На озере Дальнем... Фант. повесть стр. 10-25

- Эй, нетерпень! – тормознул его Толян.- Давай сюда лопату – здесь оставим. Вдруг и правда – вояки нагрянули!
…Шагая вслед за ними, Григорий Петрович в который раз спрашивал себя: какого черта он ввязался в эту авантюру? Время было уже далеко за полдень, а они даже и килограмма этого самого «цветняка» не собрали! Прутся куда-то, к черту лысому на рога, на вертолет поглазеть – ищут приключений себе на задницу. «Ты-то, старый хрен, о чем думаешь? – корил он себя. – Ладно, один по жизни – дитя дитем, другой – мозги последние пропил, а ты куда прешься?!
Неспроста, ох неспроста здесь вертолет объявился! Это ж, сколько денег за аренду такой машины надо заплатить? Видать, им позарез на озеро попасть надо, если на такие расходы идут! Тоже кладоискатели, что ли? А может быть, и, вправду, бандиты?» – от такой догадки стало совсем не по себе.
 Тошка же с Толяном бодро вышагивали впереди, не догадываясь о его опасениях. Наметив ясную цель, они не испытывали сомнений и снова пришли в хорошее настроение. Оживленно крутили головами, обмениваясь впечатлениями…
- Эх, добра здесь, племяш, хоть возами вози! Жаль, здешний магазин за кормою оставили, - сокрушался Толян. -–Зря мы этого кукрыникса с собой позвали, - добавил он вполголоса со злобой.
- А это что за дом? – Тошка мотнул головой в сторону модерново-кубической конструкции.
- А это здешний ДОФ – Дом Офицеров. Ну, вроде, клуба местного. В Заболотье у ракетчиков такой же стоит. Аппаратуры там небось… э-эх! Я ж говорю – Эльдорадо!
- Смотри – машина! – показал рукой Тошка.
- Под стеной самого последнего от леса дома примостился старенький «Москвич-412».
 Толян тотчас подбежал, подергал дверцы:
- Эх, заперты! Говорю же – здесь клондайк настоящий! Вот тебе машина – бери, не хочу!
- Да… бери… - брезгливо покривился Тошка. – Сколько она тут простояла – под снегом, да под дождем? Уже, небось, проржавела вся! Вон, смотри – колеса уже в землю врастать начали!
- Одно непонятно, - младший Блохин все ходил вокруг «Москвича», не в силах оторваться. – Чего же хозяин на нем-то не улепетнул отсюда?
- Может, не на ходу был? – предположил Тошка.
- Молодец – соображаешь! – похвалил Анатолий. – Ну, теперь-то уж точно не на ходу, - вздохнул он.
- Пошли, барахольщики! – остудил их пыл Григорий Петрович. – Сейчас с хозяевами всего этого добра знакомиться будем!
- Не пугай! – отмахнулся Толян. – Ладно, пойдем, Тошка, а то, если ночевать придется, пенсию кондратий возьмет!
 За городком снова начинался сосновый бор. Улица, сворачивая, превращаясь в дорогу резала зеленую стену пополам. Она явственно шла под уклон, убегая к невидимому отсюда Выг-озеру. Тишина продолжала царить кругом , и это будило уснувшую было в сердце тревогу. Ни вороньего карканья, ни барабанной дроби дятла. Только ветер покачивает кроны сосен над головой. Одно хорошо: сосновый бор -–лес прозрачный. Далеко видать по сторонам, никому незаметно не подобраться, не выпрыгнуть из кустов. «Да что это я себя пугаю? – встрепенулся Григорий Петрович. – Вот пень старый, сам себя в инфаркт вгонишь!»
 В этот самый момент он поскользнулся: правая нога подскочила вверх, плечи качнуло назад – нелепо взмахнув руками, Григорий Петрович едва-едва удержал вертикальное положение.
- Эй, пенсия! – развеселился Анатолий. – Ты чего это руками машешь «яко кочет крыльями»?
- Уймись, балабол! – огрызнулся Григорий Петрович. – Не видишь – поскользнулся я!
- Вижу, - продолжал хихикать Толян. – Да не вижу – на чем! Вроде, для гололеда время еще не пришло, а?
