Читая Боба Лесли

«Покрытая шрамами старая медведица робко и медленно, чуть ли не на брюхе, поползла к моему крыльцу. В шести футах она остановилась и села на траву, устремив на меня такой отчаянный взгляд, какого я никогда не видел раньше у диких животных. Мотая головой и явно что то пытаясь мне объяснить, она издавала мягкие гортанные звуки, которые, казалось, рождаются у нее глубоко в горле. Нельзя было не понять, что она пытается передать мне через непреодолимый барьер, разделяющий человека и зверя, какое то важное сообщение. Совершенно ясно — просьба была важная, не имеющая ничего общего с обычным выпрашиванием объедков; однако поначалу мне было трудно отрешиться от своей нелюбви к медведям попрошайкам. Я ни на секунду не спускал с нее глаз, но не потому, что опасался подвоха, просто она возбуждала во мне безотчетное любопытство. Во время этой необыкновенной сцены медведица то и дело переводила взгляд с меня на укрывшихся на дереве медвежат, так что вскоре я уже не сомневался, что просьба ее касается малышей. Наконец, послав мне долгий испытующий взгляд, она опустила нижнюю губу, обнажив десны, издала несколько жалобных стонов, поднялась и неуклюже зашагала к старой звериной тропе, которая вела в лес позади дома. Судя по всему ее поведению, она покидала медвежат сирот.»
Роберт Лесли. «Медведи и я».

И молодой парень, зарабатывающий на учёбу золотоискательством в северной Канаде, взял на попечение трёх медвежат. Это оказалась баллада нежности между человеком и зверем. И завершилась она, естественно, трагически.
Нет, выросшие медведи не съели  человека, который им мать заменил. Их убил за доверчивость дебил неизвестный.

И тут даже не хочется вспоминать банальное, что нет зверее человека.
Есть, видимо.
Есть такое стремление — убивать всё непонятное.
Особенно если оно кому–то понятно, а тебе — толку нет!