
- Жаль, что сказки вам не в силу, но сотворить можем картину и подложить миру мину. Сотворим сказку лишь для чтенья на явление момента. Сказку, с дерзостью свою можно сделать не робей, докажи, силу свою и сошьешь судьбу свою.
- Я идейно не такой, в грёзах не живу душой, но поразила, ты меня, как святая сатана, -  ответил он, желая ей желанья страсти и скорей. – Твои же сказки, требуют огромной денежной смазки. Я потому их слушать больше люблю, и за это авторам любовной брани гонорары не дарю.
- Зря, – возразила ему она. – Я серьезно Сказка - Ада, или просто дева Лада, так зовут меня из Ада, там и задумана была, можете любить меня. А если подойти серьёзно, то почему бы вам возможно, не поиграть со мной в любовь, погоняем счастья кровь. Это лучше, чем с надрывом, да ещё и с боли дыбом издеваться над всем миром. Я ж дальше сказку расскажу, и  всё будет по уму.
- Как же вы меня трясете, нагружаете, зовете, толи в сказку, толи в басню, а мне хочется к любви, страсть уже кипит в крови. Я готов с вами играть, но не знаю, как начать?
- Вам тогда нужно понять, что придется поиграть и условия принять и игру с Богом начать. Пусть далека Бога мечта, но кому-то дорога, и хоть наивна, но мила, а в интриге жизнь моя. Так что я буду твоей если будете со мной и в совещание верхов, что на сайте есть Богов выступить как компаньон, значит страсть явить как сон. На штыках грешных страстей набьем глупости гвоздей, сотворим «комедион» развлеченью дав поклон. Альтернатива Богу в сознании нужна. Иначе так, или не так, в мире будут друг - друга рвать и бить, и кровь лить и грехи творить. В Аду уж негде костров жечь, как уменьшить грешных течь? Новый мирный процесс сотворить нужно на конец с душой проказ, чтобы не скучной жизнь была и смеялась бы всегда. Невежеству хвалу создать и всех смехом развлекать через собственную рать. Лишь игра вместо войны от вариантов всей вражды, нам другого нет пути Бармалеев злата посадим на грехи, чтобы не пили кровь как вши.
-  Всё пустое, как во сне, я убью себя в игре с карой боли на спине. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Неужто это по душе тебе? Проще жить с народом надо, что власть дает, в том жизнь отрада. Вся природа так живет и день идущий жизнь не гнёт, и вряд ли даст игра успех, с жизнью сласти для утех. Лишь нужда всегда права, она двигает дела.
- Страх и скуку, как сказать, в играх лучше убивать. Вот как, навязать игру для всех, и найти костей потех? Я готова обсудить и надежду подарить. Дам по жизни, как костей из безделья всех мастей, нам прогрессом догребут, как гребнем безделья вшей. Вот игрой их занимай и черной картой покрывай, талант, и страсть на карту ставь. Попробуй это разыграть.  Все что создано любовью, может жить, и чаще с болью. Любовь рождает в людях слабость, а страсть энергию и в радость, хотя во всей вселенской жизни остается лишь силой бренной. Души людей на кон поставим, а их продажу всем восславим, кому на время, кому на жизнь, игры чудней не сотворить. Высшая мудрость темного времени, принять свободу и тела, и дела, в жизни сегодня она не удела. Сбалансируем азартом, в игре накроем черной картой. За страсть и власть поверь, низы заиграют от души. Уколи халявой страсти, сей наркотик высшей масти. Статус красоты введи, к поклоненью приведи, пусть играют там, и сям, за преклонение сим богам. Страсть красоты спасет сей мир, ты станешь в нем мечты кумир. Целью сделай красоту, как продукт и дай цену, для развития страстей, нет прекрасней цели сей. Ты не пашешь и не жнешь, красота сама растет, а свобода всем дана, игрой урежем на года. За приобщенье к красоте, душу купишь и вполне, будет ваш доход в казне.
- Быть может так. Быть может быть эдак. Может быть, и так, и так, а может эдак и не так.  Ведь упившийся игрой, люд, желая рай земной, на халяву, без труда, всегда поставит и себя. Так от скуки, на все руки, может и забудет муки. Ведь безработным завсегда, нужна забава и игра, чтоб себя не мордовали, да и войны бы не искали. Да денег нет, поставят волю и свободу, поиграют потому, что жизнь уж будет ни к чему. И что к чему, здесь роль свою, пока ни как я не пойму.
- Тогда можете в инете создать родную игротеку, среди дам и мужиков под свободу и не волю по чести, совести и року: Проиграл, оплати мзду, свободой дел по рангу тьмы в основном на страсть в любви, по чести с правом на кону. Если банк взял то, получай, право свободу пить как чай иль тучи по утрам гоняй, диктуй условия свои, и тереби других судьбу. Будут, сто пудово играть, чтоб волю свою всем диктовать. Свобода станет как товар и даже приносить навар.      