- Не пришло, - Блохин-старший посмотрел вниз, силясь разглядеть, что это попало ему под ноги.
 Увидел и присвистнул от изумления. Пнул ногой – зазвенело.
- Не свисти – денег не будет! – не унимался Толян.
- Заткнись, - Григорий Петрович, кряхтя, нагнулся и, выпрямившись, показал своим спутникам потемневшую автоматную гильзу. – Видали?
- Ну-ка, - Анатолий подошел поближе. – Ну и что, - он пожал плечами. – Гильза от «калаша»… Тошка, глянь, чего нашли! – позвал он.
- Ну и что? – ответил тот. – Подумаешь… - Присев на корточки, Тошка веточкой ковырял грязь. – Их здесь полно, этих гильз…
- Полно, говоришь? – Григорий Петрович тревожно оглянулся по сторонам. – Полно… - повторил он.
- Эй, пенсия, не спи – замерзнешь! – окликнул его Анатолий. – Помоги-ка лучше цветняк собрать! Чистая латунь! Подставляй мешок! – обратился он уже к племяннику, начав горстями ссыпать в темное зево вещмешка новообретенные сокровища.
- Да оглянитесь вокруг, барахольщики! – повысил голос Григорий Петрович.
- А что? – поднял голову Толян.
- На деревья вокруг посмотри – видишь?
Блохин-младший, дурашливо приставив ладонь козырьком к глазам, повел взглядом по ближайшим стволам.
 Наконец, и он углядел то, что заметил старший брат. – Ни хрена себе… - пробормотал потрясенно.
- Эй, дядьки, вы чего? – недовольно поинтересовался Тошка. – Собирать-то я один буду?
- Племяш, ты на деревья посмотри! – показал рукой Толян.
- Ну и чего? – прищурился тот. – Деревья – как деревья!
- Да на стволы, на стволы глянь! Видишь – кора вся сбита, полями посеченная. Живого места нет!
- Ну и что?
- А то, - сурово сказал Григорий Петрович. – Что перестрелка тут была! Длинными очередями палили! Патронов не жалея!
- Палили? – удивленно переспросил Антон. – В кого?
 Он заново оглядел потемневшие, лишенные коры стволы сосен, пестревшие бесчисленными дырками – следами пуль. – Надо же! – изумился. – Как решето!
- А в кого палили, - раздумчиво продолжал Григорий Петрович. – Это мне неведомо. Ясно только, что отступили они туда! – он махнул рукой в сторону городка.
 Вновь перед глазами возникли отрывочные картины: там, в городке – вой сирен, плачь детей и женщин, рычание автобусных моторов… Здесь – искаженные яростью лица, грохот автоматных очередей… «На тебе! На! На! На!.. Получай, сволочь!...» Только, кто эта «сволочь»? С кем они воевали?.. В этот момент ему подумалось, что, пожалуй, лучше этого и не знать… Самое лучшее сейчас – повернуться спиной к этому проклятому лесу и потихоньку, потихоньку, шажок за шашком уйти отсюда… Да и спиной-то к лесу поворачиваться страшно…
- Тошка! – голос Анатолия рядом заставил его вздрогнуть. – Ты куда пошел, стервец?
 Очнувшись, Григорий Петрович увидал, что Антон, сойдя на обочину, рассматривает что-то, лежащее во мху. между изуродованных сосен.
- Эй, малой, ты смотри там, поосторожнее! – неуверенно предупредил его Толян, но тот, отмахнувшись, закопался рукой между моховых подушек, пошарил там с минуту и вытащил наружу облепленный грязью и сосновыми иглами автомат!
- Вот это да! – восхищению Анатолия не было предела. -  Ай да Тошка! Ай да племяш!
- Держите! – Антон перебросил находку поближе к дороге, в его голосе звенела сдержанная гордость. – Тут еще и сапоги валяются! – радостно сообщил он.
- Кидай сюда! – скомандовал Толян. Присев, он оттирав найденное сокровище от грязи и волокон мха. – Черт, он что, горел что ли? Все пластмасса на цевье оплыла!
«Сапоги!.. Постой копать! – хотел было крикнуть Григорий Петрович но не успел.
