Встреча

   Раздался звон  колокольчика. Дети перестали писать, подняли головки и выжидающе посмотрели на учителя, сидящего перед партами за громоздким чёрным столом. Это был пожилой, худощавый мужчина. Он скрипел авторучкой и, казалось,  не слышал звонка. Но вот он выпрямил спину и, не спеша, закрыл обвёрнутый  в белою бумагу классный журнал. На обложке краснела большая тройка, а рядом, ростом поменьше, слово «класс». Учитель снял очки, вытер их носовым платком, сложил и прицепил одним ушком за верхний карман тёмно-серого пиджака. Потом  откинулся на спинку стула, такого же громоздкого и чёрного, как стол. Обеими  руками обхватил голову и провёл пальцами от висков до затылка по седым,  стриженным под «ёжик», волосам, которые придавали строгости  худому, морщинистому лицу. Его  большие, серые глаза усталым взглядом окинули класс. 
   -  Уважаемые ученики, вы справились с заданием?- спросил учитель.
   -  Да! - хором ответили дети.
   - Похвально, очень похвально. Закрываем тетрадки, не забываем аккуратно вложить промокашки и несём ко мне на стол,- сказал учитель.
   Застучали  крышки парт. Дети, перегоняя друг друга,  бежали с тетрадками в руках. Стопка на краю стола быстро выросла. Учитель поправил торчащие уголки.
   -  Хорошо, спасибо.  А теперь одеваемся, застегиваем все пуговицы на пальто. И варежки, и шапки одеваем в классе,- он одернул мальчишку, который в расстегнутом пальто и с шапкой подмышкой норовил проскользнуть за дверь. 
   - Все одеваются кроме Василисы, - учитель повернулся к девочке, копошившейся у второй парты.
   - Николай Петрович, я дома решу задачу. Можно идти со всеми? - спросила Василиса, светленькая, по ушки постриженная девочка. Она устремила вопрошающий взгляд своих зелёных глаз, прямо в сердце учителя. Николай Петрович медлил. В нём боролись жалость и строгость: по крайней мере ведь польза будет от наказания.  Василиса самая маленькая в классе  ростом и годами, но самая шумная, самая непослушная.
   - Нет, - сморщил лоб учитель,- садись за парту, задачу решишь и пойдешь.   
   Одноклассники дружно одевались, галдели, строили смешные гримасы наказанной подруге. Василиса делала вид, что нисколько не переживает и открыла учебник. Учитель достал из стопки её тетрадь и вернул на парту. Прошуршав  до чистой страницы, Василиса взяла ручку и, прикусив её кончик, уткнулась в книгу.
   Внутри её бойкой головки скребли кошки: вторая смена, на улице уже темно. Когда шли гурьбой, это было здорово. А сегодня она пойдет одна в такую даль, в такую черноту…
   - До свидания, до свидания,- вразнобой кричали дети.
   Николай Петрович, прикрыв поплотнее дверь за последним учеником, подошёл к Василисе.
   -  Хватит ручку грызть, – прервал он её невесёлые думы - Если непонятно, спрашивай.
    Он уселся за стол, надел очки и взял верхнюю тетрадку с стопки.
    В классе царила непривычная тишина. Василиса взглянула на  чёрные окна, вздохнула и заскрежетала пером. Но думала она не о цифрах:
   «Во всём виноват Тимка. Он первый послал рисунок по партам. А учитель поймал только у неё листок. Даже не спросив « кто рисовал»,  сразу её в угол поставил. Конечно, не надо было гримасничать, когда Николай Петрович стоял к ней спиной. Но всем было весело, все смеялись, а наказана она одна. Почему так несправедливо?  Учитель мог бы и Тимку наказать. Тогда и домой идти было бы нестрашно. Тимка ещё дальше чем она живёт».
   Василиса, чуть не плача, смотрела в книгу. Ничего не получалось: торопилась, перечёркивала.., писала.., перечёркивала.., ныли пальцы...
   - Николай Петрович, я решила,- подняла руку она.
   - Хорошо, подай тетрадь.
