Вендетта Бога гл-6. Любовь за кровь

                ЛЮБОВЬ ЗА КРОВЬ
      
     Сова во сне кружилась надомной. Виденье явилось сонной мглой, но оно было уж не сказкой, а для раздумья подсказкой. Я вновь потерла дар Божий - камень и он, тихонько засветился, излучая света пламень и в нем музыка зазвучала, я под неё вновь задремала, что увидала вам описала.
  Некую ладную девочку, которая назвалась Ладой, подобрал по пути некий влиятельный бос из халифата Бонусбон. Этот человек, с некоторых пор, будто чертом был, и его взор, да и шерсть на руках атавизмом к чертям относила глаз. Однако видимо, приобрел образ боса и в халифате Бонусбона, служил дьявольскому запросу.
     В этом халифате Дьявол приказал ему сменить своего услугу по договору своему, бедой пригрозив ему для испугу. Просьба была не простая, нужно было найти девочку, ничего о ней не зная.  Толи Аду, толи Ладу, не понятно было сразу. Дали некое кольцо от браслета, где оно когда-то не давным-давно властью Дьявола было. Его необходимо было наладить на браслет, чтобы сил был в нем обет. То кольцо с его браслета, что в аду было надето девке, сваренной в котле, но в возмущенье взрыва сбито. Где искать девку не знали, связи с ней все потеряли, но вот, случай подсказал тогда, когда нечаянно он встал и до ветра побежал. Ему ясно стало, что она то самое лицо.
    Его бос часто мечтал, когда в машине отдыхал о любви на старость лет как про свой жизненный обет. В жизни грешной знал одно, что деньги в жизни — это всё, и его они волнуют, да и его душой торгуют. Что за деньги вокруг ходят, и кого, куда уводят, он отлично понимал, и дорогу им давал. В больших деньгах за миллион, он был часто компаньон, шёл на любое преступление и не ходил на искупленье. Если где-то миллиард очень грел его как жар, он подставить под удар мог любого, шел во банк.
   Завидуя своему боссу, он дьявола ценил дороже, часто обдумывал, как технично заставить его деньгами поделится. Все его варианты кражи и грабежа грозили плахой для себя и надеялся на ад с картой своей заменой власть. Грехи тоже не любил замаливать, а стремился их лишь устраивать.
      Он знал разные слабости своего босса, для этого не нужно было опроса. Самой большой была слабость к женскому полу, и к этой похоти он стлал дорогу. Для того, чтобы постоянно ощущать себя уверенным и дееспособным, и не выглядеть вздорным, ему как наркотик всегда нужна была новая красотка. С годами потенция снижалась все боле, то и красотки для развлечения требовались все моложе и моложе. Часто выполняя его заказ порочный, для подобных развлечений, он все более укреплялся в мыслях, что сыграть на этой слабости можно без особых мучений.
  Когда он остановил машину, чтобы отлить, и мотор остудить то, подойдя к забору, в расщелину увидел картину, довольно странную без спору.
  В сумрачном свете,  группа мальчишек лет по тринадцать стояли вокруг какой-то девчушки, таких же лет, или чуть старше.
 - Мы боги, - говорил один из них, явно ей ребят чужих. – Ты должна нам поклоняться и, не смей смеяться, выполнять нашу волю, а то получишь хуже долю.
- А я Бога не люблю, я Дьяволу служу, - Отвечала она им.
- Ты же слово мужское дала, что обещала, исполни тогда.
- Я другого пола и слова мужского могу не держать.
- Тогда докажи что ты другого пола. Сисек то не видно, и в штанах, как и мы. Нам даже обидно… - он не договорил.
- Если докажешь что девчонка, мы тебе еще и денег дадим за проверку, - хором заголосили они.
   - У меня платье большое я его не ношу, но если хотите сейчас одену, а, то и всё раздену. Кто я станет ясно навсегда.   
    Девчонка зашла за кустик и через минуту вышла в красивом, но длинноватом ей платье и уже без брюк.
- Вот теперь видно, что ты дама, пройдись, – донесся до него голос кого-то из них.
    Она стала важно прохаживаться перед ними, и они обступили её. Потом уже в более тихих тонах, похоже, договаривались о чем-то, или уговаривали её на что-то.
- Ладно, пацаны покажу, - отвечала она, уже более громко, что даже услышал он. – Но, вы дали мало денег, на пряник не хватит только на время полизать. На мороженое и то только дешевое.  Поэтому я трусы снимать не буду, а только юбку подыму. Минуточку посмотрите, и с вас хватит, уйду.
    Тут возмутился один  самый маленький из них:
- Ничего себе минуточку, а потом почем  и на пощупать облом? Ванька с меня целых пятьдесят рублей взял. Говорил: «давай, давай, пойдем целок щупать, деньги не считай», а тут всего одна, и та пощупать не дает балда, пускай же деньги нам вернёт. Пятьдесят рублей, разве мало, да еще через трусы? Больше не дадим, не жди.
   - Что ты там  вякаешь коротышка?! – Засовывая деньги в трусики и прыгая, как мартышка возмутилась девчушка. - Я вам не собачонка. За эти гроши большего не проси, эта мелочь смеха кости, а вы под юбку проситесь в гости. Другая, если хотите знать, за них вам даже и посмотреть не даст.
   С этими словами она задрала юбку и показала им свою попку. Ребята только разглядели на трусиках чертей, гребущих по трусикам лопатами углей. Огромный спереди на трусиках костер, им казался просто вздор. Она покрутила попкой, как профессиональная стриптизерша, и побежала в сторону вдоль забора, куда без разбора. Будто драная  коза, от козла до водопоя нагоняя страсти зноя.
   - Пацаны! Она нас кинула, – крикнул кто-то из них и в миг, злость покрыла лиц их лик.
- Бей её, вернем деньжата! – хором крикнули ребята.
Долго не думая, они рванулись за ней.
Убегая от них, она споткнулась, и упала у забора, хоть и была ногами скора, убежать не успела. Они схватили ее за зацепившие об доску забора волосы, потом задрали ей юбку. Она не подавала спасительного голоса, а пыталась отбиться. Однако, когда юбка с руками, как они и хотели, наконец завязаны были над головой. Один из них своей рукой нежно погладил талию, но она ударила ногой. Они хоть большого зла к ней не имели, да и не очень-то обижать хотели, от этого опять очумели.  Забрали деньги из трусов, но увидев на них огонь меж ног, слегка сняли и их. Когда их самолюбие и любопытство было удовлетворено, кому-то из мальчишек стало не все равно. Понравившиеся им трусики они совсем сняли и, удалившись, с собой забрали.
Девчонка плача поднялась, пытаясь развязать узлы и толком не видя перед собой земли, брела, то в одну сторону, то обратную, Пытаясь высвободить руки, выражала в злобе и свои горечи, и свои муки. Задранная юбка не опускалась ни как.   
- Помочь, али как, сама не справишься ни как? - услышала она незнакомый голос какого-то мужчины.
Именно в этот момент, водитель - бос, подошедший к забору на сброс и увидевший эту картину, подошел к ней, задав этот иронический вопрос. Он без лишнего вздора, помог освободиться от задранной юбки своей и её позора. Она оправилась без лишнего разговора, и лишь ворчала, объяснений не давая.
- Увезите подальше, - уже в машине пожелала. - Чтоб этого места я больше не знала.  Какие-то пацаны, на халяву себе, здесь поимели меня в неглиже. Это же позор вообще, даже браслет не помог мне.
Терла, терла, аж устала, с тьмы земной спасенья ждала.
Он, закрыв её в машине, успокоил и повез её к себе. Она молчала, будто что-то вспоминала, или просто все случившее нехотя переживала. Он, увидев странный браслет на руке, сказал.
- На твоем браслете чего-то не хватает, потому и силы, видно, он не знает.  У меня есть кольцо, может  на браслете место у него?
Он достал из тайника, то, что в  халифате  выдала ему семья.
   - О, это кольцо моё, вот и на браслет подходит оно! – Воскликнула она, закрепив его на основное звено. – Теперь начнется им жизни моей отсчет, по условиям Дьявола под зачет. Может, доживу до сказочной своей тризны, в этом мире нет у меня другой жизни.
- Тогда возьми. Просили передать, выходит, тебе, чтобы и связь была и сила зла.
       Она приладила кольцо и удивилась, увидев то, что в нем уж не было той дьявольской стрелки, которую крутила она, до взрыва в Аду на себя.   
-       Не ищи нигде, стрелки не будет вообще, я заменю её тебе, или посланник другой, который появится перед тобой, - усмехнувшись, заметил водитель смурной.