Он видел, как Тошка снова нагнулся, потянул за сапог, покривив физиономию: «Ну и запашина!» Сапог не хотел вытягиваться, цепляясь за что-то. Тошка глянул мельком, за что это он там зацепился, и вдруг, как ужаленный, выпустив подошву, вскочил и бросился обратно к дороге.
- Стой, стой! – перехватил его Григорий Петрович.
 Лицо у племянника было белее мела, глаза начали закатываться.
- Там… Там… - лепетал он.
- Успокойся, - повторял в который раз Григорий Петрович, держа его за плечи. Даже через одежду он чувствовал, как Антона сотрясает крупная дрожь.
- Чего это он? – спросил подошедший Толян держа в руках остатки автомата.
- Там… Там… - безостановочно твердил Тошка. – Там… кость! Я потянул – сначала, вроде, тряпье горелое, а под ним… под ним – кости…
- Ладно, ладно, успокойся! – уговаривал племянника Григорий Петрович. – Видишь: не все, значит, убежать успели! – обратился он к потрясенному Толяну.
- Что же он запаха-то не учуял? – растерянно прошептал младший Блохин, боязливо оглянувшись через плечо.
- Не один год прошел, дожди все смыли, - сурово объяснил Григорий Петрович. – Да и не встречался он раньше с таким-то. А запах он чуял; я вижу – морщится, но не сразу понял, в чем тут дело… Ну что, Антон, успокоился? – обратился он к затихшему племяннику.
 Тот кивнул головой, молча высвободился и отошел на другую сторону дороги. Наклонившись, сорвал пригоршню мха и принялся тереть руки.
- Э, да брось! – осадил его Анатолий. – В озере помоешь! У меня с собой мыло есть!
- Все еще на вертолет поглазеть хочешь? – спросил Григорий Петрович.
- А что? Почему бы и не посмотреть?
- А не боишься?
- А чего бояться? Мы – кто? Так, грибники – ягодники; у нас же с собой – ни сетей, ни ружей…
- Ага, - язвительно подтвердил старший Блохин. – «Ни сетей, ни ружей…», только автомат в рюкзаке!
- Да, - сожалеюще заметил Толян. – Автомат, того, придется здесь оставить… Припрячем только… - Он схватил «калашников» под мышку и пошел к невысоким кустам с другой стороны дороги.
- Далеко только не отходи, - сказал ему в спину Григорий Петрович. – А то тоже наткнешься… на что-нибудь.
- На что это я наткнусь, спрашивается? – огрызнулся младший Блохин, раздвигая руками кусты можжевельника.
- Хотя бы на мину противопехотную, - охладил его пыл Блохин-старший.
- Типун тебе на язык, Григорий! – Толян поспешил выбраться из кустов. – Любишь ты каркать – спасу нет!
- Тошка, а ты куда опять уставился? – напустился он на племянника, смущенный своим испугом. – Чего встал столбом?
- Там, - Антон вытянул руку. – В лесу…
- Чего «в лесу»? – передразнил его младший Блохин.
- Вроде мелькнуло что-то… темное…
- Медведь?.. – осипшим враз голосом спросил Толян, оглянувшись невольно на старшего брата. – А ты что-нибудь видел?
- Нет, - Григорий Петрович до рези в глазах вглядывался в частокол сосновых стволов.
Сам лес был прозрачен; взгляд свободно проникал вглубь него метров на сто-двести. – А тебе, Тошка пожал плечами. Что-что, а в намеренном обмане его не заподозришь. По своей врожденной простоте фантазии он был лишен начисто.
 Григорий Петрович опять глянул в ту сторону, но лес был светел и тих, и ничего подозрительного ему заметить не удалось.
- Эта… зря я автомат поторопился под куст положить… - хрипло сказал над ухом Блохин-младший (Григорий Петрович опять вздрогнул: вот зараза!). – Надоть его достать оттудава…
- А что толку? Пока ты его начистишь, пока патроны найдешь, нас тут три раза съесть успеют! – осадил он младшего брата.
- Григорий, ты почему сказал – «съедят»?
- Чтобы ты орал в лесу поменьше – вот почему! Собрались идти к вертолету – так пошли1 – яростным шепотом обрушился Григорий Петрович на брата. – А то – до ночи здесь проторчим! Тогда точно – съедят!