   Учитель смотрел на её работу и удивлённо крутил головой:
   - Да-а-а, картины рисовать ты мастерица. Айвазовский мог бы позавидовать,- и вернул Василисе тетрадь.- Морским пейзажем похвалишься на рисовании, а решение перепиши.
   - Николай Петрович, а можно я дома перепишу?,- попыталась разжалобить учителя Василиса. 
   - Нет, в следующий раз подумаешь, для чего в школу ходишь,- осадил её учитель.
   Руки Василисы синели в чернилах. Она поплевала на промокашку и принялась старательно оттирать пальцы. Но синева только расползалась.
   - Сбегай к рукомойнику,- посоветовал учитель.
   В коридоре, под лестницей на второй этаж, стояла тумба, на ней большой, оцинкованный бак с краном. Сколько Василиса не крутила  барашек, ни одна капля не упала в подставленное снизу ведро .   
   - Николай Петрович, воды нет,- вернулась  Василиса.
   Немного подумав,  учитель сказал:
   - Подложи под руку новую промокашку.
   … Стопка тетрадей уже возвышалась на другой половине стола, а Василиса всё ещё писала. Николай Петрович прошёлся по классу, постоял у окна, вернулся:
   - Ну вот, теперь другое дело. Вижу, стараешься. Собирай  портфель, дома допишешь.
   Через полминуты Василиса стояла около лакированной со многими крючками вешалки, прибитой к стене в углу класса, и торопливо  одевалась.
   - Не уходи одна, провожу, - предупредил учитель .
   У Василисы прямо от сердца отлегло; как хорошо, что не одна пойдёт. Она уже оделась и молча наблюдала, как Николай Петрович аккуратно перемещал стопку тетрадей в чёрный портфель, раза в четыре  больше школьного. Авторучку  с красной тушью прицепил на верхний карман пиджака рядом с очками.
   За школьной доской, около окна, стояла на одной ноге  темная резная вешалка. На ней висел рыжий тулуп и ещё на  верхнем крючке  ушанка из лисы. Учитель одевался, смотрел на Василису и ворчал:
   - Пожалуй, придётся решить ещё одну задачу: кто  кого наказал?  Два с половиной километра до твоего дома, три километра обратно, до моего. Тебе скоро исполнится девять, а мне уже – за шестьдесят. Кто, получается,  наказан?      
   - Не надо меня провожать, - как спичка, чиркнула Василиса, - сама дойду, немаленькая.
   И юркнула из класса.
   - Постой! - строго крикнул учитель.               
   Быстрый  топот прозвучал в коридоре по деревянному полу, и громко захлопнулось тяжелая входная дверь.
   Николай Петрович остановился в растерянности: «Разве догонишь? Ну, что за норов?!.»
   К его сердцу подкатились тревога и усталость. Он сел за стол и просто не знал, как быть. «Пусть похорохорится, пусть по-геройствует. Может на пользу пойдет»,-думал, отгоняя волнение.
   Василиса уже бежала по школьному парку. За парком белела насыпь. Скользкая, крутая лестница выводила на мост через реку. Крепко хватаясь за обледенелые перила, девочка взобралась на верх.
   «Хорошо, что не выпал портфель из рук, а то пришлось бы заново карабкаться»,- порадовалась Василиса и побежала через мост, высокий, длиннющий. Ледяной ветер больно ужалил в левое ухо. Вязанная шапочка не спасала и Василиса прикрылась рукой.  За мостом опять лестница, только по другую сторону. Тут легко! На  перилах верхом Василиса со свистом съехала вниз.
   Вокруг белела  холодом речная долина,  укрытая толстым слоем снега. По бокам тропинки стояли высокие сугробы.  Осознание того, что она одна в огромном ночном мире, гнало её на одном дыхании.
   Впереди чернела старая роща. И чем больше приближались деревья, тем заметнее убавлялась прыть Василисы. В рощу зашла  уже тихими шагами. Чёрные высокие сосны  стелили на снег такие же чёрные тени. А серп месяца, будто нарочно, показывал всему миру: «Вот идёт девочка совсем одна. Собирайтесь привидения, напугаем её!»
   Василисе казалось, что за каждым деревом прячется кто-то страшный, очень сильный и злой. Вот-вот выскочит на тропу и погонится за ней!..