           Позже он выяснил, что она без племени и роду. А её браслет несет обет по дьявольскому року.
       Будучи сказочно красивой, и по поступкам очень милой, хоть иногда совсем развязной, её лица черты всегда, сохраняли выражение интимности и ангельской невинности. Приглядываясь к ней, и даже тайно уже любя, он задумался, ни в этом ли её ценность вся. Ведь мужики, за всегда, любят только глазами и это их беда. Его вдруг осенила мысль, обуздать безденежья беду, и он решил, наконец, сыграть свою игру, не понимая того, что эта дьявольская мечта, ему не им в мозги заряжена была.
- Рано или поздно, - размышлял он, - эта красавица с ангельским лицом и безнравственным поведением, может стать увлечением и объектом развлечения его шефа. Это могло быть вариантом его успеха. Под эту напасть он стал готовить коварства час, в мечтах скорее, чтоб мог он настать. Дьявол будто им крутил и неспешно торопил.  Он стал думать и размышлять, а мечтой Дьявол управлять. Прикинул как с чего начать и как девчушкой поиграть. Приютил, накормил, обогрел и приодел, наводя тень на сознание всех плетень. Планировал явление её в попечительский день, как торжество богатства в спасение обездоленного человеческого проклятья, но все произошло проще ещё.
    Последняя жена боса, до этого тоже любила попечительскую заботу. Стала вести даже попечительский бюллетень выдавая заботу о приютах, как общественную гуманную работу. Спланированная миссия удалась, и его жена на эту девчонку неожиданно будто нарвалась.
   Какая красивая девочка, - искушено воскликнула она, впервые увидев страдающую девочку, проходящую мимо её окна. Когда же она после не большого угощения поблагодарила тетю нежным поцелуем и ласковым общением, то пробудила к себе сострадание и материнское умиление. После такого узнав, что она сирота, а общеньем её как ангел обняла, решила её удочерить и это мужу объявить.
    Выяснила, что она является беженкой в результате каких-то многочисленных военных конфликтов, она её через детский дом, уже задним числом, по совету компаньона мужа удочерила. Она и муж от души этому, как будто рады были и гадалки даже беды не сулили.
     Девочка юная на лицо, по фигуре была женщиной и всё, только грудей не хватало, а всё остальное было как надо. Она живо интересовалась политическими событиями в мире, что не свойственно было ее возрасту, и натуре. Они радовались и удивлялись ее зрелому взгляду и считали её своей надежде как награду.
     В общении она больше тянулась к своему новоиспеченному папочке, и часто в саду читала ему свои стихи на лавочке. Они вместе гуляли по саду и она, стараясь сесть ему на коленки вроде бы в благодарность за полученное право, и за любовь, что ощущать стала, которую никогда не знала. Просила почитать, ту или иную книжку, где говорилось про любовь и интрижку. В знак благодарности проявляла почти женские нежности и настоящие страстные поцелуи, возбуждая похотливые потуги. Такие поцелуи были неведомы даже видавшим виды женщинам и любви обильным крестникам.
    Своими зажигающими страсть поцелуями, она пыталась дать понять, что его целует не маленькая девочка, а вполне взрослая дама, Правда такие поцелуи она дарила только своему папочке, оставляя маме холодный ритуал благодарности.
    Приемный папочка поначалу думал, что это детские шалости. Однако эти поцелуи его стали приводить в неистовое состояние возбуждения, и как он не сопротивлялся ее прикосновению, в конце концов, сдался, не подозревая, что это дьявольское договора исполнение, но по его же хотению.
   Он стал ими наслаждаться, как мужчина, хотя в его мужском достоинстве эрекции полной, поначалу, не происходило и жена про супружеский долг давно забыла. Однажды, как бы не специально, усевшись ему на колени, сняла со своего браслета кольцо и, шутя, одела на палец его. После этого он почувствовал, прилив сил, как будто амур его посетил. Сразу повеселел и, когда она попросила  стихи ей прочитать, стал читать и местами даже их распевать, чего раньше никогда не умел, и не хотел, и с осуждением терпел.
            СТРАСТЬ   
Юная дева   по имени страсть
Села во сне на коленки и стала меня ласкать.
Я дракон твоей плоти подчинись же,  прошу.
Я энергия жизни наслажденье дарю,
И сняв костюм с себя, огня
Просит, гляньте на меня
Просит, только посмотри
И стесненьем не плати.
Так на страсть святого взгляда
В сон пришла нагая дама.
                Страсть, страсть, страсть
                Грешная ты моя власть.
                Идешь порой, как тень  за мной
                Питаясь слабостью моей,
                К великой красоте земной.
И между ног её дитя
Просит пищи для себя.
Его голодом нельзя морить
Стенку заставит отлюбить.
И совесть гордая в тени
Ползет удавом в гроб души.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу грехом поманила  опять.
Поцелуй меня, просит  страсть шутя.
Издеваясь надомною, поманила слегка.               
Подари   грехам наслажденью  дань,
Унесу в любовь, как степная лань.
                Страсть, страсть, страсть
                Тайная ты моя власть.
                И целует и целует, вроде как  любя.
                Я одна не изменяю, шепчет: «и всегда твоя»               
                И перед ней опять,
                Я не могу устоять.
Вот говорит: «Взором грудь поласкай
И не мечись ты, в тоске не страдай.
Видишь грудь, краса моя
Бьется, как волна она.
Разве, пламя моей груди
Сладким вином не туманит виски?
Страсти сок, как кровь любви,
Ты её с груди испей,
Прикоснись хоть взором к ней,
Утоли истому дней».
Зов, как будто из груди,
Храма грешницы любви.
                Страсть, страсть, страсть
                Видно решила грехом обвенчать
                Вот и опять, юной воли напасть,
                Что-то не хочет к святым отпускать.
Просит звона Ин и Янь,
Как любви святую дань,
И в глаза ей  посмотреть
Чтоб моралью не потеть.
                А потом в истоме взгляда
                Красоты нагой награда.
                За пупком её нога
                Открывает ворота.
В одеянье страсти Евы.
Прорезь губ вскрывает вены.
Со стеснением, лютым зноем
В стонах счастья и вздором,
                Пальцы нежностью дыша,
                Раздвигают свод бедра.
                И притяженье неги губ
                Покидают свой испуг.
Задрожат и заиграют
Совесть ласками съедают.
Чрево страсти замирает,
Ноги к ласкам подымает.
                «Я ж просила лишь смотреть
                Где ж твоя святая честь?
                Говорит стесняясь мне,
                Совратив душу  во сне.
Это её, за  святость месть,
Не сдержался, значит есть
В жилах вен вино любви
Уж уже умершей души.
               Вот  коснулся и обнял,
               Вещь святую нежно взял.
               Разум чувствую теряю,
               На что решусь, уже не знаю.
И в пылу, ну чуть дыша
Шепчу страстные слова.
Как и где  её  ласкать
Чтобы страстью отвечать.
                Страсть, страсть, страсть
                Грешная ты моя власть.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу с грехом пропивает опять.
Поцелуй просит меня,   
И целует с ног сама.   
«Съешь мне всё, что прячу я
Между бедер от тебя.
Между рук и между ног.
Это мой истомы вздох.
      Разожми и поласкай,
      Растяни и поиграй.
      Поцелуя жду огня,
      Страсти яркой чудака.
Хочу совесть проколоть,
Вот венчаю твою плоть,
Изжогой страсти своих ног.
Она прекрасна хоть  порок.
        -Фу, какая это гадость,
        А тебе все это радость.
       -Я в ней живу и наслаждаюсь
        Извращеньем упиваюсь.
        Дорога на панель душе
       Уже заказана в полнее.
Доступностью своею к паху
Соблазном к телу всё улажу.
А язык страсти - бог огонь,
Несет к порокам будто конь.
        Пусть он  выкапывает яму
        И разроет страсти драму.
        Я не умру в ней, но покаюсь
        Ведь я  страстью называюсь,
Но пойду я в монастырь,
Станет бог мне поводырь.
Хотя  до бога высоко,
А страсть вскипает так легко.
        И нечего в миру терять,
        В нем властвует лишь тела власть.
        И нет морального суда,
        Где целомудрие судья.
                Страсть, страсть, страсть
                Грешная ты моя власть.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу с грехом пропивает опять.
Я непорочность призываю,
Душевной  страсти всем желаю.
Ложным  счастьем, как бедою
Вскрывайте быта паранойю.
               Магическая тела власть,
               Мужская слабость, их напасть.
               Хоть за страсть к телу с красотою,
               В скрижалях бога, грех за мною.
