Давным... , сейчас часть 4

Невежество, стремление наживы
Его к жестоким войнам привели.
Как оказалось - люди этим жили,
Своим сознаньем к этому пришли.

И чтобы замолить свои деянья,
Придуман Бог был в страждущих умах.
Для нищих стал предметом подаянья,
А для богатых - роскошью в домах.

Для бедствующих - палочкой спасенья,
Для преступивших - жалобным слепцом.
Стал для больных надеждой воскрешенья,
Священникам он стал родным отцом.

... Война прошла - жестокая и злая,
Зловещая, сметающая всё,
А человек ее итоги зная,
Надеется, что Бог его спасёт.

Но Бог не спас;- случайность и удача
Его от смерти в этот раз спасли.
И снова с большевистскою задачей
По жизни его дальше понесли.

Отец народов, празднуя удачу,
Себе присвоил главную звезду.
Решив первостепенную задачу,
Провёл свою в Европе борозду.

Она прошла Берлинскою стеною,
По землям развивающихся стран.
Они же став системою одною
Почувствовали сразу эту грань.

И что же успокоился Иуда,
На пепле своей собственной страны?
Ведь люди ждали после горя, чуда,
Пройдя сквозь ад губительной войны.
 
А он, победным духом опьяненный,
Стал прижимать народ еще сильней.
В стране, огнем военным опаленной,
Террор народа был ещё видней.

Репрессиями, ссылками на стройки
Солдат, в плену побывших задавил,
Тем кто порою был не очень стойким,
Он прозвище «предателя» привил.

И голодом искусственным деревню
Опять как в 33-м заморил,
Заставив обгрызать кору деревьев,
Он людям ад прошедшим сотворил.

Пошли опять гонения и чистки,
Звучали отголоски громких дел,
О якобы помощниках фашистских,
О тех, кто за границей жить хотел.

Но, наконец, тиран великий умер,
Почил, как все, хоть очень был велик.
Надолго замер телефонный зуммер,
И в траурную ленту убран лик.

Вздохнули те, кого он обесчестил,
Рыдали те, кто видел в нём отца,
А смерть людей в день похоронных шествий,
В гробу перевернула мертвеца.

Борьба за власть не долго продолжалась,
-Свободным долго не бывает трон.
Сама с собою партия сражалась
Под взглядами людей со всех сторон.

А люди ожидали изменений,
Надеялись, что лучший час придет.
Муссировались сотни разных мнений,
О том, кто их к победе поведёт.
 
И на Москву все взгляды устремили,
Прислушиваясь к горестным вестям,
И люди в ожидании томились,
Пытаясь быть лояльными к властям.

Ведь там велась неистовая битва,
В руках у одного была вся мощь.
И никакая вера и молитва,
Стране бы не смогла тогда помочь.

А власти тоже доли ожидали,
Ещё ведь был каратель главный жив.
Окутав паутиной, центр и дали,
Он полномочий страшных не сложил.

Соратник, верный друг вождя остался,
С которым он творил свои дела.
Он к власти подобраться попытался,
Но партия родная не дала.

Все планы его быстро раскусили,
Арестовали в Кремль не допустив.
С пристрастием серьёзным допросили,
Былые прегрешенья не простив.

Их было много, страшных и кровавых,
Забравших жизни множества людей.
Их ощутили в похожденьях бравых,
И в сексуальной похоти затей.

Его повесить многие хотели,
Но покровитель сильный не давал.
Они вдвоём историей вертели,
Народ, бросая в непонятный шквал.

... Товарищи проделали всё сами,
Культ личности тирана осудив.
Решали не годами, а часами,
В тюрьму его мгновенно посадив.

Затем грехи все на него свалили,
В убийствах, в шпионаже обвинив.
В подвале, как собаку пристрелили,
Партийную бумажку сочинив.

Он заслужил давно такую кару.
Повинен ведь в грехах тяжёлых был,
С ним вместе те под суд пошли на пару,
Кто звания в крови людской добыл.

На этом новый Сек... поставил точку,
И странную политику повёл.
Преодолев ухабы, рвы и кочки,
Порядок в иерархии навел,

На съезде образ гения развеял,
Себя представив жалобной овцой,
О сталинских репрессиях проблеял,
И в новый путь отправился трусцой.

Но, только поздно каяться он начал, Работал ведь бок о бок с палачом. Давно бы мог вести себя иначе, А не хвалить вождя под кумачом.

Народ вздохнул. Настало потепленье,
Генсек за дело взялся сгоряча.
Грехов былых он жаждал искупленья,
Оправдываясь, всех рубил с плеча.

В политике он, правда был невеждой,
Туфлею по трибуне застучал,
Но все смотрели на него с надеждой,
По образу он милость излучал,

И не было бы всем большого груза.
От смелого новаторства его,
Да только всех заставил кукурузой
Давиться он, не видя ничего.
 
Поля и нивы новою культурой,
Засеяли колхозы на местах.
Народ, владея дивною натурой,
Засеял всё, ведь голова пуста.

Быть может, его замысел был светлым,
-Страну большую мясом накормить,
Но бум большой остался безответным
И массы уже начало штормить,

Опять страну, огромную державу
Политбюро до точки довело.
Без хлеба и муки ее держало
На новый штурм правителя звало.

Был сговор против буйного Генсека,
Товарищи по партии, предав,
Убрали, осудив его как Зэка,
Права другому быстро передав.

Попал в опалу бывший предводитель,
Лишился сразу почестей, машин,
А место его занял победитель,
- Бывает это часто у мужчин.

Но этот новый ген-сопредседатель
Поставлен был элитою своей.
И как слабохарактерный предатель,
Поклялся быть до гроба верным ей.

И снова Бог подбросил нам проблему,
На двадцать и на много лет вперёд.
Простую нерешённую дилемму
О том, как в коммунизм вести народ.

Зачем вести, он сам шагает в ногу,
Америку, пытаясь обогнать.
Преуспевая в этом понемногу,
Пути другого он не хочет знать.

Продолжение следует...