     Правда, браслеты свободы игры надо носить от игры до игры иль от иметь наказанья грехи, возможны кредитные банка долги. Обыграть, иль проиграть из того, что мог создать, чтобы полной жизнь считать, должно смыслом жизни стать. Как не крути, а мне поверь, нет в мире счастья без потерь. Если будут ликовать, значит, счастье ощущать. Даже если раз на сто, выигрыш сулить и то, мир людской не испугать, лишь надежду нужно дать. Человек он блин такой, если выигрыш большой, или с властью золотой, он рискнет и головой. Жизнь прекрасна лишь тогда, когда свобода их игра, а нужда и власть всегда в пороке - счастью госпожа.
- Игра, надежда и беда и больше проигрыш всегда. Как надежд слепая масть, пирамидальной жажды страсть, где основание низы и все на крах обречены. Вот чтобы ей всех окрутить нужно с надеждой страсть скрестить. Проигрыш, как вклад низов, для сохранения верхов. Пирамида игры не рассыплется, а проигравшие лишь риском насытятся, так современный мир в глупости окрысится. Бог сотворит Армагеддон и ненужно будет войн.
- Вот, вот в этом есть к глупости отскок и деградирует народ, – продолжала она, поддерживая суть мысли своей и его. - Пусть творят и всем играют и свободу на любовь, как награду получают. Тогда и творчества судьба, как у детей будет игра. Игра любви, игра страданья, где страсть основа мирозданья. Боготворя начало дамы, их чрево страсти с тьмы, как ямы, удачи или пораженья, и ты воскреснешь из забвенья. Успеха призрачная лань, в трудах игры, есть страсти дань, пусть будет женщины начало, её тепло и чувств отрада, как победителям награда. Будут творить, играть, и жить, в любви за страсть благодарить. Так безработных уберешь и скуку жизни в гроб сведешь. Пусть мир кипит в свободе воли, в свободе страсти и неволи, чем уготовишь ты ему, во власти счастья слепоту.
Бог будет звать творить, искать, а ты в игре себе всё брать. Лишь в риске жизни ощущенье, вражду заменит игра спасенья и упоение игрой, даст жажду риска честью своей. Армагеддон умрет в терпенье.
-  Ох, и мутна вода твоя, в ней люд забудет, что судьба на созиданье жить должна, иначе власти на земле верной не будет уж негде. Помимо воли, мы тоже вершим, но это бос наш так решил. И волю, спущенную им мы поруганью не дадим.
  - Да здесь всё просто, так сказать, не надо голову ломать. Свободу любви, как свободу для власти, запрём нелегально моралью о счастье, и лишь это приведет, нас к праву нашей тайной власти.
- Ты предлагаешь свободу и власть на страсти любви для утех разыграть, чтоб сопутствовал успех, всем кто в работе не знает утех. Я же сказал тебе уже, что только сытость, а не страсть постоянная напасть.
     Нет опять ведешь по броду в страсть на выбор и свободу. В кон игры, грешную долю на могущество и власть от безделья во сласть, в безволье, и денег такой не создать.
    Свободу в любви, страсти личность не знает. В природе свободной любви не бывает, иль ревность за нею со шпагой шагает. Любовь не свободы, как страсти кипенье, проигранной воли в игре, как забвенье. И сила выбора и подчиненье, игрой решённое веленье тоже с сознанием в сомнение.
- Упорна мысль твоя, однако, я так же думала когда-то. Она и ныне душу гложет и контроль над этим просит, но кареты этой нет, нужен финансовый совет.
- Ах, представь дремучий лес борделями в стране чудес, где все свободны с этим делом. Любовь собаки с обезьяной, представить трудно, коль не пьяный. Там есть инстинкты сохраненья, у нас же нет свобод ученья на табу и развлечения, как и златого ручья спасения.
     Она усмехнулась и туманом будто покрылась, как от раздумий над проблемой в котором за ним скрылась. Однако немного погодя туман развеялся слегка, чем удивила вновь его и продолжала уж не шутя:
- Естественно инстинкт природы, ограничивает спаривания свободу не совместимостью породы, и именно такой закон любовного права, должен существовать у людей, как отрада. Но мы введем его не сразу, но разыграть можем и эту отраду. Закон не может всё учесть. Руки народа на свершения чем-то надо ясно греть. Если влиянью сему не дать можно спесь его поймать. Вот и пускай спускают пар лихой законным образом - игрой или значимостью той, что скрывается порой у них за гордостью своей. Так поиграем если сможем и без денег зло сворожим.