               И отмолить его пустяк,
               Бог же прощает, вот чудак.
От истомы без любви
Прости мне бог грехи мои.
Чтобы знать, любить и жить,
О блаженстве не грустить,
В каждый миг прикосновенья,
До истомы искушенья.
              Нет в теле верности души,
              Страсть не клянется на крови.
              Она как мина красоты.
              Взрыв не считает дни свои.
Уйдет один, придет другой,
Разруха на душе  моей.
Но молодость всегда со мной
С пустой сумой души своей.
В их теле страсть всегда жива
И не морочит ум душа.
На миг, во мне всегда умрет,
Их совесть, гордость, но полет,
в страсти лишь крылья обретет.
           Мир не способен обуздать
           Страсть, чтоб счастьем обозвать.
           Страсть без души - мир обречет,
           Коль право свободы своей не найдет.
Я страсть греховной не считаю
И  ей любви всегда желаю.
А без неё всегда я каюсь,
И в бездушности страдаю.
Не потому ль в ночи луна
На  трон любви зовет меня.
Как богиню истин дара,
Любви обильного начала.
Для сотворенья человека
И по завету, нет здесь греха.
                Страсть, страсть, страсть,
                Грешная ты моя власть.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу с грехом пропивает опять.
Может это просто вздор?
Во сне виденья приговор.
И  мне ответила луна,
Что страсть не вздор, а жизнь огня.
Без страсти, и любовь беда.
Вот шепчет пламенем костра:
«Пойми,  любви нет без меня.
Ты не  можешь, я смогу
Привести  к любви костру.
И начала, и конца
Ждать ты будешь, как венца.
Ты не узнаешь без меня
Жизни сладкого вина.
Испив страсть, ты жизнь познаешь
И с ней любовь не потеряешь.
          В губах любви, языка страсти,
          Не стынет кровь души и власти.
          Души и власти над собой,
          Над счастьем миром и судьбой»
                Страсть, страсть, страсть.
                Тайная ты моя власть.
                И наслажденье диктует опять:
                «Бойся с годами её потерять».
         Седина в голове, как беда по судьбе,
         Но вот страсть во мне и горю, как в огне.
         Шепчет мне она: «Пей меня до дна,
         Пей  меня всегда, ведь я суть твоя.
         А уйду от тебя, потеряешь себя.
         Без меня, пойми,
                Нет твоей души.
         И не бойся же греха,
         И  живи лишь для себя».
Но вот свершилось, наконец
Проклятие святых сердец.
Страсть, как греховное начало
К любви свободной звать не стала.
И свободной любви крест
Сорван с груди моей, в протест.
Сорвала совесть, страсть прости,
Вот  покаянье на груди.
И целомудрием карать
Зовет крестов святая власть.
         Страсть, страсть, страсть.
         Тайная ты моя власть.
          И наслажденье диктует опять:
          «Бойся с годами её потерять».
Тело с годами его убивает
Видно для страсти сил не хватает.
Только теперь я совсем уж больной
И рок лишь властвует над мной.
Как ощутить мне без страсти любви?
Как убежать от душевной тоски?
                Страсть, страсть, страсть!
                Тайная  ты моя власть.
                Пламя, пламя твое не со мной
                Но наконец-то я снова святой
                И лишь по-прежнему краса
                Ласкает седины глаза.
                * * *.
            
     В благодарность за этот стих она прижалась к нему и почувствовала впервые его мужскую силу в паху. Прижимаясь своей попкой к этому органу страсти слегка, привела его почти в состояние оргазма. Затем, взяв его руку, как страстная напасть и прижав ее к своей промежности, стала его целовать.
    Он, почувствовав охватившую его дрожь и страсть, уже не мог с собой совладать. Она, целовала его, как самая пылкая женщина, будто с цепи сорвалась огромная сила не чистая, и твердила тихо шепча:
- Возьми, возьми, возьми меня! Я хочу стать твоей судьбой и даже больше чем женой.
     Он не знал, что делать, хотя давно уже не испытывал желаний страстных от эротических ласк женщин не менее прекрасных. Тут удивился проявлению сил своих. Эта сила, возбуждая его, толкая к жизни всё его существо. Казалось бы, уже уснувшие силы, вновь проснулись, и  жизни просили.
   Пока он колебался в своих поступках, от охватившего его оцепенения, она спрыгнула с него. Потом запела и пустилась в пляс, как будто её поразил дьявола глас, изображая что-то, наподобие танца живота, при этом медленно раздевалась, напевала, как будто играя и шутя:
Ту ду да, ту ду на, ту да нет,
Туда нет, сюда нет,
Я в запретах много лет.
Мне говорят пока нельзя
Думать про интим дела.
И занимаюсь в горе порой
Любовью я сама с собой.
Это тайное занятье
Без последствий для зачатья.
В этом я прячусь, как проказа,
Чтобы не знать проклятий сглаза
И не мутила секс зараза.
Что нет мальчишки у меня,
Мне говорят: «моя беда»
Кто даст истинный совет?
Слышу лишь: «нет» себе в ответ
Мать встречает, провожает,
Мальчиков не подпускает.
Так от рожденья до сих дней,
Мальчики во снах ночей,
Признаются мне в любви,
Даря желания цветы.
Где же счастья мой билет?
Я уж в теле  много лет
И богата и умна,
И  фигура хороша.
Хоть возраст школьницы пока.
Я желаю развлеченья
Для души успокоенья.
Приласкал бы кто меня,
А  то я как сирота,
И учебник для души
Мне никакой, как не крути.   
И туда нет и сюда нет, беда.
То туда, то сюда, в никуда,
Провожает лишь мама меня.
Где ты тайная дорога, в ниоткуда, в никуда.
Что манила бы с утра в развлечения меня.
Я на мальчиков гляжу,
Взгляды их к себе маню.
Это черная дорога,
Может черная судьба.
Будто картами тревоги.
Стеллит мать запреты в ноги.
Это мамина забота
И  безликая судьба.
В ней нет счастья и тревога,
Мне такая не нужна.
Ту ду да, ту ду на, ту да нет,
Где ж, наконец, счастью совет?
Нагадайте, елки палки,
Мне безумные цыганки.
Как пыль забот мне разогнать?
Где сплясать, чего сказать?
Где соломку разостлать?
Я преследую, ей богу,
Лишь любви одну тревогу.
От заката до рассвета,
Я ищу и жду ответа,
То от неба, то от лета
В жизни счастья, как Джульетта.
Пусть эпоха возрожденья
Даст любви мне покорения,
Без предрассудка раздражения.
Где дорога в этот мир?
Хочу любви и счастья пир.
Приходите свататься,
Я не буду прятаться.
Хоть мужа я и не ищу
Запрет  попробовать хочу.
Ту ду да, ту ду на, ту да нет
Туда нет, сюда нет,
Кругом условностей обет,
Кто выдаст в рай абонемент?
Нарушить, нет, кто даст совет?
                * * *
    Когда она закончила с причитанием свой танец, то сняла с себя трусики и, махая ими над головой, стала второй рукой потирать пальчиком в  промежности своей. Тут и почувствовала слегка, что возбудилась вдруг сама. Стали расти груди между рук, с несведеньем своих ног, истомы уходил порок.
    Обрадовавшись тому, что у неё пробился вид грудей, она спела что-то не подобие «окей». Увидав на себе всё, что должно быть у каждой настоящей женщины для брачного выдана, и мужчин восхищения, она перешла к естественной женской атаке соблазнения. Промазав пальчиком, с запахом мускуса своего тела вокруг его губ, как огнём возбуждения, она вывела его из оцепенения. Не выдержав охватившей его страсти,  он уже, как в бреду подхватил  и понес к постели.
Когда все закончилось, она сказала:
- Ну вот, и зря пугали, а мне это все понравилось, и ни крови, ни боли. Теперь я ваша душевная сласть. Я подарила вам свою чистоту, святость, и страсть, которую желали через дьявольский контракт.
  -  Ты только об этом молчи пока, если понравилось и хочешь, чтоб это было всегда. Пусть это будет нашим секретом и не догадывается жена, хотя, вряд ли поверит она, импотентом считая меня, как и я себя. Выходит, ты чудо произвела о котором мечтал и выходит не зря. Беда в том, что ты вроде как ребенок и меня за такие дела могут посадить до могильного венца. – Попросил он ее, не отдавая еще полного отчета всему, с кем связался и что произошло.
    Она засмеялась, ответив ему, что сколько лет она не знает и сама. Тут же запела песенку опять как про себя:
          ЛИБИДО
Либидо ты моё, либидо
Очень рано уж ты расцвело
Половое влеченье души
Вот и сохну, уже по любви.
