Исток от колыбели

Глава 3.  Истоки колыбели   

Как дорога душе и сердцу
Родная, милая струя!
Мой детский рай и,
     в жизнь мне дверца!
О, Выкса, дивная моя!

Каким измерить эталоном
Природу русской стороны!?
Холодною, студёною водою,
Прошедшей, русской старины!

Слова свои я снова вторю,
Чтоб не забыть про колыбель!
Впитал её я вместе с кровью!
Её я сын, её я дщерь.

Мне не забыть твои пенаты.
Вот дивный парк стоит в глазах!
Резные избы, может, хаты,
А вот вода о семь прудах.

«Песочек Беленький» при водах
И Прохачовка, Ризадей!
И Запасной о камнях сроду.
Оки разлив, что для полей!

Конечно, начал с верхотуры:
Что, Верхний пруд нам  означал?
Из точек он акупунктуры
И, знать, начало всех начал!?

Затем коснусь я Запасного.
Он средь прудов, совсем гигант!               
Он изваяньем в камне, снова,
И для завода воды – гранд.

И все пруды, – то есть основа,
Подпитка есть родной Оки.
Её питают, прямо слово,
Все рукава одной руки.

Варнавский встал наш от Варнавы.
На сих брегах с Собором град.
(Собор разрушен, эко брат!?)

Чрез нить ручья Варнавский
                в Верхний
Впадает молча, чуть журча.
Сказал бы Пушкин вместе
                с Ленским:
«Как мило тут нам у ручья!»

А Верхний воды катит дале
Через плотину, клокоча,
Бурлит и пенится в ударе
И голосит, с высот урча.

В землице, гнев свой укрощая,
Стремятся воды в Нижний пруд.
Вода живая, она знает,
Что пригодится её труд.

Пришёл на очередь Запасный.
А что питает, брат, сей пруд?
Да, Вильский пруд. Он тоже классный!
Его нам важен также труд.
               
С «Запаски» воды через дамбы
Сбегают прямо в Нижний пруд.
Назвали «Вишняками» дамбы, как бы.
Из детства память не сотрут.

Для детворы раздольем свалка,
Что притягательной была
И Запасной каймит нахалка,
Шестнадцать дробь, да в два ствола
Стереть нельзя, всё это жалко.
А коль сотрём, для нас хула.

На свалке дробь мы собирали.
Добычей лучшей, – медь трубы.
Шпана, в разбойников играли,
Недалеко так до беды.

Из трубки поджиг мастерили,
А чуть поменьше – «пукалки».
Затем из них мы так палили.
Ничто пред ними «стукалки».

На «Вишняках» средь белой пены
Ловили в мутной рыбу мы.
С утра была вся наша смена
И, продолжалась, аж, до тьмы.

Прудов покатим дальше воды.
Куда бегут, кого поят?
Светла нам память через годы!?
Все на духу, в рядок стоят.
   
Прудов основа – Выксунь речка,
Да с Железницей вдругоряд!
Они для них, котёл и с печкой.
Так, ведь, в народе говорят.

Да, что в народе, напрямую
Котёл питали с печкой враз.
Не жил б завод, пропал  б «в лихую».
Потом, лишь появился газ.

Но, без воды заводу крышка,
Что раньше было, что сейчас.
Не на дрожжах, ведь, всходит пышка.
Вода вперёд, затем и газ.

И, остудив котлы и печки,
Бежит, родимая, к Оке.
В Досчатом пруд она полечит
И отдохнёт там на песке.

Затем вливает воды в речку
И снова в бой, бежит к Оке.
Я за такую ставлю свечку!
Поверьте, братцы, Вы Фоке.

Я о семи прудах глаголю,
Но перечислил всего шесть.
Седьмой наш в парке и, в неволе.
Но, он прекрасен! Где же честь?
(Сейчас в словах одна лишь жесть.)
               
Где меценаты, добродетель?
Где ретрограды от души!?
Сей пруд, хоть, кто-нибудь приметил?
Или девиз: «Давай, суши?»

Взгляните, будто, как картинка!
Тут не один был пейзажист.
И подпись: «Это, Лебединка!»
Для них не пас, а только вист.

Овал пруда каймит там остров.
Вокруг Природа – буйный пир!
А наше дело? Коза Ностра?
Сукно зелёное, папир?

Нет, дорогие!? То не в тему.
Москва стоит о семь холмах.
Нам семь прудов питают вены.
Зачем давать уйти им в прах?

Я пятернёй за Лебединку,
Чтоб диво в парке возродить!
Чтоб по весне звенели льдинки
И лебедь мог спокойно плыть.

Чтобы вода из Лебединки в Верхний
По рвам сбегала, чуть журча!
Чтоб распрямил наш парк все ветки,
Топор возьми не палача.
Что нам гласит Завет и Ветхий:
Ты не руби свой сук с плеча!?
Москва, 27.11.2011 г.