Кавказская легенда- небольшая поэма о любви

В предгорьях Кавказа теснился аул…
Так начал рассказ молодой есаул.
Он саблю из ножен легко вынимал,
Своим красноречьем к себе привлекал.

Он кивер и саблю на камень сложил,
Расправил усы и мундштук раскурил.
Георгиевский крест на груди поправлял,
При каждой затяжке колечко пускал.

Бивак свой разбили на склоне долины.
Ручей пробегал с белоснежной вершины.
Ракитник от зноя шатром прикрывал.
Сидели все кругом, он карты сдавал.

Играли в ту пору везде и всегда,
Играли на мелочь и в долг иногда.
Но честно платили, такой был тот век,
Соблазнам подвержен всегда человек.

Собачья брехня, голоса детворы
Сюда доносились с окраин аула.
И все, кто  сидел до вечерней поры,
Внимали  словам  есаула.

Он крест за отвагу в бою получил,
Страну от врагов защищая.
Двенадцать французов тогда зарубил,
Отечества  знамя спасая.

А после войны он при штабе служил,
С оказией почту в полки привозил.
И как- то однажды весенней порой
В аул по соседству зашёл за водой.

Он в крайнюю саклю в окно постучал,
И нежный, как ветер, ответ услыхал.
-Входите»,- сказала на русском она.
-Мой брат на охоте, я справлюсь сама.

- Водицы… сестрица… коня напоить.
Ведь он и не думал, что так может быть.
Вот дверь распахнулась: в ней «ангел» стоит,
Хоть крыльев не видно, зато говорит.

-Готовьте ваш мех, где колодец - я знаю,
А в дом принести иногда забываю.
А братец вернётся- похвалит меня,
Уже на охоте он целых три дня.
               
А той красоте лет семнадцать на вид:
Стройна, высока, как картина, стоит.
И волос ржаной весь искрится волнами,
Он сразу влюбился… Бывает так с нами.

Лебяжьей походкой спустилась с крыльца,
А кровь, как вулкан, у того молодца.
Он следом пошёл, запинаясь, смотря,
Как важно плывёт с ним богиня-заря.

-Отец наш погиб на французской войне,-
Она говорила, он был как во сне.
-А мама уехала к дяде, к родным,
Мы с братом остались вдвоём, только с ним…

Она говорила, а он всё молчал,
Дошли до колодца, он даже устал.
Он взгляда не мог оторвать от неё,
Но чувство глубокое прятал своё.

В колодце неспешно набрали воды,
Назад потихоньку дошли до избы.
Она, словно птица, вспорхнув на крыльцо,
Кувшин занесла, приоткрыла лицо.

У горцев для женщин закон много лет:
Лицо может видеть лишь муж иль отец.
Но кровь у горянки была половинной:
Отец был грузин, её мать с Украины.

А русский язык был тогда очень в моде,
Учили детей говорить о свободе.
Тем более, мама учитель была,
Любовь к языку  им привить помогла.

Окно приоткрылось:«Прощайте»,- сказала.
Он понял, что время расстаться настало.
На плечи подняв свой курдюк тяжеленный,
«Спасибо, сестрица»,- промолвил военный.

Он брёл по аулу, а с ним всё она,
Не мог есаул оторваться от сна.
Но сон, как обычно, проходит, друзья,
Тем более спать нам на службе нельзя.

«Что дальше, служивый, скажи, не тяни»,-
Спросил вдруг сидящий чуть сбоку.
«Три карты взамен на удачу метни»,-
Промолвил гусар банкомёту.

Игра продолжалась, он банк уже взял,
Второй, хоть не очень и крупный.
По склону долины к ним кто-то скакал,
Рукою махал, как безумный.

В руке развевался огромный платок
Печального черного цвета.
«Ведь это - чума! Собирайся, браток,
Прощай, долгожданное лето».

Коней подозвали, и в полк на рысях…
Горели костры денно, нощно.
В то время болезнь покосила всех птах,
Не только людей - это точно.

Почти целый год пробежал с той поры,
Все живы в полку том остались.
И вновь на поляну под ивы пришли
Туда, где с горянкой расстались.