- Да, -  сказал он, - здесь забава, где же все-таки отрада? Люд начнет топтать себя. Все свободы, что дадим, и игрою закрепим, власть прикроет и забудет, страх от зла её погубит. Пороки сделают своё и пошлые поймают то, что им по жизни суждено.
- Вот и браво, вот и браво. Коль свобода всем отрада. Мы не равенство восславим, и будут в нем игры рабы, словно слуги Сатаны.
- Да, фантазия большая. Забота об успехе всех, может стать правилом потех. Если не будет в них запретов, честь сведут до кукареков. В животных превратится люд и убийства расцветут. – Это я точно знаю и сам порою прибегаю, так себя и развлекаю.
      - Современные политики, коим относитесь и вы, с беспределом силы, воли разве в войнах не таки? По-другому не способны и цели в мире тоже безбожны. Однако страсть богатства выше закона, канонизировать её церкви готовы хоть и зло если с нею им добро и за них прощают всё. Бери от жизни чистоту, но грех потом простить проси и откупную злу храни и святость будет стонать в гробу. Пока нет святой мзды в цене, чтобы дарить манну доброте, святость будет жить в нужде с податью на алтаре. В этом и мы тогда богам совсем не будем по зубам. После этого святые все в межрелигиозный совет придут к тебе за подкормкой всей их семье. Даже в святых станешь везде.
    Он посмотрел на свою даму, будто вырыл себе яму. Потер глаза, и вдруг она, раздвоилась в свете дня. Когда налил в фужер вина, ей подал, она взяла, и тут же стала вновь одна. Он вспомнил снова про беседу и выпив вновь продолжил тему:
   -  Сейчас у всех одна забота, за большими деньгами охота, и те, у кого их много диктуют условия жизни порока. Так ложится карта жизни, темных сил вины не видно. То, что предлагаешь ты, очень сложные мечты.  Сказка эта так не так, но как бы сходу на кулак мне соплей не намотать, – возразил он и вновь налил, то, что уж пред этим пил. – Может лучше потереть, какую ни какую, но придумать другую сказочную спесь. Например, сватовство на монаршей наследнице, или лучше со всеми за всех их вместе. Соберу всю свою мировую родню, и устрою гарем на всю землю. Тогда они меня точно монархом мира утвердят и по роду власть заставят передавать. – Он усмехнулся, показывая, что сказал шутя, но она это за шутку не приняла.   
-   Видно всё я зря твердила, вам милее своё мыло. Так можете стать королем сутенером опять с чего деньги начинал собирать. Ну что же тут могу сказать, берите липы нож, рискуете сами, и шевелите своими сказочными усами. Можете устроить свою темную компанию, но только не моими руками, – возразила она, - но это не станет былью никогда, и вряд ли будет сказка. Для  утешения мира она не будет ласка.
-  Ох уж эти ваши сказки, божьей радости подсказки, - перебил он вновь её.  – В них мне корчится беда и подстава на козла. Тут есть божия заначка и от Дьявола закачка. Ты играешь тем и тем, не рехнулась ли совсем? Где же взять деньги для такой игры? Не резон бросать свои, а у народа в штанах по три дыры. Он не знает, не имеет, и в добро давно не верит. Боюсь, от счастья очумеет, коль сию сказку поимеет.  Мне попроще бы наживу, и в грехах остаться б живу.
-  Иначе я б здесь не сидела, как власть творить, вам песнь не пела. Сей мир смердит, кругом грешно, от недоразвитых темно. Мир тупеет в поколеньях и только в крови отрезвленья. В играх войны ищут забвенья. Вот в них властвуй и чихай, но помни созиданье – рай, его с страстью помешай, сваришь счастья каравай и знай, риск для бедных тоже рай.
- Да, заманчива мысля, два в одном странного коня. – тени-толкая из меня делаешь любовь селя. - Возразил он, как бы шутя, иронизируя слегка. -  Мне мозги не полощи, у этой сказки, где гужи, не в браслете ли они,  что носишь ты, поверх руки.
- Что говори, что не говори, но, похоже, и это не под ваши валютные мозги. Хотя, в общем, диктатуру творчества, любви, замешанные страстью и нужды, вам могут прописать на нары и криминала сухари. Свободой можно поиграть в тотализаторе на страсть, чтобы ею погрести, для этого не нужно прозрения истины мозги.  Браслет, конечно, это гвоздь, в игре страсти на авось. Если на кон поставить ночь, кто и с кем, кто проведет, а проиграв, что обретет, в чем контроль за сим законен, но может быть согласьем оговорен.
- Ну вот теперь мне как понятно, но браслет это ужасно.