Хоть лишь тринадцать, но опять
Говорю: «мне двадцать пять».
Хочу любовь свою поймать
И взрослой чувствовать под стать.
Для дев любви, покорность, честь
В ней не зависимость, успех.
Пока  завишу я от всех.
Моя зависимость от мамы
Страшнее всякой личной драмы.
Ни туда, ни сюда,  не ходи.
Вокруг запреты лишь одни.
Когда сижу за книжкой Бога
Не лезет мне в мозги ни слова,
И в огне моей души
Ноют  нервы от тоски.
Нет ни ревности ни счастья,
Грызу ногти,  жду объятья.
Сластомания кругом,
Рвет меня любви огнем
И летят мои мозги кувырком.
Наконец кого-то я завлекла,
И за страсть к себе, отдаю себя.
Благородный и простой
Лелеял нежностью своей.
Я в грешной плоти сей земли
На ней у всех свои пути.
Сладкие губы, сладкие ласки,
Как во снах принимаю любовные сказки.
Тебя люблю, твердил родной
Разделяясь с женою и мной.
Так продают, и покупают
И по рукам мужчин пускают.
Потом с  угрозою вины
К панели могут повести.
Где же ответственность мужчин,
Любовь проходит будто дым.
Как он мог, как он мог?
Обман развел истоки ног.
Скорбите  девочки со мной,
Не дай вам бог судьбы такой.
      Либидо, ты моё, либидо
      До чего ты меня довело?
                * * *
    Он дослушал её и закачал головой, не зная, что делать с собой.
Она на действиям его не ответила ни чего. Однако все в тот же день, в нужном ей плане, обо всем случившемся стало известно его последней жене. Скандальная история представлена была, как насилие со стороны ее мужа и напрашивалась моральная зажимуха.
    Жена не поверила всему сказанному и устроила им уединение, чтобы вынести своё умозаключение на кару решения.
    Лада - Ада естественно предполагала возмущение в семейном стане и решила повторить связь явленья в нужном плане. Приемный папочка, так и не снявший её дьявольского кольца, набросился на неё как сам Сатана. Убегающую от него жертву поймал, и уже не сдерживая чувств, страстью обласкал. После прошлого случая, она, уже только одним своим видом, как алмазным абразивом резанула по рассудку, страсть взяла свою минутку. Когда его жена увидела секс воочию, то явилась с яростью называя его сволочью, прикидывающимся импотентом, а на самом деде уголовным элементом.
   Тут неожиданно и оплаченные благодетели объявились, которые тоже, как будто невольно, стали свидетелями. Они из своих соображений угрожали компроматом, предъявляя ему видеозаписи измены. Цель угроз сводилась к грубому вымогательству, крупной денежной компенсации.  В противном случае, этот факт совращения ребенка, мог быть представлен общественности для уголовного толка.
    Девчонку после этого жена спрятала в какой-то деревне, сказав ей, что таким, как она жить лучше в преисподней. Хотя, в общем, тогда, эта история ей на руку была, как доставившему это чудо из Ада.
    Она все-таки себя оскорбленной считала и говорила ей, что таким как она, уже бы с тринадцати лет и до брачного дня, надевала бы памперсы ссудного огня, чтобы не совращала никого и никогда. На самом же деле, радовалась случившемуся, так как только и мечтала о случае, который помог ей взять власть над мужем.
  Тем временем с супругом начала вести свои разборки не желая жить у сексуальные попойки. Однако с некоторых пор, право своей собственности на него и его половую жизнь никому уступать не хотела и жила как собака на сене. Более того, ругалась на него, будто он опозорил её, так как связь получила огласку и преступную окраску. Предлагала всем мужикам, таким как её муж, быкам, поставить на член кольцо, чтоб не могли заталкивать его туда, куда узаконенного права у них не было никогда. Мечтала, чтоб право и код снятия этого кольца, имела только жена.
   Он подавленный, разбитый за упущенный им шанс с предвкушением позора, впал в губящий его транс. Любовниц жена прощала ему, как всегда, так как общение хоть и было не свято, но до этого криминала не знало. Однако такого позора, с девчушкой малолетнего вздора общественность не ждала. Он готов был откупиться, чтобы этим не светиться. Тяга к ней была большая, сердце вынула зараза. Чтоб не мучатся разлукой с малолетней своей мукой, готов был пойти на все, но придумать не знал что.
  Заперевшись в своем особняке, он вызвал к себе священника и просил его благословить эту связь его, с бога милостью на всё. Или как- то сменить возраст ей, чтобы не слышать упрек судей в предсмертной грешности своей.
- При живой жене и без развода, нет такого права Бога. Ты ж давно уж весь седой, а не с проседью одной с малолеткой не святой! – возмутился священник.
    Они долго беседовали. Он пытался оправдаться за содеянное и убедить священника, что она вовсе не девочка, как думают многие, и что документы её это рыба в этом всё. Убеждал, что она сама совратила его на половую жизнь, а у него как не стоял так и не стоит, но только с ней он может ощущать сексуального напора страсть.
Более того, когда она начинал ощущать сексуальной страсти муки у неё, как ни странно начинали появляться шикарные груди, как у настоящей женщины, но по прекращению страсти они опять исчезали, как и не было сей части. Потому его отцовские ласки невольно превращались в сексуальные схватки, и он не в силах был контролировать себя, валя на Дьявола дела. В оправданье приводил примеры, что в некоторых восточных странах ранний брак не химеры. Замуж там, в двенадцать и тринадцать лет выдают, и это в порядке вещей, и за это, под закон мужиков не стригут. Возраст зависит от её половой жабы, а не от официального возраста бабы. Священник крестил его и считал, что он начал слегка косить под дурака.  В этом его решение поддерживало и общественное мнение. В конце концов, его проклял и, оставив икону Христу, заставив каяться в совершение греха.
    Он молился до галлюцинаций, но просил не о прощение, а о божьем благословение, в виде дара этой любви, ради которой он готов и на смерть пойти.
    Жена, не видя выхода из сложившейся ситуации, подала пистолет и предложила ему застрелиться. Он взбесился, в глазах затуманилось всё, и в порыве ярости выстрелил в нее. Когда  увидел кровь, обратился к иконе, опять и истошным криком просил его понять:
- Ну вот, я же тебя просил смилостивиться надомной, а ты этого не счел? Ты! Ты! Ты до чего меня довел?! Я ненавижу всех, всех, всех кто признает сей божий грех.
    Его голос захрипел, и осел, и он, качаясь от головокружения перед иконой сел. В этом состоянии как-то с ходу поднял пистолет и прицелился в икону.
-  Ну что будешь стрелять, или одумаешься и покаянье начнешь шептать? – услышал он голос иконы. - Блуд убьет тебя скорей, чем ты меня. Только если ты откажешься от всего своего богатства в пользу Господа, тебе простится твой грех, и ты вновь станешь молодым ровесником своей возлюбленной для утех.
  - Ты боже совсем спятил? Кто ж в наше время денег не прятал?  Откажусь и кому я, даже совсем молодой, без них буду нужен. Люд у нас пока не больной и не дурной. Человека с помойки затопчут толпой. Ты ж Боже еще не сотворил такого чуда, где и без денег счастья будет груда. Даже сам, за своё чудо просишь меня отказаться от них в пользу себя, надуть меня хочешь, а зря? Я это уже проходил, и ничего не забыл.
    Раздался выстрел, икона свалилась со стены, но не потеряла лика, и Бог с укором продолжал смотреть на него.
- Ты не простишь себе этого, умри, - услышал он голос Бога. - Меня убить нельзя я совесть твоя.
    Он в ужасе направил ствол на себя.
- Ты этого хочешь? Да? Но даже выстрелить не успел, как вдруг окаменел, будто этого сам и хотел.
Выстрел все-таки раздался, но как салют убогому остался. Кольцо с его пальца упало, и как будто пропало.
  Все было разыграно, как по нотам, в соответствии с договором к ужасу своему в Аду с предсмертными заботами на судьбу.
- Как смерть от любви просил, так её и получил. Я б ему даже жизнь продлил, но он коварство совершил. Бог ему это не простил, я такого не просил. Уж очень дерзок его шаг, ох как ах, сказал Дьявол на его похоронах. И уже склонившись к гробу, сам себе промолвил он: «Вендетта бога как закон, он не прощает и поклон, когда в грехах он сотворен».
   Над могилой пролетела сова и в темноте сна замерцала луна.