   Но другой дороги  домой нет. Василиса собрала всю храбрость в кулачки, вздохнула глубоко и бросилась бежать!
   Она пугалась  топота  своих ног. Снег очень громко скрипел под валенками. Сердце сжималось, когда потревоженные ветром, с веток падали комья снега:шлёп - сзади, шлёп - сбоку, шлёп – прямо под ноги!»
   Сердце  готово было  разбить рёбра, выпрыгнуть из груди и бежать впереди её. Ещё портфель болтался в руке и стукался об ногу. Но  бросить его Василиса не решалась.
   «Скорее бы показались дома», - лихорадочно  думала девочка, хватая пересохшим ртом стужу. Она бежала, бежала, бежала!.. Всё её существо ушло в стук ног, в стук сердца и в животный необузданный страх!
   …Вдалеке показался ряд жёлтых огоньков. Это светилась самая окраина деревни.
   Не сбавляя скорости, Василиса пролетела  мимо первого дома, завернула в небольшой проулок.  Отбросила портфель, упала на колени, горстями хватала мягкий снег и ела, ела. Снег не успевал таять во рту, так ей хотелось пить. 
   Здесь  дорога широкая, разъезженная санями и протоптанная  лошадьми. Дома стоят  по одной стороне, по той, что ближе к роще. По другую сторону белел луг, изредка почирканный мелким голым кустарником.  За забором незлобно гавкнул пес. «Узнал наверно», - подумала Василиса и только теперь ощутила, что вся взмокла. Стянула варежки с горячих рук. С мокрых волос сняла шапку.  Дотянулась до портфеля и всё упрятала в нём. Ухватила ещё большую горсть снега, растёрла пылающее лицо. Отдышавшись встала, расстегнула пальто, подняла  портфель и, не спеша, побрела по дороге.
   Василиса наслаждалась победой, гордилась собой. Вот какая она смелая, и не надо никаких провожатых. Теперь до дома  рукой подать, осталось то совсем чуть-чуть, двора  всего четыре обойти по проулку. Тут каждая собака, каждая яблоня знакомые.
   Над крышами дым тонкими белыми струйками уходил прямо в ночное небо. Где-то стукнет, где-то скрипнет, - и стало Василисе по-домашнему  уютно, шла и улыбалась.
   Дома остались позади. Дорога  сворачивала налево, на главную улицу деревни, а ей надо направо, по запорошенной снегом тропе, через маленький пустырь, ещё в горку - и за берёзками начинается огород. По середине огорода прямая дорожка к дому. Да уже видно, как в окнах горит свет. Но тут Василиса вспомнила, что осталась после уроков, что возвращается поздно. «Надо маме соврать что-нибудь, скажу…»,- а что скажет,  не могла придумать. Уже наперёд всё соврала и ничего нового в голову не приходило. Она шла всё медленнее, и медленнее…
   Вдруг видит,- от берёзок отделился знакомый силуэт. Она обо всём забыла и радостно закричала:
   - Арик,  Арик, ко мне!
   Подпрыгивая, размахивая портфелем, помчалась ему навстречу.
   - Арик, давай быстрей! - звала Василиса пса, который не спеша, рысцой, опустив голову,  приближался к ней.
   -  Заболел ты, что ли?- девочка  протянула руку чтобы приласкать поравнявшегося с нею пса. Она ещё не успела к нему прикоснуться, как в нос ударил чужой, резкий  запах.
   « Зверь! Волк!»- молнией стрельнула мысль. Вблизи увидела взлохмаченную, густую шерсть.
   Портфель глухо стукнулся о мёрзлый снег… Протянутая рука  упала вниз, а во рту застряло « ма…». Василиса ощутила, как кожа на теле сжимается и  дыбом встают на голове волосы! Страх парализовал её тело.    