- Что боитесь, ведь не знаете, что найдете, что потеряете, и очко пусть не играет, в борделе мудрость честь теряет, а вас в нем властью нарекают.
- Что отныне войну на игру поменяем? За власть победители в спорте сыграют, а может в культуре и даже игре, могли б утверждать в мире власть на земле.  Да, победители в веках, власть приносили на штыках, но можно это поменять и стала стих загадочный читать.
Пуля - дура, что полетом обещает смерть,            
Мне такую чтобы рыдала только честь,   
Чтобы лишь до плена смерть могла творить,
А уж после плена продолжалась жизнь.

Не могилами жизней поля устилались,
Да и убийством домов не являлась.
Дайте, дайте, отлейте мне пули такие,
Чтобы смерти не знали победы лихие.

Тогда бы побед флаг над всею землей,
Не знал бы с поникшей солдат головой.
Песня бы войн за солдатской спиной:      
«Коли до и коли после» не звучала роковой.

Смертью накидкой земля не рыдала,
Власти бы трон по добру всем давала,
Вечную жизнь на земле возвышала,   
Горе разрухи планета не знала.

В боях бы не слышались всхлипы полей,
А разрывы снарядов лишь печаль матерей.
По погибшим на время и разбитых семей,
Было только величие торжества голубей.

Но как прежде патроны от отцов для детей,
Чести смертные пули для отмщенья смертей.
Тишины от страданий не знает земля
И проклятья встают и рыдает душа.

«Коли после, коли до» -гробовой войны ярмо,
А на разлуке мамы с папой, похоронное клеймо.
Пули -дуры войны, где же пули любви,
С шпагой воли своей над войной головы?

Голуби, голуби в святую взвейтесь высь,
Свечи с молитвами ставьте за жизнь.
Голуби, голуби, голуби в высь,
Вечною радостью жизнь за светись.

Пули проклятий и смертной судьбы,      
Кто перельет нам на пули любви,
Чтобы детей лишь рождали они,
А не погибель сеяли на полях войны?

Пантеон погибших от войны детей,
Воплями взрывается в стонах матерей.
Тянутся чертями к мраку наших дней,
А превратившись в мира белых голубей,
Просят всех нас думать о судьбе своей.

Как бы войны смертные, что позор земли
Превратил нам Боже в благости любви?               
                ***
Он похлопал ей и покачал головой промолвив:
- Боже мой. Если в таком плане воевать, то тогда с Бен Ладеном подстатье в очко сыграть, чтоб власть Бармалеев по пугать и проигравших шерсть самим с себя сдирать.
- С помощью бандита Бена и любого другого козла с преисподни света, можно любых чудес наковырять, и ими любую божью идею закатать, - уже продолжала она толковать.  - Пока мир будет охотиться на него, простой люд будут терпеть все лишения легко, и на него можно валить всё зло. Людям всегда нужна отвлекающая угроза, она как заноза, против неё они могут на время сплотиться и, выплеснув негодование, освободится от невроза. Потом этот миф убейте, и гимн победе спойте. Пролив кровь врага, вы станете героем, навсегда. Представьте жертву негодованию и возмущенному сознанию. Народам идейные герои нужны, а во власти нынче одни демократические глухари.
- Нет, я не сдюжить такой сказочно игры, и не сажайте, меня на угли. Может, как-нибудь иначе можно, и более осторожно?
- Я поняла, вам нужен такой путь, чтоб на пупу дурь не гнуть, заботы не знать и чужими руками жар загребать. Хотите и рыбку ням, и не ходить по  костям, но при этом учинить кару бывшим друзьям.
- Таким как мне, имеющим предприятия по всей земле без насилия и международного государства выжить вообще сложно. Власть международного капитала должна стать основой мирового права. Только под зонтиком коалиционного правительства можно мировой порядок установить и ни одному государству кровавого зла не творить. Тогда б не мучаясь душой, от чистой совести людской, шутя творил свои дела, во имя славного тельца. Власть обшей истины и чистоганом мы б диктовали капиталом. С таким подходом, как под наркозом, безвольно каждая страна, не в силах бы уже была, диктовать свои права.
-  Богатства, листья на ветру, террор, как осень на носу.  Насилье, рэкет, мы в плену, террор от злата - Ад в Раю. Вот в этом можно полагать, конца света надо ожидать, –  заключила она, и продолжила уж шутя. - Это лишь нажив жажда желаний ваших от сарказма.
- Власть поиметь не на крови, в шутку сказочной игры, только если как забава всё ж наверно подошло, но как же сделал это всё если лишь за пакость обещается бабло?