                * * *
28.02.10               






                ЛЮБОВЬ ЗА КРОВЬ
      
        Сова во сне кружилась надомной. Виденье явилось сонной мглой, но оно было уж не сказкой, а для раздумья подсказкой. Я вновь потерла дар Божий - камень и он, тихонько засветился, излучая света пламень и в нем музыка зазвучала, я под неё вновь задремала, что увидала вам описала.
  Некую ладную девочку, которая назвалась Ладой, подобрал по пути некий влиятельный бос из халифата Бонусбон. Этот человек, с некоторых пор, будто чертом был, и его взор, да и шерсть на руках атавизмом к чертям относила глаз. Однако видимо, приобрел образ боса и в халифате Бонусбона, служил дьявольскому запросу.
     В этом халифате Дьявол приказал ему сменить своего услугу по договору своему, бедой пригрозив ему для испугу. Просьба была не простая, нужно было найти девочку, ничего о ней не зная.  Толи Аду, толи Ладу, не понятно было сразу. Дали некое кольцо от браслета, где оно когда-то не давным-давно властью Дьявола было. Его необходимо было наладить на браслет, чтобы сил был в нем обет. То кольцо с его браслета, что в аду было надето девке, сваренной в котле, но в возмущенье взрыва сбито. Где искать девку не знали, связи с ней все потеряли, но вот, случай подсказал тогда, когда нечаянно он встал и до ветра побежал. Ему ясно стало, что она то самое лицо.
    Его бос часто мечтал, когда в машине отдыхал о любви на старость лет как про свой жизненный обет. В жизни грешной знал одно, что деньги в жизни — это всё, и его они волнуют, да и его душой торгуют. Что за деньги вокруг ходят, и кого, куда уводят, он отлично понимал, и дорогу им давал. В больших деньгах за миллион, он был часто компаньон, шёл на любое преступление и не ходил на искупленье. Если где-то миллиард очень грел его как жар, он подставить под удар мог любого, шел во банк.
   Завидуя своему боссу, он дьявола ценил дороже, часто обдумывал, как технично заставить его деньгами поделится. Все его варианты кражи и грабежа грозили плахой для себя и надеялся на ад с картой своей заменой власть. Грехи тоже не любил замаливать, а стремился их лишь устраивать.
      Он знал разные слабости своего босса, для этого не нужно было опроса. Самой большой была слабость к женскому полу, и к этой похоти он стлал дорогу. Для того, чтобы постоянно ощущать себя уверенным и дееспособным, и не выглядеть вздорным, ему как наркотик всегда нужна была новая красотка. С годами потенция снижалась все боле, то и красотки для развлечения требовались все моложе и моложе. Часто выполняя его заказ порочный, для подобных развлечений, он все более укреплялся в мыслях, что сыграть на этой слабости можно без особых мучений.
  Когда он остановил машину, чтобы отлить, и мотор остудить то, подойдя к забору, в расщелину увидел картину, довольно странную без спору.
  В сумрачном свете,  группа мальчишек лет по тринадцать стояли вокруг какой-то девчушки, таких же лет, или чуть старше.
 - Мы боги, - говорил один из них, явно ей ребят чужих. – Ты должна нам поклоняться и, не смей смеяться, выполнять нашу волю, а то получишь хуже долю.
- А я Бога не люблю, я Дьяволу служу, - Отвечала она им.
- Ты же слово мужское дала, что обещала, исполни тогда.
- Я другого пола и слова мужского могу не держать.
- Тогда докажи что ты другого пола. Сисек то не видно, и в штанах, как и мы. Нам даже обидно… - он не договорил.
- Если докажешь что девчонка, мы тебе еще и денег дадим за проверку, - хором заголосили они.
   - У меня платье большое я его не ношу, но если хотите сейчас одену, а, то и всё раздену. Кто я станет ясно навсегда.   
    Девчонка зашла за кустик и через минуту вышла в красивом, но длинноватом ей платье и уже без брюк.
- Вот теперь видно, что ты дама, пройдись, – донесся до него голос кого-то из них.
    Она стала важно прохаживаться перед ними, и они обступили её. Потом уже в более тихих тонах, похоже, договаривались о чем-то, или уговаривали её на что-то.
- Ладно, пацаны покажу, - отвечала она, уже более громко, что даже услышал он. – Но, вы дали мало денег, на пряник не хватит только на время полизать. На мороженое и то только дешевое.  Поэтому я трусы снимать не буду, а только юбку подыму. Минуточку посмотрите, и с вас хватит, уйду.
    Тут возмутился один  самый маленький из них:
- Ничего себе минуточку, а потом почем  и на пощупать облом? Ванька с меня целых пятьдесят рублей взял. Говорил: «давай, давай, пойдем целок щупать, деньги не считай», а тут всего одна, и та пощупать не дает балда, пускай же деньги нам вернёт. Пятьдесят рублей, разве мало, да еще через трусы? Больше не дадим, не жди.
   - Что ты там  вякаешь коротышка?! – Засовывая деньги в трусики и прыгая, как мартышка возмутилась девчушка. - Я вам не собачонка. За эти гроши большего не проси, эта мелочь смеха кости, а вы под юбку проситесь в гости. Другая, если хотите знать, за них вам даже и посмотреть не даст.
   С этими словами она задрала юбку и показала им свою попку. Ребята только разглядели на трусиках чертей, гребущих по трусикам лопатами углей. Огромный спереди на трусиках костер, им казался просто вздор. Она покрутила попкой, как профессиональная стриптизерша, и побежала в сторону вдоль забора, куда без разбора. Будто драная  коза, от козла до водопоя нагоняя страсти зноя.
   - Пацаны! Она нас кинула, – крикнул кто-то из них и в миг, злость покрыла лиц их лик.
- Бей её, вернем деньжата! – хором крикнули ребята.
Долго не думая, они рванулись за ней.
Убегая от них, она споткнулась, и упала у забора, хоть и была ногами скора, убежать не успела. Они схватили ее за зацепившие об доску забора волосы, потом задрали ей юбку. Она не подавала спасительного голоса, а пыталась отбиться. Однако, когда юбка с руками, как они и хотели, наконец завязаны были над головой. Один из них своей рукой нежно погладил талию, но она ударила ногой. Они хоть большого зла к ней не имели, да и не очень-то обижать хотели, от этого опять очумели.  Забрали деньги из трусов, но увидев на них огонь меж ног, слегка сняли и их. Когда их самолюбие и любопытство было удовлетворено, кому-то из мальчишек стало не все равно. Понравившиеся им трусики они совсем сняли и, удалившись, с собой забрали.
Девчонка плача поднялась, пытаясь развязать узлы и толком не видя перед собой земли, брела, то в одну сторону, то обратную, Пытаясь высвободить руки, выражала в злобе и свои горечи, и свои муки. Задранная юбка не опускалась ни как.   
- Помочь, али как, сама не справишься ни как? - услышала она незнакомый голос какого-то мужчины.
Именно в этот момент, водитель - бос, подошедший к забору на сброс и увидевший эту картину, подошел к ней, задав этот иронический вопрос. Он без лишнего вздора, помог освободиться от задранной юбки своей и её позора. Она оправилась без лишнего разговора, и лишь ворчала, объяснений не давая.
- Увезите подальше, - уже в машине пожелала. - Чтоб этого места я больше не знала.  Какие-то пацаны, на халяву себе, здесь поимели меня в неглиже. Это же позор вообще, даже браслет не помог мне.
Терла, терла, аж устала, с тьмы земной спасенья ждала.
Он, закрыв её в машине, успокоил и повез её к себе. Она молчала, будто что-то вспоминала, или просто все случившее нехотя переживала. Он, увидев странный браслет на руке, сказал.
- На твоем браслете чего-то не хватает, потому и силы, видно, он не знает.  У меня есть кольцо, может  на браслете место у него?
Он достал из тайника, то, что в  халифате  выдала ему семья.
   - О, это кольцо моё, вот и на браслет подходит оно! – Воскликнула она, закрепив его на основное звено. – Теперь начнется им жизни моей отсчет, по условиям Дьявола под зачет. Может, доживу до сказочной своей тризны, в этом мире нет у меня другой жизни.
- Тогда возьми. Просили передать, выходит, тебе, чтобы и связь была и сила зла.
       Она приладила кольцо и удивилась, увидев то, что в нем уж не было той дьявольской стрелки, которую крутила она, до взрыва в Аду на себя.   
-       Не ищи нигде, стрелки не будет вообще, я заменю её тебе, или посланник другой, который появится перед тобой, - усмехнувшись, заметил водитель смурной.