   Волк поднял вверх  морду. Носом, втыкаясь  в школьный  фартук, обнюхал грудь.., живот.., потянул морду к руке, из которой выпал портфель. Тыча носом, обдавая пальцы горячим дыханием, старательно обнюхал…Отступив в сторону, принялся обнюхивать лежащий в снегу портфель. Василиса понимала, что вряд ли волка интересуют её тетрадки и книжки. Портфель мог пахнуть бутербродом. Она бумагу от него не выкинула в урну, а скомкала и сунула обратно в портфель. Но волк бросил неудачное расследование, опять поднял голову и устремил зелёный, огненный луч прямо  в глаза Василисе. Она приняла его взгляд в свои застывшие, круглые от ужаса, глаза.  Как по натянутой струне пошло единственное немое слово: « Уходи! Уходи! Уходи!..»  И эта была вся защита Василисы…
   Волк смотрел долго. Может ждал, что маленький человек зашевелится, закричит, побежит. А может ему не понравился запах чернил от рук? А может страх, исходящий от девочки, был сильнее голода?..Кто его знает, но волк отвел глаза, повернулся в сторону проулка,  откуда пришла Василиса, и, опустив нос к тропе, медленно побежал…   Долго не смолкал  громкий лай дворовых собак.
   А Василиса так и осталась стоять посреди пустыря, в двухстах метрах от дома, не в силах пошевельнуть ни одной клеточкой тела
   « Бежать! Бежать! Бежать!..»- но летели лишь мысли. Тело не подчинялось.
   « Выйдите кто-нибудь во двор, посмотрите на пустырь. Мама! Мамочка!»-  безмолвно кричала девочка… Никто  не выходил.
   «Волк наверно уже далеко ушёл»,- спасалась надеждой Василиса. Она не могла повернуть голову, осмотреться по сторонам и жадно ловила каждый малейший звук. Было тихо. Волк не возвращался.
   Время шло, а ноги так и не слушались.
   Вторым врагом стал холод. Полураздетая, обездвиженная  Василиса замерзала. Морозный ветер стегал порывами по лицу и раскрытой груди, легко проникая школьную форму.
   Она не знала, сколько времени уже стоит на середине пустыря, но понимала – погибает!
Смотрела и смотрела, не отрывая глаз, на светлые окна родного дома.
   « Никто не знает что я здесь на пустыре - ни мама, ни бабушка, ни братья, ни папа. Если б знали, спасли бы уже давно»,-  жалела себя девочка.
   « Волк не съел, так замёрзну»,- смертный страх терзал Василису.
   ...По телу пошла дрожь, застучали зубы. Василиса попробовала  пошевелить ноги. Тропинка стала её отпускать. Но это были не шаги, даже не шажочки… Медленно, медленно волоча ноги, Василиса устремилась к дому.
  « Если волк не вернется, дойду!»- зажглась надеждой девочка. Дрожь усилилась, раз от разу превращаясь в невольные грубые конвульсии. Василиса уже не понимала, от чего её так колотит: то ли паралич отпускает, то ли  холод добивает. С досадой думала о шапке и варежках, засунутых в портфель, о расстёгнутом пальто. Но откуда было знать, что встретит волка,- конечно не разделась бы.
   Дрожь колотила так, что Василиса боялась упасть. Стараясь изо всех сил удержать равновесие, двигала и двигала задеревенелые ноги, оставляя за собой след, как улитка на мелководье.
   Светящийся окна приближались! «Крикнуть бы маму!»- но рот лишь кривили судороги, что казалось поломаются зубы - голоса не было. Василиса поняла - бороться за жизнь придётся самой.
  Нескончаемые маленькие шажки... Её жизнь была там, впереди, где светился родительский дом…
   И пустырь сдался. Осталось одолеть небольшой пригорок до берёз, а там и дорожка во двор.
   Какая нелепая неудача! Ноги не гнутся, на  горку не подняться! 
   Василиса замешкалась ненадолго. Тут же отчаянно стала двигаться наискосок в одну сторону, наискосок в другую: туда-сюда, туда-сюда... И вот берёзки поравнялись с ней. Ар, увидев Василису, загремел цепью и залаял.
   «Нет, волк уже не посмеет меня тронуть»,- ликовала Василиса.
   Ар заливался до хрипоты. Он наверно понял, что с его маленькой хозяйкой что-то не так.
   Открылась входная дверь, и Василиса увидела маму, вышедшую на лай собаки.
   Заметив дочку, мама пошла навстречу.