- Кто?!
- А тебе посмотреть охота – кто? Тогда оставайся здесь, а мы с Антоном пойдем! Там-то хоть – люди…
- Да уж лучше – туда, - согласился Толян. – Пусть хоть вояки, хоть – менты…
- Нет там ни вояк ваших, ни ментов, - вмешался Тошка. – Я же говорил: маленький совсем вертолет! Они на таких не летают.
«Откуда у него такая уверенность?» – подумал про себя Григорий Петрович, но вслух ничего не сказал.

3.   Пассажиры Павла Щербакова.
 
- Лучше бы нам не разводить костра. – сказал Длинный, стоя за спиной.
- Почему? – хмуро поинтересовался Павел, держа в одной руке зажигалку, в другой – кусок бересты.
 Он сидел на корточках, перед собранной кучей хвороста, и одно осознание того простого факта, что ты сидишь, спиной (и не только спиной -  незащищенным затылком!) к малознакомому тебе человеку, вызывало отвратительное ощущение. Сзади ты открыт, а руки – заняты,  и там топчется эта… эта жердь; а многолетние тренировки даром не проходят, все уже на уровне инстинкта: будто кто-то вывесил перед глазами алый транспарант «Внимание! Опасность!» И нельзя показать, что тебя это тревожит, ведь ты не Джеймс Бонд какой-нибудь, а просто – мирный сотрудник МЧС. Пилот вертолета, который работает воздушным извозчиком, а в свое личное время – халтурит. Подрабатывает, так сказать… Катает туристов по всяким заповедным местам, ну, грибников там всяких, ягодников…охотников, наконец! Ишь, как топчется! Будто лось какой-нибудь. И нельзя сказать ему: «Отойдите, не стойте за спиной!», и нельзя пересесть, потому что, вставая, можешь встретиться с ним невзначай глазами, а среди людей встречаются чуткие натуры, способные понять настроение собеседника по взгляду – доводилось встречать и таких.
- Потому что огонь может привлечь нежелательное внимание, - терпеливо объяснил Длинный.
 Он все-таки сделал-таки пару шагов и встал рядом, за что Павел был ему очень благодарен. Подумал даже, что несправедлив к человеку. Зачем кличку-то выдумывать? Есть же у него нормальные фамилия, имя и отчество. Басов Олег Георгиевич. Профессор московского НИИ.
Только какого института, Павел не запомнил. Что-то связанное с сельским хозяйством. Но в бланке оформления заказа все написано. Сам писал, только не запомнил. Неважно, где Олег Георгиевич сейчас работает. Важно то, что раньше он работал ЗДЕСЬ.
- Вы считаете, что нам угрожает какая-то опасность? – Павел постарался, чтобы в его голосе звучало недоверие.
- Береженого Бог бережет, - серьезно ответил Басов. – А гостей, которых привлечет костер, вашим пистолетом, который вы так любовно баюкаете под мышкой, не остановить…
- Фирма гарантирует вашу безопасность! (Побольше тупой самоуверенности на лице: ты же дилетант, тупой летун, который пистолет только в кобуре и видал!)
- Что -  мою-то безопасность, - вздохнул профессор. – Вы вот их безопасность гарантируйте! – он кивнул подбородком в сторону опушки, где на здоровенном стволе упавшей сосны разместились работники прессы со своими электронными причиндалами.
- Не ладятся у наших корреспондентов дела, - сочувственно заметил Басов. – И это, признаюсь, меня сильно тревожит.
 Павел поглядел на сидевшую ближе к ним Лену Светлову. «Краса и гордость «Новостей Первомайска», закусив губу, сосредоточенно бегала пальчиками по клавиатуре ноутбука. Синие глаза смотрели сердито – книжный червь оказался весьма наблюдательным мужиком, и это надо было непременно учесть на будущее.
- В чем дело, Лена? – поинтересовался Павел.
 На секунду оторвавшись от сражения с непокорной техникой, она окатила его ледяным взглядом.
- Слушай, Щербаков! Занимайся-ка ты своей летающей мясорубкой, а в мое хозяйство не лезь – понял?
- Понял. – вздохнул Павел.