- Вот на божественном, в сайте одном, я клип просмотрела, был сделан с умом, – продолжила, усмехаясь, она.  – Быть может он, только создан для потех, но много просмотров, и явный успех.  На нем, вся мировая знать, стоят над могилой войны и скорбят. Но как, ни странно их война к убийству денег сведена.
  - Виртуальная война, убить деньги не могла. Как конь гнедой, без крови и беды большой, за Бога пазухой своей, если грозит власти любой, то только сказочной бедой. Война виртуальной охоты, не зная кровавой работы, не могут страхом мир подмять, если закон игр не воссоздать. Боюсь, однако, что и тогда валюта будет всем нужна.
  - Развитие социальной культуры, не имеет горя дури, а конечные рубежи новой жизни без войны. Власть народную контроля попробуй игрокам создать, чтобы на честь только играли и её лишь убивали.   
-  Как же честь нам оценить, в право, что ли заключить? Получается, что людям, за все победы, в творчестве и спорте, продумать нужно банковские проценты. Естественно тогда свободы на управление и пользование в потребление, кому-то руки поднимать, кому-то право выступать. - Тут стал затылок свой чесать. - Ой боюсь деньги потерять. Все, однако, придется покупать, право будут продавать. - Ответил он, а сам подумал. - Такую пургу подруга несешь, что её ни в какую парашу не сольёшь. – Так думать продолжал с собой, как будто сам себе чужой. Она нарушила его волненья, добавив с долей раздражения:
  - Я бы сама с вами с играла, враз к рукам бы и прибрала, Тогда б, как собственность свою, присягой страсти за игру, я хоть на месяц, хоть на два,  имела бы себе раба,  Волю первую мою исполнял бы, как свою. Право свобод на страсть, любовь, гоняла б мне по жилам кровь.
  - А если в выигрыше буду я?  Что от такой, как сказки ты, буду я иметь тогда?
- Мы с вами сказочный игры контракт составим, для судьбы, Насколько в нём свобод убьем, опишем все и бой начнем. Пусть риск покажет, и игра решит, кто, чем не очень дорожит. На кон лишь ставится судьба и независимость своя. Так иль иначе, но человек, ею играет в жизни век. Чтобы нам не пошутить, если частично и на время, риску судьбы подставить стремя. Во имя счастья, не беда, удержится ль в седле судьба. Рискнем игрою, не то спор, наш весь похож будет на вздор.
   Она махнула рукой, и меж ними на скатерти стола появилось два ноутбука, и колод карт, и не одна.
-   Игра, и выбор за тобой, пусть вам поможет рок шальной.
- Ну что ж, стрелять, так стрелять, любить так любить, – промолвил он, и они начали игру, преферанса, на судьбу.
- Ну, вот и проиграли - сказала она, когда игра к её ногам ссыпала побед ордена, будто от греха отца . - Теперь подписывай контракт.
- Я не считаюсь чудаком, но что мне делать в горле ком, но волю выполню и так, хоть не согласен с ней никак. Скажи, на что согласье дать, какую волю выполнять?
- Наш контракт и место действия будет иметь, и свой срок. Считай его, как свой оброк. Куда ходить, кому служить, кого и как, теперь любить, лишь в моей воле будешь жить, чтоб что-то лучше заслужить.  Я табу на желанья твои налагаю, и делать сказку свою начинаю.
- Ты, отныне, как раба, на случку будешь выводить меня?
- О, боже, с кем имею честь!? Ты хоть богат, но любишь лесть, и волнует греха месть. Да заменить земную ось, не можешь – мучает авось. Тебя судьба своя пугает, но что поделаешь игра, а игровые долги святыми быть всегда должны. Нынче в раз судьба закажет, что кона воля пожелает. Хочешь, дальше поиграем, все в контракте заметаем. Сказку все же отыграем, риск в удачи закачаем.
-      Да, крутая сказка, удивлен, - качая головой, промолвил он. - Для тех, кому риск с хождением по лезвию бритвы, и адреналином в крови не греют души, предлагаешь риска игру, с творческим альтруизмом судьбы или иначе?
-  Да, да, в этом смысле, сказка эта хороша, и реализации есть подсказка. Люд не будет рваться к власти, и доволен будет той, что найдет между собой. Он и так, всегда собой, за неё бьется, как шальной. В этом, сеть и жизни смысл, поймай, возьми в свои бразды в этом смысл нашей игры.
-  Только не пойму, зачем на дне, велосипед рыбе вообще? – Терпеливо выслушав её, произнес он в ответ. - Но из этого твоего каламбура наверно можно сделать чудо, но только то, что потешит хорошо, и не только меня одного. А в перспективе сказки этой, за гранью догм, провал уж спетый. На эту «лажу», как я лягу?