           Позже он выяснил, что она без племени и роду. А её браслет несет обет по дьявольскому року.
       Будучи сказочно красивой, и по поступкам очень милой, хоть иногда совсем развязной, её лица черты всегда, сохраняли выражение интимности и ангельской невинности. Приглядываясь к ней, и даже тайно уже любя, он задумался, ни в этом ли её ценность вся. Ведь мужики, за всегда, любят только глазами и это их беда. Его вдруг осенила мысль, обуздать безденежья беду, и он решил, наконец, сыграть свою игру, не понимая того, что эта дьявольская мечта, ему не им в мозги заряжена была.
- Рано или поздно, - размышлял он, - эта красавица с ангельским лицом и безнравственным поведением, может стать увлечением и объектом развлечения его шефа. Это могло быть вариантом его успеха. Под эту напасть он стал готовить коварства час, в мечтах скорее, чтоб мог он настать. Дьявол будто им крутил и неспешно торопил.  Он стал думать и размышлять, а мечтой Дьявол управлять. Прикинул как с чего начать и как девчушкой поиграть. Приютил, накормил, обогрел и приодел, наводя тень на сознание всех плетень. Планировал явление её в попечительский день, как торжество богатства в спасение обездоленного человеческого проклятья, но все произошло проще ещё.
    Последняя жена боса, до этого тоже любила попечительскую заботу. Стала вести даже попечительский бюллетень выдавая заботу о приютах, как общественную гуманную работу. Спланированная миссия удалась, и его жена на эту девчонку неожиданно будто нарвалась.
   Какая красивая девочка, - искушено воскликнула она, впервые увидев страдающую девочку, проходящую мимо её окна. Когда же она после не большого угощения поблагодарила тетю нежным поцелуем и ласковым общением, то пробудила к себе сострадание и материнское умиление. После такого узнав, что она сирота, а общеньем её как ангел обняла, решила её удочерить и это мужу объявить.
    Выяснила, что она является беженкой в результате каких-то многочисленных военных конфликтов, она её через детский дом, уже задним числом, по совету компаньона мужа удочерила. Она и муж от души этому, как будто рады были и гадалки даже беды не сулили.
     Девочка юная на лицо, по фигуре была женщиной и всё, только грудей не хватало, а всё остальное было как надо. Она живо интересовалась политическими событиями в мире, что не свойственно было ее возрасту, и натуре. Они радовались и удивлялись ее зрелому взгляду и считали её своей надежде как награду.
     В общении она больше тянулась к своему новоиспеченному папочке, и часто в саду читала ему свои стихи на лавочке. Они вместе гуляли по саду и она, стараясь сесть ему на коленки вроде бы в благодарность за полученное право, и за любовь, что ощущать стала, которую никогда не знала. Просила почитать, ту или иную книжку, где говорилось про любовь и интрижку. В знак благодарности проявляла почти женские нежности и настоящие страстные поцелуи, возбуждая похотливые потуги. Такие поцелуи были неведомы даже видавшим виды женщинам и любви обильным крестникам.
    Своими зажигающими страсть поцелуями, она пыталась дать понять, что его целует не маленькая девочка, а вполне взрослая дама, Правда такие поцелуи она дарила только своему папочке, оставляя маме холодный ритуал благодарности.
    Приемный папочка поначалу думал, что это детские шалости. Однако эти поцелуи его стали приводить в неистовое состояние возбуждения, и как он не сопротивлялся ее прикосновению, в конце концов, сдался, не подозревая, что это дьявольское договора исполнение, но по его же хотению.

Он стал ими наслаждаться, как мужчина, хотя в его мужском достоинстве эрекции полной, поначалу, не происходило и жена про супружеский долг давно забыла. Однажды, как бы не специально, усевшись ему на колени, сняла со своего браслета кольцо и, шутя, одела на палец его. После этого он почувствовал, прилив сил, как будто амур его посетил. Сразу повеселел и, когда она попросила  стихи ей прочитать, стал читать и местами даже их распевать, чего раньше никогда не умел, и не хотел, и с осуждением терпел.
            СТРАСТЬ   
Юная дева   по имени страсть
Села во сне на коленки и стала меня ласкать.
Я дракон твоей плоти подчинись же,  прошу.
Я энергия жизни наслажденье дарю,
И сняв костюм с себя, огня
Просит, гляньте на меня
Просит, только посмотри
И стесненьем не плати.
Так на страсть святого взгляда
В сон пришла нагая дама.
                Страсть, страсть, страсть
                Грешная ты моя власть.
                Идешь порой, как тень  за мной
                Питаясь слабостью моей,
                К великой красоте земной.
И между ног её дитя
Просит пищи для себя.
Его голодом нельзя морить
Стенку заставит отлюбить.
И совесть гордая в тени
Ползет удавом в гроб души.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу грехом поманила  опять.
Поцелуй меня, просит  страсть шутя.
Издеваясь надомною, поманила слегка.               
Подари   грехам наслажденью  дань,
Унесу в любовь, как степная лань.
                Страсть, страсть, страсть
                Тайная ты моя власть.
                И целует и целует, вроде как  любя.
                Я одна не изменяю, шепчет: «и всегда твоя»               
                И перед ней опять,
                Я не могу устоять.
Вот говорит: «Взором грудь поласкай
И не мечись ты, в тоске не страдай.
Видишь грудь, краса моя
Бьется, как волна она.
Разве, пламя моей груди
Сладким вином не туманит виски?
Страсти сок, как кровь любви,
Ты её с груди испей,
Прикоснись хоть взором к ней,
Утоли истому дней».
Зов, как будто из груди,
Храма грешницы любви.
                Страсть, страсть, страсть
                Видно решила грехом обвенчать
                Вот и опять, юной воли напасть,
                Что-то не хочет к святым отпускать.
Просит звона Ин и Янь,
Как любви святую дань,
И в глаза ей  посмотреть
Чтоб моралью не потеть.
                А потом в истоме взгляда
                Красоты нагой награда.
                За пупком её нога
                Открывает ворота.
В одеянье страсти Евы.
Прорезь губ вскрывает вены.
Со стеснением, лютым зноем
В стонах счастья и вздором,
                Пальцы нежностью дыша,
                Раздвигают свод бедра.
                И притяженье неги губ
                Покидают свой испуг.
Задрожат и заиграют
Совесть ласками съедают.
Чрево страсти замирает,
Ноги к ласкам подымает.
                «Я ж просила лишь смотреть
                Где ж твоя святая честь?
                Говорит стесняясь мне,
                Совратив душу  во сне.
Это её, за  святость месть,
Не сдержался, значит есть
В жилах вен вино любви
Уж уже умершей души.
               Вот  коснулся и обнял,
               Вещь святую нежно взял.
               Разум чувствую теряю,
               На что решусь, уже не знаю.
И в пылу, ну чуть дыша
Шепчу страстные слова.
Как и где  её  ласкать
Чтобы страстью отвечать.
                Страсть, страсть, страсть
                Грешная ты моя власть.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу с грехом пропивает опять.
Поцелуй просит меня,   
И целует с ног сама.   
«Съешь мне всё, что прячу я
Между бедер от тебя.
Между рук и между ног.
Это мой истомы вздох.
      Разожми и поласкай,
      Растяни и поиграй.
      Поцелуя жду огня,
      Страсти яркой чудака.
Хочу совесть проколоть,
Вот венчаю твою плоть,
Изжогой страсти своих ног.
Она прекрасна хоть  порок.
        -Фу, какая это гадость,
        А тебе все это радость.
       -Я в ней живу и наслаждаюсь
        Извращеньем упиваюсь.
        Дорога на панель душе
       Уже заказана в полнее.
Доступностью своею к паху
Соблазном к телу всё улажу.
А язык страсти - бог огонь,
Несет к порокам будто конь.
        Пусть он  выкапывает яму
        И разроет страсти драму.
        Я не умру в ней, но покаюсь
        Ведь я  страстью называюсь,
Но пойду я в монастырь,
Станет бог мне поводырь.
Хотя  до бога высоко,
А страсть вскипает так легко.
        И нечего в миру терять,
        В нем властвует лишь тела власть.
        И нет морального суда,
        Где целомудрие судья.
                Страсть, страсть, страсть
                Грешная ты моя власть.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу с грехом пропивает опять.
Я непорочность призываю,
Душевной  страсти всем желаю.
Ложным  счастьем, как бедою
Вскрывайте быта паранойю.
               Магическая тела власть,
               Мужская слабость, их напасть.
               Хоть за страсть к телу с красотою,
               В скрижалях бога, грех за мною.