- А теперь обратите внимание на нашего уважаемого Константина Михайловича, - сказал стоявший рядом профессор (ну прямо как экскурсовод: «Посмотрите направо, а теперь – налево…») Что, по-вашему, он вертит в руках с таким удрученным видом?
- Записную книжку?
- Книжку, да не совсем. Это – диктофон нового поколения. Электронная игрушка со флэшкой, то есть флэш-картой внутри. Готов поспорить, что и это устройство отказалось работать!
- Ну и что из этого следует? – хмуро спросил Павел. (Мало того, что этот тип оказался слишком глазастым, так еще и говорить любил загадками!)
- Ничего хорошего. Вы сами-то, товарищ пилот, связь проверяли?
 Павел резко повернулся к профессору:
- Но ведь рация сдохла перед самой посадкой! Вместе со всей остальной автоматикой!..
 Его аж передернуло от неприятного воспоминания: посадочка была у них еще та!..
… Как только они вышли к озеру, и под пузырем кабины понеслась синеватая рябь водной поверхности, оба двигателя  «Розовой пантеры»  вдруг начали давать перебои. Зачихали – сначала один, потом – второй ( что само по себе было ненормально), началась болтанка, вибрация…
- Паша, что это? – крик Лены, сидящей рядом, побуждал к немедленным действиям, но он заставил себя не пороть горячку и потратить хотя бы пару секунд (хотя сейчас они были на вес золота!) на анализ ситуации.
 «Почему – оба? Почему не один? Топливо закончилось?! Чушь! Перед вылетом сам проверил! Так, глянем на индикатор… Нормально с топливом… А остальные приборы?.. ЧТО ЗА ХРЕНЬ?!!»
 Вся эта хваленая электроника, казалось, сошла с ума! На индикаторах высветилась жуткая мешанина цифр, казалось, автоматика решила показать весь диапазон данных за раз! Ничего нельзя было понять из этой страшной фантасмагории, словно нарисованной на приборной доске сумасшедшим абстракционистом.
 Сзади возмущенно заверещал этот… Дьяков… Константин Михайлович . (Зам главного редактора "Северного сияния» - конкурента лениной газеты. Но вертолетный вояж коллего-соперники оплачивали совместно, вот и пришлось взять на борт этого неприятного типа.) А теперь фальцет метра местной журналистики буравил уши даже сквозь наушники и мешал сосредоточиться:
- Мальчишка! Хулиган! Вы что себе позволяете?!! Вы нас всех сейчас угробите тут!!!
 «Почему «хулиган»?» – успел вяло удивиться Павел.
Он успел прикинуть, что если сейчас заглохнут оба двигателя (оба – сразу? Невозможно!), то придется переключать винт на авторотацию и планировать прямо на воду. Только бы выдержали поплавки!..
 … «Розовая Пантера» раскачивалась, словно в каком-то диком, ритуальном танце. Лена намертво вцепилась ему в руку и надо было оторвать ее пальцы, чтобы не мешала, но у Павла не хватало на это ни времени, ни решимости.
- Я добьюсь, чтобы вы лишились своей лицензии! – провизжал за спиной Дьяков, и Павел успел подумать, что это все ерунда; какая к бесу лицензия; нам бы сесть нормально…
 В этот момент его хлопнули по плечу. Рассерженный, он оглянулся, подумалось, что господин Дьяков… но это оказался тот самый профессор – Басов.
 Несмотря на болтанку, он отстегнул ремень, ( вопиющее нарушение правил безопасности), и, отогнув на правом ухе Павла белую чашечку головного телефона, спокойно и четко сказал (именно «сказал», а не «крикнул», только голос повысив):
- Без паники, юноша! Это – местное явление, я с таким уже встречался! Разворачивайте ваш аппарат во-о-он туда, на дальний край озера! А на приборы не обращайте внимания – они скоро придут в норму!
 Отпустив головной телефон он плюхнулся назад и занялся ремнем, а Павел последовал его совету, моля Бога в душе, чтобы этот ученый гриб оказался прав. Красивого виража не получилось: вертолет бросало и крутило, словно в зоне сильной турбулентности,  но потом, по мере удаления от аномальной зоны, двигатели перестали чихать, запели ровнее, и он поверил, что посадит вертолет нормально. Тряска прекратилась, индикаторы опять стали выдавать нормальные цифры… Лена отпустив руку, просто расслабленно положила голову к нему на плечо, и хотя по строгим правилам безопасности полетов и этого пассажирам (и пассажиркам!) категорически воспрещалось делать, он не мог ее отодвинуть – нет, лучше застрелиться!..