  - Если закрутить круто, то получите и чудо. Коль жизни идеальной нет, игра, как сказка, мой совет. Отыграетесь на всех за то, когда, за что, и кто, топтали вас, и порой, в дерьмо. Вот и весь велосипед, разве в этом не ответ?
- Труты ну ты, лапти гнуты. Ну что, обратно будет бой, по завещанью он со мной?
-   Ну что ты стонешь дорогой.  Все оседлаешь, риск простой. Можно и по-другому сыграть, и лот свободы для забав, на жертву страсти поменять.  Пообещай всем как, коня кипенья страсти, и тогда, власть будет вечно лишь твоя. Билеты в Рай всем разыграй, власть над другими, он лишь, знай. Деньги бросим, пусть играют, в страсти радость ощущают, и за проигрыш беда, поклоненья даст всегда. Устала убеждать тебя. Чтоб сказку эту оседлать, надо игру за страсть и власть, как кость желаний дать глодать. Они на вас поставят сразу, и наплевать им на заразу, которую себе закажут. Народ обманываться рад, надежды выше всех наград.
- Здесь победа в радость - миг, но рока страшен её лик. – Опять, как будто нехотя, он возражал, ей, не шутя.
-  Ну что ты мучаешь себя, решительность везде нужна. После победы сказку эту, люд позабудет, и даст ей сказочную цену.  Придут другие, потом господа и сказку сочинят другую, оставив память ей дурную. Хоть не впервой народу врать, но кто гарантий может дать, и как  поверить самому, чтоб не сорваться на скаку?
-  О, не тужи, ведь с этим ты получишь власть своей судьбы.  Не все на сказки мудрецы. Пока сказку другую создаст народ, время убежит вперёд.  Так что старайся и дерзай, мою волю выполняй.
-  А, может, дернусь всё же я и потягаюсь, не шутя, но уже силой, чтоб с себя сорвать оковы для раба. Желал бы с горя, чтоб здесь был  мужик, и я б его в борьбе побил, пусть это будет игры миг, так как силовая игра, не для женского лица.
Она возмущено поднялась, скинув с себя вуаль, и сделав дерзости глотки, взяла без страха за грудки.
- Начнем кулачный бой лихой. Считай, что «особист» с тобой. Отбивайся, защищайся, может, будет рок другой.
     С этими словами она ударила его по корпусу, и он перелетел через стол, за которым он только что сидел. Подбежавшая охрана решила её обезвредить, наставив на её пистолеты. К великому его удивлению она, одним движением, вырубила сразу двоих,  и оружие забрала у них.
- За оружие каждый дурак может  схватиться, и безумьем засветится, только это уже не борьба и не игра, а настоящая война. Чтоб нынче сверх богатым стать, нужно все с землей сравнять, богатства все себе забрать и новый строить мир начать, но боюсь не с кем будет начинать. Ну, что, будешь продолжать, и в тупик судьбы шагать или поражение готов признавать?
      Он склонился над разбитым аквариумом и залитой водой библией, с вплеснувшейся на неё рыбкой золотой. Рыбку поднял в ладошках с водой и тут увидел, что вода вспыхнула огненной бирюзой.
- Убей эту рыбку скорей, это явленье неволи моей.
- Я красоту не убиваю и  кары такой не желаю. Может это твоя душа и ей другая нужна вода. Возможно святая, может, и ты станешь не такая шальная. Я с такими дамами об игре уже не мечтаю. Можешь считать, что ультиматум принимаю.
      В это время золотая рыбка превратилась в сову, которая автору шептала сказку ко сну и, выпорхнув из пламени рук, исчезла, по порхав, вокруг изголовья её, и она, отмахнувшись, продолжила изъяснение своё.
  - Так-то оно лучше, а то глупость была б пуще, но в залог, фиксу твою, я для гарантий, заберу. Зуб возьму, когда решу, пока про дело доскажу. И кольцо страсти подарю. - Она надела на его палец кольцо, сняв с браслета своего. – Выполнишь наказ, прощу, и назад зуб верну.
   Рабство тоже отменю и десницу залечу.  Если все пойдет не так, твой зуб украсит мой башмак. Я насильем не страдаю, но и отказов не прощаю. Хочешь дальше поиграй, хочешь участь выбирай, но отныне точно знай, только я твою мечту благодатью окрещу.
   - Громко сказана заява, мне в ней радость и отрава. Хоть не готов к такой игре, и закваска не по мне. Но, видно, все же к ней приду, и сказку в чем-то сотворю. Верь сказка в должности раба, я не помощник для тебя. По мне понятно было то, что силой подчиняет всё. Теперь я испытал его, но творить лишь буду то, что удобней мне всего.