И вновь, как тогда, их шатром прикрывал
От солнца и зноя ракитник.
И только ручей, что с вершины сбегал,
Уже не казался привычным.

Холодной рекою стремился он вниз,
На солнце бурлил и искрился.
Осока, кустарник, разросся камыш,
По берегу лентою вился.

Коней отпустили травы пощипать,
А сами за карты уселись.
На службе в дозоре не принято спать,
И этим словам надо верить.

Они прискакали сюда вчетвером,
Отсюда всё видно - вершина.
Раскинули карты, им всё нипочём,
И вновь перед ними картина.

В аул тот с оказией почта пришла,
И вновь наш гусар её встретил.
Письмо прочитал от родных до конца.
И слёзы в глазах их заметил.

В письме сообщалось, что мать умерла:
Чуму подхватила - вот время!
Спасения нет! Умирают - беда…
Метни мне семёрку на стремя...

«Сегодня мне в карты почти не везёт,-
С досадой он бросил колоду.
-Письмо по ночам мне уснуть не даёт…»
Он свистнул коня и «дал ходу».

Прошло полчаса, он назад прискакал,
Устало  поводья откинул.
По морде коня он рукой потрепал
И  хлеба  к губам пододвинул.

Разминка  на пользу всегда всем идёт,
Продолжил рассказ без запинки.
Лишь ветер верхушки лениво ласкал,
Смахнул  он с лица две слезинки.

Заплакали горько и брат, и сестра:
Остались сиротами дети.
И чем-то помочь был не в силах тогда,
Ушёл есаул на рассвете.

И стал он частенько в аул заезжать,
Всегда ведь причина найдётся.
Как больно об этом сейчас вспоминать,
Но раз уж я начал, придётся.

Он хлеба, муки  через день привозил,
Довольствием с ними делился.
Смотрел на сестру, почему - то грустил,
Действительно, очень влюбился.

Она ещё больше к весне расцвела,
Была тем цветком непорочным.
Но в гости сама никогда не звала,
А он приезжал, был сверхточным.

И как - то однажды курьер в полк привёз
Записку, в которой просила
Приехать быстрее, пропал её брат,
Болезнь и её подкосила.

Он мигом собрался, вскочил на коня,
На помощь летел быстрей птицы.
«Мой брат…на охоте…пропал…уж три дня»,-
Промолвила еле девица.

Он окна и дверь распахнул до конца,
Проветрил все комнаты быстро.
Сходил за водой, всё промыл без труда,
И стало уютно и чисто.

Затем осторожно её попросил
Раздеться, одежду отбросить.
Она не смогла, просто не было сил,
Она догорала, как осень.

Тогда извиняясь, он стал раздевать,
Одежду снимал осторожно.
Увидел такое, что страшно сказать,
Свихнуться от этого можно.

Такое встречал он тогда на войне:
В окопах лежали пластами.
Спасались от тифа, сжигая в огне
Одежду и всё с потрохами.

Он тиф заподозрил, а был он сыпной,
Всё тело коростой покрылось.
Она без сознанья - «предсмертный покой»,
Но это недолго продлилось.

Затем своей саблей бельё изрубил
И сжёг на костре всю одежду.
Как будто себя он на части рубил,
А вместе с бельём и надежду.

Красивое тело простынкой прикрыл,
Сходил за соседкой по дому.
И в горы за братом ушёл, не забыл,
«Где ж Бог, что привёл их к такому?».

И только под вечер его он нашёл,
Лежал тот на склоне лощины. 
Как видно, с мушкетом с горы он упал,
Нога соскользнула с вершины.

Два камня могильных в долине стоят,
Цветами и мхом обрастая.
Зачем забирают на небо ребят?
За что же им кара такая?

Я часто с цветами  туда прихожу,
Они мне, как дети родные.
Её до сих пор больше жизни люблю!
Они для меня, как святые.

Кавказские горы седые стоят,
Легенды  свои охраняют.
А эту для нас сохранил тот солдат,
Что был Человеком,… мы знаем.

Прошло два столетья с тех давних времён,
Исчез тот аул без названья.
Но хочется, чтобы легенда жила,
В сердцах, на страницах изданья.

-2012-