 …Заглушив двигатели после посадки (сели у самого берега, поплавки практически одним концом концом сидели на песке – ног  мочить не надо) он лениво, краем уха слушал перепалку возникшую между Дьяковым и этим странным профессором, что так хорошо разбирался в воздушных аномалиях.
- Мы должны были сесть совсем в другом районе! – с жаром доказывал мэтр местной журналистики. – Поближе к вашему объекту, будь он неладен!
- Ну и лежали бы наши кости в озере километра на три поближе к объекту – вам –то какая от этого польза? – устало возражал Басов. – Сенсацию хотите? Будет вам сенсация , это я вам гарантирую! Вот сели благополучно – чем не сенсация?
- Если бы пилот… - возмущенно начал Дьяков, но Басов прервал его.
- Стоп! Пилот тут ни причем! Скажите лучше спасибо, что благодаря его мастерству мы живы!
- Это за то, что он не угробил нас? – возмущенно хмыкнул Дьяков. – Благодарю покорно!
 В этот момент Павлу остро захотелось наплевать на все правила обслуживания клиентов, вернуть этому уроду аванс и отправить домой пешком. Но ослабевшая после переживаний Лена все еще не убрала голову с его плеча, и он сдержался.
- Кстати, не кричали бы вы тогда на пилота, - насмешливо сказал профессор. – То могли бы полюбоваться объектом. Он в лучах солнца хорошо отсвечивал!
- Для того, чтобы что-то видеть, - огрызнулся Дьяков. – Надо было сидеть впереди! А это место было занято моей молодой коллегой! Светлова, - позвал он. – вы видели этот объект, о котором нам настойчиво твердит уважаемый… э-э… Олег Георгиевич?
- А я и не разглядывала! – беспечно заявила Лена. – Когда Паш… то есть товарищ Щербаков укрощал своего воздушного скакуна, мне, честно говоря, было не до этого! – и добавила тоном наивной простушки. – Боялась, что стошнит!
- Зато этого не боится наш бравый пилот! – мстительно ответил Дьяков. – Вас бы стошнило прямо на его роскошную куртку! Вы так вцепились…
 Лена подняла голову (Павел грустно вздохнул), оглянулась и смерила «коллегу» пристально-оценивающим взглядом. Это продолжалось секунду, другую, и сам Дьяков, не выдержав затянувшейся паузы, не выдержав, спросил:
- Светлова… а что это вы меня, собственно говоря, разглядываете?
- Я где-то читала, - ответила Лена с безмятежной улыбкой. – Что раннее облысение свидетельствует о склочном характере и излишней раздражительности! – переглянувшись с  Павлом, она подмигнула ему – он улыбнулся в ответ.
- Ну, знаете ли! – возмущенно начал Дьяков, но профессор не дал ему договорить.
- Ну вот что, уважаемые акулы пера! – сказал он. – Думаю, вам стоит прекратить оттачивать ваше остроумие и выбираться наружу!
- Хорошо! – сразу согласилась Лена. – Это же просто здорово – почувствовать под ногами твердую почву после таких воздушных приключений!
 Она распахнула дверцу кабины и легко спрыгнула на поплавок. Сделала пару шагов: изящно, словно гимнастка на «бревне»; прыжок – и вот она уже на берегу! Вслед за ней полез Дьяконов, следовало бы подстраховать – все-таки пассажир, но Павел смотрел на Лену. Вот она закружилась, затанцевала от избытка чувств – молодая, грациозная и потрясающе красивая. Кружится облако золотых волос, цвет которых выгодно подчеркивается ярко-красной, по модному приталеной и короткой курткой. Джинсы в обтяжку обрисовывают линии стройных ног и бедер…
- Красивая девушка, - равнодушно заметил профессор протискиваясь мимо. – Давно знакомы?
- А вам – какое дело? – сердито ответил Павел.