   - Да такая  твоя доля,  ты ж мой раб и в том забота, мою волю
исполнять,  не бузи на пустяках.
  - Не пойму себе зачем? Твоя сказка, я ни с чем.
- Да ну, умри ж, ты темной крови. У тебя наметан глаз и всегда найдешь свой лаз. Люд простой тоже проклят, сам собой уж много раз. Кто не был никогда рабом, не станет праведным царем.      Ощущенья в сей игре, ты получишь, как в войне. Но только уж тогда тебе, подчинятся тайны все. Лучше всех начать интрижки, бросив все сказки, как картишки.
- Как я в  сказке на мечту свою волю получу? Если я по ней сыграю и всю власть не распугаю, зависть, ревность, как всегда, беду спустят, будто пса. Борьба за власть между людей, неистребима, хоть убей. И зависть пахнет не бедой, а кровью часто и большой. Воистину, ты хочешь сделать, меня несчастным, и опасным.  Однако ж я отныне раб, чужой игры, чужих собак, и уж не чувствую души, что делать мне, лишь прикажи. Я повторю, я повторю, что волю всякую твою, я исполню, как свою.
  - На «крайняк», как говаривал наш Ада отец, повеселимся на конец, если в сказках утешенья не получим под венец. Даже в сказках развлеченья, есть основа поученья. Если же власть на ней поймать, то можно все ей оправдать. Власть всегда слуга тому, кто очень дерзок по уму. Я в вас верю, и люблю и деяний с жаждой жду. Власть и женщину не ждут, её любят и берут.
- Может, проще раскрутить сей не сказочный конфликт, когда над сказкой господа все посинеют не шутя. Вот тогда уже облом, им поставит, чертов кол. Пусть люди глупость их увидят и позором всех осудят. Если кто-то и сорвется, то друг с другом пусть грызется.
- Ты как будто молодец, возьми с печки огурец. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Так кажется, в какой-то песне пели, но, похоже, не допели. Вперед и с песней «Будь готов!» Дерзость требует гонцов.
- Да погодь, прошу не сразу спускать меня в эту проказу. Дай подумать мне, милашка, чем запахнет наша кашка. Как и что в конечном виде, я увижу лишь в сортире. Не руби, ведь ты как Бог, я готов нести свой рок. Не кипятись, дай мысли срок, решу, и сам что предложу, но как пока еще жую. - Ответил он, а сам подумал:
-  Она дьявольски умна Сатана,  и недаром же из Ада королева Сказка – Ада. Адафея и ведьмушка, как желанная игрушка. Ведь куда бы ни крутила, и что мне не говорила, влезла мне в мозги без мыла. Такой откажешь и заплачешь. Вот объяснилась в любви, и притом, сделала меня рабом, - и хитро усмехнувшись, добавил вслух:
-  Я за вашу красоту, сечь любую сотворю. И пусть ликует наша воля, если любви отпустит твоя доля.
       Хоть он ей это сказал, сам еще пока гадал, какою волей и какого бога, к решенью в сердце позовет дорога.
  - Если будешь ты моя, - прошептал он ей, шутя, - я, хоть раб, но повелитель и стану страсти искуситель. Заварю любую кашку, но сниму с тебя рубашку. За такую красоту на Олимп поднять велю. Красоту пристрою к делу, выдам всем за королеву, Мир сей станет на дыбы при виде вашей красоты. Чтоб союзником он был, красотой затми сей мир.
    И она ему в ответ:
   - Мил ты вроде человек, но как жалок этот век, в нем всех мучает сомненье, где и в чем живет спасенье? Никто в нем истины не знает, и бог лишь думами страдает. Вот пока он размышляет, счастьем мира поиграем, и зубом страсти просверкаем.
    Не успела она промолвить про зуб, как он почувствовал в своем чреве болезненный зуд.
- Я тебя еще найду, за страсть ко мне благодарю, но долг за проигрыш возьму, - услышал он себе в ответ. Потом со страстью поцелуй, в истоме слова «не балуй», и неги молниеносный свет явил чудесный виду след. Он будто шум волны из тьмы, намыл надежды для любви.  После чего она легко, вдруг растворилась и простилась, исчезнув так же, как явилась.
- Так, так – разглядывая пустое место, где сидела она, разочаровано пробормотал он, и тут почувствовал, что золотая фикса из его рта, также исчезла, как она, и лишь одетое кольцо грело сердце у него.
-  Толи это действительно сказка, толи — это кошмарный сон. - Я наверно пьян, - с досады возмутился он. Она выполнила волю, по-своему за мной контролю. Зуба нет, всему ответ. Это не сон, и грёз не звон. Может дьявольский наезд, нужен с совестью совет.
