Сильвия Плат - Лесбос

На кухне – порок!
Картошка шкворчит.
Сплошной Голливуд, без окон,
Жуткой мигренью мигает флуоресцентный свет,
Бумажные ленточки вместо дверей,
Занавески, вдовья завивка,
А я, любимая, патологическая лгунья.
Глянь, дочь моя лицом уткнулась в пол –
Сорвавшаяся с нитки кукла рвется прочь,
Ну да, шизофреничка,
Краснеет и бледнеет, паникуя,
Ты же котят ее выпихнула за окно
В какой-то бетонный колодец,
И там они гадят, блюют и орут, а ей не слыхать.
Говоришь, не выносишь ее,
Нагулянную девку.
Ты, выдувшая свои трубы, как сломанное радио,
Где ни голосов, ни истории, статичный
Шум новостей.
Котят, говоришь, утопить. Воняют!
И дочку мою, говоришь, утопить.
В два года дура – в десять глотку перережет.
А детка, пухлая улитка, улыбается
С оранжево блестящих линолеумных ромбов.
Пацан, хоть съешь его.
Твой муж, говоришь, совсем никакой.
Еврейская мама его сладкий секс как жемчуг хранит.
Один ребенок у тебя, а у меня их двое.
Эх, сесть бы на скалу в окрестностях Корнуолла и волосы расчесать.
Тигровые штаны надеть и закрутить роман.
В другой бы жизни встретиться, воздушно встретиться бы
Нам с тобой.

Ну а пока что тянет жиром и какашками.
Меня еще ведет от последней снотворной пилюли.
В кухонном, в адском чаду
Плывут наши головы, злобные спорщицы,
Наши скелеты и волосы.
Зову тебя Сироткой. Ты больна.
Язвы от солнца, чахотка от ветра.
Когда-то красивой была.
В Нью-Йорке, в Голливуде, говорили мужики: «Готова?
Ну и детка, просто редкость».
И ты играла, и входила в раж.
Муж-импотент выползает за кофейком,
Я не пускаю,
Ветхий штырек, от тебя отводящий молнии,
Кислые ванны, небесные выси.
Катит по мощеной пластиковой горке
Битую тележку. Синеют искры.
Льются, синие,
Раскалываясь кварцево на миллион частиц.

О, драгоценность! О, сокровище!
Луна в ту ночь
Кровавую тащила ношу,
Как раненый зверь
Над огнями причальными.
А потом поправилась –
Стала полная, цельная, белая.
До смерти перепугал чешуйчатый блеск на песке.
Набирали полные горсти, любовались,
Месили, как тесто, как смуглое тело,
Шелковистые зерна.
Твой сучий муж поплелся за какой-то собачонкой.
Теперь молчу, и ненависть
Застряла в горле
Густым комком.
Не говорю.
Пакую твердую картошку, как годную одежду,
Детей пакую,
Больных пакую кошек.
О, ваза с кислотой,
Ведь ты полна любви. Ты знаешь, кого ненавидишь.
Он лелеет оковы свои у калитки,
Распахнутой в море,
Где черно-белое проникнет –
И выплеснется вновь.
Каждый день наполняешь его душевностью, словно кувшин.
Ты вся исчерпана.
Твой голос – сережка в моем ухе,
Бьется и кровь мою пьет, как летучая мышь.
Так и есть. Так и есть.
Выглядываешь из дверей,
Печальная ведьма. «Все бабы ****и.
Не передать словами».

Вижу твой тонкий уют,
Тебя настигший, как детский кулачок
Или актиния, морская
Прелесть, клептоманка.
А у меня еще не зажило.
Я говорю, что, может быть, вернусь.
Ты знаешь, зачем надо врать.

Даже в раю твоем дзенском не встретиться нам.