Одной е

Напротив спален глаз твоих
моих больной и серый вихрь,
не хочет спать ложиться он
в глаза твои, в твои глаза,
он хочет, воспаляясь, за
пределы, грани, Рубикон
зайти, увидеть то, чей вид
им бытия смысл сообщит.

Покоя, твёрдости в тебе
как в трупе или же рабе
рассудка, впрочем, ты и есть
раба благоразумия,
и моему Везувию
ты дерево, тебя заплесть
заворочать и оживить
нельзя, забыла ввек ты прыть!

И если вихрь поднимет мой
ствола, ветвей, корней бег твой,
то ты умрёшь! Люблю тебя!
Но я убью тебя, убью!
Хочу убить тебя, твою
достаточность, и я, любя,
я ненавижу! Да! Любовь...
моя... бе-ме... бе... ме... бе... кровь!

Эй, девушка с глазами, где
покой подобен той ладье
что пешки сносит все с доски,
ферзей, слонов, коней, ладей
что тоже прочь несёт в нигде,
ничто и никогда! Тоски
моей же вряд ли съест - хоть кто!
Мне плохо, больно - и легко!

Ты тяжела, медлительна,
твоя душа так длительна,
как луч, звезду покинувший,
и - вверх! А я свой ураган
несу легко - он не орган
святой твой. Пусть и вырвавший
из сердца счастье прочь навек!
Ты робот - я же человек!

Не обижайся, это так!
А для тебя ведь я мудак,
потеющий, несчастный лох!
Но я лечу куда хочу,
а ты врослася чересчур
во плоть земли! Прощай, о мох,
тростник мой мыслящий, дружок!
Я уношусь, я Бог, я Бог!