     Погоревав, он все ж решил освободиться от кольца, посчитав, что в нем беда. Но услышал голос боли, словно из Кольцовой плоти:
-  Не пытайся снять терпи, иль в боли вымочишь штаны.  Со своей участью смирись, и воли Ады подчинись. Будешь делать только то,
что будет не стеснять кольцо.
   - Ах ты черное кольцо, как пугаешь ты легко, – возмутившись, он шептал. Потом подумав, продолжал. - Чего боятся, развлекусь, и этим может быть, спасусь. Если я Царем не стану, то хоть этим попугаю. – Теребя виски рукою, думал, молча, сам с собою. - Не поймут соратники, в Аду, угли под чужими котлами подгребать начну, или других заставлю, но затею не оставлю.  Мое дело, дать ход процессу и натравить на скандал прессу.
      После просмотра одиозных интернетовских материалов, с подходящим криминальным забралом собранных по его указанию на предстоящую компанию, его, в практическом плане заинтересовали не много, ни мало, а только то, что сулило скандала и тянуло на сказочное кино, лишь бы не догадывались, что от него.
Дав указание раскопать их авторов он, как бывалый коммерсант, решил, их руками проявить свой талант.
- В этом мире пока правит беда, иначе пока нельзя. – Соглашался он с собой. - Чтобы властелином мира стать, нужно силушкой силу порвать, а если таковой нет, ну хотя бы на смех поднять, и поржать.   
– Все ж другие сказки Ады, как тяжёлые задачки, их оставлю, как заначки. - На этом он и порешил.
  Сказки сам он не мог сочинять. Однако любил поиграть на самолюбие врагов, пристегнув к делу безобидных чудаков. Чужими руками поворошить углями, как бывалого игрока, всегда возбуждала чужая беда.
    Только в случае провала божьей затеи, он мог ставить ставку на осуществлении её игровой идеи. Он понимал, что это желанье Сатаны, а она только выполняет веленье тьмы. Мирное Божье объединением мира, для него, это была мутная картина. Однако, чтобы Царем мира стать в нем нужно что-то изменять. Женское темное начало жизни он лишь отчасти признавал, и дьявольскую затею со страстью боготворить тоже не желал. Беременная женщина для него всегда святой посланницей была всего. Нимф беременных ему, виден был, как наяву. Как скрестить с идеей Ада, что спускалось в мир из Рая, в мозгах его была «несвара». Однако здесь, волю свою он, похоже, проиграл и, что делать, пока не знал. Игра с поимкой террориста, его тоже пугала, как черта запах ладана. Хотя, для разжигания такого огня достаточно склоки и не великого ума и, к сожалению, он поймал на мысли себя, что такая маленькая война для решения проблем ему была бы очень хороша. Но если продублировать потуги других, для политически глухих, то можно посеять не сказочный миф, и нервы пощипать и дивиденды накатать.
     Как все это в один комок собрать, стал он думать и гадать. Здесь, решил он, всё сгодится и сатирики с куклами, дудками, оскорбленная честь, у ляпанная незабудками, и даже литераторы с сюжетами мутными. Лучше всего сказочную игру апробировать в прессе, или даже же в интернете. Подать, только как, не попасть бы лишь впросак.
     Подсознанье говорило ему:
    Бессмертный солдат тот, кто считает, что он уже мертв, и только так он на амбразуру пойдет, как танк.
     Если удачно сыграть, - продолжал он размышлять, - можно не только кой кого, и кое-что собрать, но и кой кого наказать. Более всего он начал размышлять, а может как то, для начала божью идею обыграть и в свои руки её взять. То, что рост богатства должно зависеть от роста благосостояния народа, а не за счет его ухудшения, ему стало ясно, и недопустимость последнего понимал однозначно. Однако верить в сказку, единой веры и единой валюты боялся, дабы не поймать проблемы.  Хотя, летающая мысль надежды обещала нимф славы и вечности.
    Он с ней соглашался, как будто в  несчастье себе признавался. Другие сказки уже не лезли, ни в какие салазки и не жили в его жизненном теле, требуя дьявольского соединения на крови, с выходом к игре на страсти и страхе, вопреки любви.   
    Остановившись на этом, стал продумывать варианты закручивания событий своего варианта, с воинами врагов купидона, для апробации установления над миром теневого трона.
    Самым подходящим днем, для начала игры, с великой по дерзости шуточной бузы, мог быть день черного вруна. Такой день в некоторых странах люд поклонялся смеху, и на него можно было списать и любую глупость, и дерзкую потеху, не покорившуюся успеху. В этот день простым грешным прощалось все, но никому и в голову не приходило, что какой-то идиот, в этом мире решится подшутить над великим миром сего.
                * * *