Мам. До завтра...

И я опять провожаю маму до дверей, желаю удачи в новом дне, и шагаю обратно в квартиру, надо сумку в школу собрать. Надо много чего сделать: прогладить рубашку, заправить кровать, и не забыть остальное убрать. Надо поесть то, чего мама спозаранку сделать успела. А сама не поела, не поела. Глупая женщина, опять до обеда голодная будет, станет нервно слюни жевать. Будет судорожно перерыва ждать. А я, наевшись до отвала, зашагаю к стенам школы, опоздаю опять. Да, опоздаю, но мама не знает, ей незачем знать, переживать. До обеда ее тревожить не буду, не скажу, что просили дневник. Пусть покушает, успокоится. Перерыв не вечен, не велик. Пусть посмеется с подругами, пощебечет о делах бытовых. А завтра может расскажу. Если будет нужно.. О проделках и погрешностях своих...
Мам. Ты не злись только, но посуду я не вымыла снова. Загулялась, заходилась по районным основам. Искала новые пейзажи, для вдохновения, да и так, для интереса. И знаешь, новое нашла. Это связано с техническим прогрессом, по идеям которого будут летать стаи машин. На воде. Без бензина и асфальта. Без горючего и шин, проще говоря. Там много чего разного было, Мам. Всего не перечислишь, да и мокрый снег обзор загородил. Ты только не злись, прошу, я посуду вымою. Лучше садись, уже чай остыл...
Да, и я опять встречаю маму у дверей, провожаю глазами, ее настроение на дне. Устала. Утомилась. Плюс, начальство так распорядилось, и теперь смена до вечера позднего. Мама тихо злится: но в реале хуже тучи разрозненной. Материться не будет при мне, и оставит на личный промыв, да сдержится, не рявкнет, ниже плинтуса родных опустив. Она у меня спокойная, женщина глупая. Хотя, если я непослушна, и она бывает грубая. Но мы снова сидим до позднего часа и с сервиза хлебаем чай. Мам. Уже поздно. Пора спать. Доброй ночи. До завтра давай...