   - Ты почему так поздно? Сегодня точно от папы ремня получишь! - ругалась она. - Взяла тут моду по подругам шастать».
   Поравнявшись, она резко дёрнула дочку  за руку. Василиса   рухнула на снег.
   «Мама, мамочка! - хотела сказать смертельно измученная девочка.-Я дошла!»
   Громко заскрипел снег. Мама торопливо понесла дочку домой.
   В кухне было жарко натоплено. За круглым столом, застеленным вязаной скатертью, ужинали старшие братья и бабушка. Папы не было. Да Василисе теперь было всё равно; получит ремня, так получит.
   Мама поставила дочку у плиты. Подошла бабушка:
   - Господи, да что это? Оторопь, что ли?- всплеснула руками она.- Говорила послать старших, чтоб встретили. А ты -одноклассники, одноклассники! 
   Мама нервно гладила Василису по торчащим  волосам, стараясь их примять к голове, а бабушка стягивала за рукава  пальто. Братья за столом стали хихикать и показывать на сестру пальцами:
   - Трусиха, трусиха!
   По замёрзшему лицу Василисы круглыми шариками покатились слёзы. Они падали на пол и разбивались.
   - Вот и хорошо, отходит,-  сказала бабушка.
   Во дворе послышался радостный лай собаки.
   - Папа вернулся, - оторвал  от окна сплющенный нос Антон - старший из братьев.
   В коридоре отец громко затопал ногами, стряхивая снег.
   - Вкусно пахнет,- похвалил он, глядя на стол, где блестела на широкой тарелке горка драников.
   - Пап, а Василису мама на руках принесла домой. Бабушка сказала, что она со страху молчит, - доложил обо всём  второй брат Боря.
   - Что тут у нас приключилось? - отец легонько отстранил жену, взял дочку за плечи. Долгим  взглядом осмотрел всю с ног до головы, и тихо спросил:
   - Кто тебя напугал?
   Василиса глухим шепотом,  заикаясь,  выдавила:
   - В-в-в-о-о-л-к-к-к!..
   За спиной отца раздался дружный смех. Мама приструнила сыновей.
   - Где ты видела волка?- опять спросил отец.
   - Н-н-а п-п-у-с-т-т-ы-р-р-е-е,- старалась изо всех сил Василиса.
   - Пойду, посмотрю,- отец   прошёлся в свою комнату, достал со стены двустволку, вернувшись в кухню, снял с гвоздя у двери тулуп, ещё не успевший пропитаться домашним теплом. 
   - Папа! - в один голос закричали сыновья. - Можно с тобой?
   - Оденьтесь,- коротко бросил отец.
   Они вышли во двор. Ару, чистокровной немецкой овчарке, прицепили поводок. 
  - Пойдём, дружок, послужишь,- хозяин ласково потрепал пса.
  - Василиса потеряла портфель, поищите,- приоткрывши  дверь, крикнула бабушка.
   Отец закинул на плечо ружьё, поводок передал Антону. А Боря светил фонариком на тропинку. Как только  сошли с горки на пустырь, Ар сразу взял след. Нашли и портфель.
   …Когда они вернулись, Василиса сидела за столом укутанная в бабушкину шерстяную кофту. Мама отпаивала её липовым чаем с мёдом.       
   - Мам, представляешь, Василиса по-правде встретила волка,- с завистью и с восторгом сказал Антон.
   - В школе будет хвастаться,- подтвердил Боря.
Мама тайком вытерла глаза. А бабушка стала ругать  весь белый свет: и вторую смену в школе, и  учителей, и лес с волками, и суровую голодную зиму.
   - Надо же, не тронул! Коль на людское жильё шёл, значит совсем ошалел, а дитя не тронул! Надо же! Какое сердце у зверя!- то ли удивлялась, то ли благодарила волка бабушка.
  - Причем тут сердце,- задумчиво сказал отец.   
  Василиса молчала и  маленькими глотками пила горячий чай. Ей и верилось, и не верилось, что она дома.
   Отец ужинать не стал. Ушёл в свою комнату.
   Все давно спали, а из щели у дверей в родительскую, падала на пол узкая полоска света. Домашний серый кот лениво царапал её лапой, стараясь подтащить к себе…