               И отмолить его пустяк,
               Бог же прощает, вот чудак.
От истомы без любви
Прости мне бог грехи мои.
Чтобы знать, любить и жить,
О блаженстве не грустить,
В каждый миг прикосновенья,
До истомы искушенья.
              Нет в теле верности души,
              Страсть не клянется на крови.
              Она как мина красоты.
              Взрыв не считает дни свои.
Уйдет один, придет другой,
Разруха на душе  моей.
Но молодость всегда со мной
С пустой сумой души своей.
В их теле страсть всегда жива
И не морочит ум душа.
На миг, во мне всегда умрет,
Их совесть, гордость, но полет,
в страсти лишь крылья обретет.
           Мир не способен обуздать
           Страсть, чтоб счастьем обозвать.
           Страсть без души - мир обречет,
           Коль право свободы своей не найдет.
Я страсть греховной не считаю
И  ей любви всегда желаю.
А без неё всегда я каюсь,
И в бездушности страдаю.
Не потому ль в ночи луна
На  трон любви зовет меня.
Как богиню истин дара,
Любви обильного начала.
Для сотворенья человека
И по завету, нет здесь греха.
                Страсть, страсть, страсть,
                Грешная ты моя власть.
                Страсть, страсть, страсть
                Душу с грехом пропивает опять.
Может это просто вздор?
Во сне виденья приговор.
И  мне ответила луна,
Что страсть не вздор, а жизнь огня.
Без страсти, и любовь беда.
Вот шепчет пламенем костра:
«Пойми,  любви нет без меня.
Ты не  можешь, я смогу
Привести  к любви костру.
И начала, и конца
Ждать ты будешь, как венца.
Ты не узнаешь без меня
Жизни сладкого вина.
Испив страсть, ты жизнь познаешь
И с ней любовь не потеряешь.
          В губах любви, языка страсти,
          Не стынет кровь души и власти.
          Души и власти над собой,
          Над счастьем миром и судьбой»
                Страсть, страсть, страсть.
                Тайная ты моя власть.
                И наслажденье диктует опять:
                «Бойся с годами её потерять».
         Седина в голове, как беда по судьбе,
         Но вот страсть во мне и горю, как в огне.
         Шепчет мне она: «Пей меня до дна,
         Пей  меня всегда, ведь я суть твоя.
         А уйду от тебя, потеряешь себя.
         Без меня, пойми,
                Нет твоей души.
         И не бойся же греха,
         И  живи лишь для себя».
Но вот свершилось, наконец
Проклятие святых сердец.
Страсть, как греховное начало
К любви свободной звать не стала.
И свободной любви крест
Сорван с груди моей, в протест.
Сорвала совесть, страсть прости,
Вот  покаянье на груди.
И целомудрием карать
Зовет крестов святая власть.
         Страсть, страсть, страсть.
         Тайная ты моя власть.
          И наслажденье диктует опять:
          «Бойся с годами её потерять».
Тело с годами его убивает
Видно для страсти сил не хватает.
Только теперь я совсем уж больной
И рок лишь властвует над мной.
Как ощутить мне без страсти любви?
Как убежать от душевной тоски?
                Страсть, страсть, страсть!
                Тайная  ты моя власть.
                Пламя, пламя твое не со мной
                Но наконец-то я снова святой
                И лишь по-прежнему краса
                Ласкает седины глаза.
                * * *.
            
     В благодарность за этот стих она прижалась к нему и почувствовала впервые его мужскую силу в паху. Прижимаясь своей попкой к этому органу страсти слегка, привела его почти в состояние оргазма. Затем, взяв его руку, как страстная напасть и прижав ее к своей промежности, стала его целовать.
    Он, почувствовав охватившую его дрожь и страсть, уже не мог с собой совладать. Она, целовала его, как самая пылкая женщина, будто с цепи сорвалась огромная сила не чистая, и твердила тихо шепча:
- Возьми, возьми, возьми меня! Я хочу стать твоей судьбой и даже больше чем женой.
     Он не знал, что делать, хотя давно уже не испытывал желаний страстных от эротических ласк женщин не менее прекрасных. Тут удивился проявлению сил своих. Эта сила, возбуждая его, толкая к жизни всё его существо. Казалось бы, уже уснувшие силы, вновь проснулись, и  жизни просили.
   Пока он колебался в своих поступках, от охватившего его оцепенения, она спрыгнула с него. Потом запела и пустилась в пляс, как будто её поразил дьявола глас, изображая что-то, наподобие танца живота, при этом медленно раздевалась, напевала, как будто играя и шутя:
Ту ду да, ту ду на, ту да нет,
Туда нет, сюда нет,
Я в запретах много лет.
Мне говорят пока нельзя
Думать про интим дела.
И занимаюсь в горе порой
Любовью я сама с собой.
Это тайное занятье
Без последствий для зачатья.
В этом я прячусь, как проказа,
Чтобы не знать проклятий сглаза
И не мутила секс зараза.
Что нет мальчишки у меня,
Мне говорят: «моя беда»
Кто даст истинный совет?
Слышу лишь: «нет» себе в ответ
Мать встречает, провожает,
Мальчиков не подпускает.
Так от рожденья до сих дней,
Мальчики во снах ночей,
Признаются мне в любви,
Даря желания цветы.
Где же счастья мой билет?
Я уж в теле  много лет
И богата и умна,
И  фигура хороша.
Хоть возраст школьницы пока.
Я желаю развлеченья
Для души успокоенья.
Приласкал бы кто меня,
А  то я как сирота,
И учебник для души
Мне никакой, как не крути.   
И туда нет и сюда нет, беда.
То туда, то сюда, в никуда,
Провожает лишь мама меня.
Где ты тайная дорога, в ниоткуда, в никуда.
Что манила бы с утра в развлечения меня.
Я на мальчиков гляжу,
Взгляды их к себе маню.
Это черная дорога,
Может черная судьба.
Будто картами тревоги.
Стеллит мать запреты в ноги.
Это мамина забота
И  безликая судьба.
В ней нет счастья и тревога,
Мне такая не нужна.
Ту ду да, ту ду на, ту да нет,
Где ж, наконец, счастью совет?
Нагадайте, елки палки,
Мне безумные цыганки.
Как пыль забот мне разогнать?
Где сплясать, чего сказать?
Где соломку разостлать?
Я преследую, ей богу,
Лишь любви одну тревогу.
От заката до рассвета,
Я ищу и жду ответа,
То от неба, то от лета
В жизни счастья, как Джульетта.
Пусть эпоха возрожденья
Даст любви мне покорения,
Без предрассудка раздражения.
Где дорога в этот мир?
Хочу любви и счастья пир.
Приходите свататься,
Я не буду прятаться.
Хоть мужа я и не ищу
Запрет  попробовать хочу.
Ту ду да, ту ду на, ту да нет
Туда нет, сюда нет,
Кругом условностей обет,
Кто выдаст в рай абонемент?
Нарушить, нет, кто даст совет?
                * * *
    Когда она закончила с причитанием свой танец, то сняла с себя трусики и, махая ими над головой, стала второй рукой потирать пальчиком в  промежности своей. Тут и почувствовала слегка, что возбудилась вдруг сама. Стали расти груди между рук, с несведеньем своих ног, истомы уходил порок.
    Обрадовавшись тому, что у неё пробился вид грудей, она спела что-то не подобие «окей». Увидав на себе всё, что должно быть у каждой настоящей женщины для брачного выдана, и мужчин восхищения, она перешла к естественной женской атаке соблазнения. Промазав пальчиком, с запахом мускуса своего тела вокруг его губ, как огнём возбуждения, она вывела его из оцепенения. Не выдержав охватившей его страсти,  он уже, как в бреду подхватил  и понес к постели.
Когда все закончилось, она сказала:
- Ну вот, и зря пугали, а мне это все понравилось, и ни крови, ни боли. Теперь я ваша душевная сласть. Я подарила вам свою чистоту, святость, и страсть, которую желали через дьявольский контракт.
  -  Ты только об этом молчи пока, если понравилось и хочешь, чтоб это было всегда. Пусть это будет нашим секретом и не догадывается жена, хотя, вряд ли поверит она, импотентом считая меня, как и я себя. Выходит, ты чудо произвела о котором мечтал и выходит не зря. Беда в том, что ты вроде как ребенок и меня за такие дела могут посадить до могильного венца. – Попросил он ее, не отдавая еще полного отчета всему, с кем связался и что произошло.
    Она засмеялась, ответив ему, что сколько лет она не знает и сама. Тут же запела песенку опять как про себя:
          ЛИБИДО
Либидо ты моё, либидо
Очень рано уж ты расцвело
Половое влеченье души
Вот и сохну, уже по любви.
