Время зверя

...из миллиона готовых фраз
Я не извлёк ту фразу,
Только подобных по цвету глаз
Я не встречал ни разу.
Дым пепелища и стынь морей
Были в них — свет замкнулся.
Гибели ангел души моей
Белым крылом коснулся.
Он растворился, пропал вдали —
Лёгок, лучист и светел…
Так вот исчез я с лица земли,
Только того не заметил,
Царств не коснувшись, свинцом обид
Лоно её не калеча…
Если бы знал я, что мне сулит
Эта немая встреча!
Если бы ведал я — стороной,
Тенью то место минул,
С дури усталой под нож стальной
Не подвернувши спину.
Не получилось… Синей весны
Осень моя лучилась
Бликами, что высоки и ясны
Были! Не получилось.
Не оградился от этих глаз;
Бриг отклоня от галса,
Мгла навалилась и Бог не спас.
Тьма. Ни рожна. Нарвался.
Как это вышло — понять невмочь
И невподым потеря.
День перетёк беспросветно в ночь
Оборотня и зверя.
Бренное тело, пустынный брег
В дымных кругах полыни.
Не человек я, не человек,
Не человек отныне.
Загнанным волком брожу в ночах
Злых и осоловелых.
Ненависть зреет в моих очах,
Смерть мне в людских пределах.
Прячусь. Устал. И тоска, тоска
Гордых, избитощёких
В спину мне дует — и у виска
Рокот миров далёких.
Слышу: ползёт вековая слизь,
Смазкой лаская горло…
Мчись по подлунной долине, мчись
Зло, одиноко, гордо,
Серый волчара. В дыму погонь,
Где каждый ствол на взводе,
Испепеляющий плоть огонь,
Чуждый земной природе,
Не остановит ничей приказ,
Брошенный сухо в поле.
Разве что — синь неотступных глаз
С крапом нездешней воли.
Аз — человекогонимый дух,
Сор угодивший в око,
Адище мира, его недуг,
Язва его порока.
Мы — антиподы. Мирских страстей
Я не златая лира.
Неповоротливой шеей всей
Я не приемлю мира.
Мы несовместны. Я данник мглы,
Раб нелюбви. Наводку
Глаз моих волчьих вы знать могли.
Пасть моя ищет глотку.
Мир захлестнул бы кровавых жертв
Чёрный поток… но миром
Брошена кость мне. И стал я мертв
К прежним своим кумирам.
Я заметался, попал впросак,
Сбит с панталыку, гибну.
Хрипом хриплю и на общий страх
В злобе уже не прыгну.
Я уничтожен — лежит во мне
Прахом ночное царство.
Воем своим при слепой луне
Мщу я за то коварство.
Злой и бессильный протяжный плач
Зверя! — по чёрным дырам
Космоса дрожь пробеги, как вскачь
Мчал я, гонимый миром!
Нет больше волка. Себя избыв,
Призрак по миру бродит.
Злобу сожжа и любовь забыв,
Места он не находит.
Пыл его ненависти угас.
Жалкий и пустогрудый,
Носит в себе он лишь тайну глаз,
Высиненных остудой.
Самою горькою из потерь
Дыбя седую шкуру,
Кто он, безумно усталый зверь,
Ищущий пулю-дуру?
Что ему делать? Куда идти?
Как в человечьем стаде
Зверя в себе убить и найти
Щель, что и волку кстати?
Горький пустынник, морских бродяг
Брат, что оставил судно,
С завистью зрящий на мир собак
Нищенски и занудно,
Смотрит на кость, исходя слюной,
Что не ему бросают.
И под холодной, как смерть, луной
Блохи его кусают.

1992