Хоть лишь тринадцать, но опять
Говорю: «мне двадцать пять».
Хочу любовь свою поймать
И взрослой чувствовать под стать.
Для дев любви, покорность, честь
В ней не зависимость, успех.
Пока  завишу я от всех.
Моя зависимость от мамы
Страшнее всякой личной драмы.
Ни туда, ни сюда,  не ходи.
Вокруг запреты лишь одни.
Когда сижу за книжкой Бога
Не лезет мне в мозги ни слова,
И в огне моей души
Ноют  нервы от тоски.
Нет ни ревности ни счастья,
Грызу ногти,  жду объятья.
Сластомания кругом,
Рвет меня любви огнем
И летят мои мозги кувырком.
Наконец кого-то я завлекла,
И за страсть к себе, отдаю себя.
Благородный и простой
Лелеял нежностью своей.
Я в грешной плоти сей земли
На ней у всех свои пути.
Сладкие губы, сладкие ласки,
Как во снах принимаю любовные сказки.
Тебя люблю, твердил родной
Разделяясь с женою и мной.
Так продают, и покупают
И по рукам мужчин пускают.
Потом с  угрозою вины
К панели могут повести.
Где же ответственность мужчин,
Любовь проходит будто дым.
Как он мог, как он мог?
Обман развел истоки ног.
Скорбите  девочки со мной,
Не дай вам бог судьбы такой.
      Либидо, ты моё, либидо
      До чего ты меня довело?
                * * *
    Он дослушал её и закачал головой, не зная, что делать с собой.
Она на действиям его не ответила ни чего. Однако все в тот же день, в нужном ей плане, обо всем случившемся стало известно его последней жене. Скандальная история представлена была, как насилие со стороны ее мужа и напрашивалась моральная зажимуха.
    Жена не поверила всему сказанному и устроила им уединение, чтобы вынести своё умозаключение на кару решения.
    Лада - Ада естественно предполагала возмущение в семейном стане и решила повторить связь явленья в нужном плане. Приемный папочка, так и не снявший её дьявольского кольца, набросился на неё как сам Сатана. Убегающую от него жертву поймал, и уже не сдерживая чувств, страстью обласкал. После прошлого случая, она, уже только одним своим видом, как алмазным абразивом резанула по рассудку, страсть взяла свою минутку. Когда его жена увидела секс воочию, то явилась с яростью называя его сволочью, прикидывающимся импотентом, а на самом деде уголовным элементом.
   Тут неожиданно и оплаченные благодетели объявились, которые тоже, как будто невольно, стали свидетелями. Они из своих соображений угрожали компроматом, предъявляя ему видеозаписи измены. Цель угроз сводилась к грубому вымогательству, крупной денежной компенсации.  В противном случае, этот факт совращения ребенка, мог быть представлен общественности для уголовного толка.
    Девчонку после этого жена спрятала в какой-то деревне, сказав ей, что таким, как она жить лучше в преисподней. Хотя, в общем, тогда, эта история ей на руку была, как доставившему это чудо из Ада.
    Она все-таки себя оскорбленной считала и говорила ей, что таким как она, уже бы с тринадцати лет и до брачного дня, надевала бы памперсы ссудного огня, чтобы не совращала никого и никогда. На самом же деле, радовалась случившемуся, так как только и мечтала о случае, который помог ей взять власть над мужем.
  Тем временем с супругом начала вести свои разборки не желая жить у сексуальные попойки. Однако с некоторых пор, право своей собственности на него и его половую жизнь никому уступать не хотела и жила как собака на сене. Более того, ругалась на него, будто он опозорил её, так как связь получила огласку и преступную окраску. Предлагала всем мужикам, таким как её муж, быкам, поставить на член кольцо, чтоб не могли заталкивать его туда, куда узаконенного права у них не было никогда. Мечтала, чтоб право и код снятия этого кольца, имела только жена.
   Он подавленный, разбитый за упущенный им шанс с предвкушением позора, впал в губящий его транс. Любовниц жена прощала ему, как всегда, так как общение хоть и было не свято, но до этого криминала не знало. Однако такого позора, с девчушкой малолетнего вздора общественность не ждала. Он готов был откупиться, чтобы этим не светиться. Тяга к ней была большая, сердце вынула зараза. Чтоб не мучатся разлукой с малолетней своей мукой, готов был пойти на все, но придумать не знал что.
  Запершись в своем особняке, он вызвал к себе священника и просил его благословить эту связь его, с бога милостью на всё. Или как- то сменить возраст ей, чтобы не слышать упрек судей в предсмертной грешности своей.
- При живой жене и без развода, нет такого права Бога. Ты ж давно уж весь седой, а не с проседью одной с малолеткой не святой! – возмутился священник.
    Они долго беседовали. Он пытался оправдаться за содеянное и убедить священника, что она вовсе не девочка, как думают многие, и что документы её это рыба в этом всё. Убеждал, что она сама совратила его на половую жизнь, а у него как не стоял так и не стоит, но только с ней он может ощущать сексуального напора страсть.
Более того, когда она начинал ощущать сексуальной страсти муки у неё, как ни странно начинали появляться шикарные груди, как у настоящей женщины, но по прекращению страсти они опять исчезали, как и не было сей части. Потому его отцовские ласки невольно превращались в сексуальные схватки, и он не в силах был контролировать себя, валя на Дьявола дела. В оправданье приводил примеры, что в некоторых восточных странах ранний брак не химеры. Замуж там, в двенадцать и тринадцать лет выдают, и это в порядке вещей, и за это, под закон мужиков не стригут. Возраст зависит от её половой жабы, а не от официального возраста бабы. Священник крестил его и считал, что он начал слегка косить под дурака.  В этом его решение поддерживало и общественное мнение. В конце концов, его проклял и, оставив икону Христу, заставив каяться в совершение греха.
    Он молился до галлюцинаций, но просил не о прощение, а о божьем благословение, в виде дара этой любви, ради которой он готов и на смерть пойти.
    Жена, не видя выхода из сложившейся ситуации, подала пистолет и предложила ему застрелиться. Он взбесился, в глазах затуманилось всё, и в порыве ярости выстрелил в нее. Когда  увидел кровь, обратился к иконе, опять и истошным криком просил его понять:
- Ну вот, я же тебя просил смилостивиться надомной, а ты этого не счел? Ты! Ты! Ты до чего меня довел?! Я ненавижу всех, всех, всех кто признает сей божий грех.
    Его голос захрипел, и осел, и он, качаясь от головокружения перед иконой сел. В этом состоянии как-то с ходу поднял пистолет и прицелился в икону.
-  Ну что будешь стрелять, или одумаешься и покаянье начнешь шептать? – услышал он голос иконы. - Блуд убьет тебя скорей, чем ты меня. Только если ты откажешься от всего своего богатства в пользу Господа, тебе простится твой грех, и ты вновь станешь молодым ровесником своей возлюбленной для утех.
  - Ты боже совсем спятил? Кто ж в наше время денег не прятал?  Откажусь и кому я, даже совсем молодой, без них буду нужен. Люд у нас пока не больной и не дурной. Человека с помойки затопчут толпой. Ты ж Боже еще не сотворил такого чуда, где и без денег счастья будет груда. Даже сам, за своё чудо просишь меня отказаться от них в пользу себя, надуть меня хочешь, а зря? Я это уже проходил, и ничего не забыл.
    Раздался выстрел, икона свалилась со стены, но не потеряла лика, и Бог с укором продолжал смотреть на него.
- Ты не простишь себе этого, умри, - услышал он голос Бога. - Меня убить нельзя я совесть твоя.
    Он в ужасе направил ствол на себя.
- Ты этого хочешь? Да? Но даже выстрелить не успел, как вдруг окаменел, будто этого сам и хотел.
Выстрел все-таки раздался, но как салют убогому остался. Кольцо с его пальца упало, и как будто пропало.
  Все было разыграно, как по нотам, в соответствии с договором к ужасу своему в Аду с предсмертными заботами на судьбу.
- Как смерть от любви просил, так её и получил. Я б ему даже жизнь продлил, но он коварство совершил. Бог ему это не простил, я такого не просил. Уж очень дерзок его шаг, ох как ах, сказал Дьявол на его похоронах. И уже склонившись к гробу, сам себе промолвил он: «Вендетта бога как закон, он не прощает и поклон, когда в грехах он сотворен».
   Над могилой пролетела сова и в темноте сна замерцала луна.
                * * *
28.02.10