- Мне? Собственно говоря, никакого. Кстати, наш суровый пилот, разрешите задать вам вопрос, который меня, как пассажира, непосредственно касается?
- Задавайте.
- Вы на связь со своим начальством… ну – базой (или как у вас там?) часто выходите?
- Нет, - Павел уже не раздраженно глянул на этого длинного тощего дядьку, который в своем длинном брезентовом плаще, сапогах- «броднях»  и древней фетровой шляпе вполне сошел бы за «любителя-рыболова» из старой детской песенки. Но вот его советы… Его вопросы…
- То есть: постоянной связи не поддерживаете? – сделал заключение Басов.
- Нет, - отвечать все же не хотелось.( «Да кто он такой?» - Клиент! – прицыкнул он на самого себя. – И действительно прав, как клиент в рекламе: вопрос о безопасности его напрямую касается!) – Выхожу на связь периодически, с интервалом…
- Не надо интервала, - великодушно прервал его профессор. – Значит, SOS вы не подавали?
- Не успел, - помимо своей воли Павел почувствовал острое чувство вины. Люди доверились ему, а он…
- Впрочем, хорошо все то, что хорошо кончается, - Басов и не думал его обвинять. – Я убежден – связаться с вашей базой…
- Диспетчерской.
- Хорошо, связаться с вашей диспетчерской вы бы не смогли, - профессор поддернул резиновые голенища «бродней». – Сейчас вы поможете мне: подадите кейс – я его приму. Подавайте осторожно – там хрупкая аппаратура! А потом, мой вам совет, проверьте свою рацию!
 Павел , вытащил из багажника «кейс» профессора (размером с приличный чемодан, камнями набит, что ли?) и, подавая его, спросил:
- Как здесь с волнением?
- Простите?..
- Я про волнение на воде…
- От ветра и волн нас защищает во-он тот мыс, так что ничего вашему аппарату не грозит. А вот поставить его на якорь…
- Я брошу кошку.
- Тогда , если у вас больше нет вопросов…
- Нет.
- Вот и хорошо, - профессор повернулся и, неся свой увесистый «кейс» на вытянутых руках (здоровый мужик!) вышел на берег.
 Павел же вернулся в кабину и сразу взялся за рацию. Этот чертовый Олег Георгиевич оказался прав: она молчала – связи не было.

 …И вот теперь, вспомнив «мягкую» посадку, Павел с удивлением спросил:
- Вы считаете, что неполадки с моей рацией и отказ техники у наших корреспондентов – это все звенья одной цепи?
 Профессор улыбнулся:
- Неплохо сказано для простого пилота МЧС! (Павел покраснел.) Именно так, юноша – звенья одной цепи!
- Но ведь приборы у меня в кабине…
- А я в свою очередь спрошу вас: этот ваша «Розовая Пантера» – чисто гражданская машина?
- Нет, - хмуро ответил Павел. – Адаптированный вариант.
- Ну вот, вы сами ответили: приборы в вашей кабине экранированы в какой-то степени от действия электромагнитного импульса, а гражданская рация – нет…
- Но ведь ЭМИ бывает только при ядерных взрывах? Мы же…
- Никакого взрыва не заметили. – докончил за него Басов.– Впрочем, об этом мы сейчас поговорим поподробнее. Вместе с нашими спутниками – это их тоже касается!
 Он подошел поближе к сидящем на бревне «акулам пера» и несколько раз хлопнул в ладоши (словно воспитатель в детском саду! – отметил для себя Павел.)
- Прошу минуточку внимания!
 Обе головы: одна – золотоволосая, другая – блестя лысиной на макушке, повернулись в его сторону.
- Хочу дать дружеский совет моим… хм… компаньонам, - голос Басова внезапно приобрел начальственные нотки. – Настоятельно вам рекомендую: далеко от вертолета не отходить, друг друга из виду не терять и шуметь как можно тише!
- Позвольте, но по какому праву?.. – возмущенно начал Дьяков, но профессор прервал его:
- Поверьте мне, я знаю, о чем говорю! Все это – для вашей же безопасности! Уважаемый Константин Михайлович, - в голосе Басова прозвучала еле уловимая насмешка. – Общественность Первомайска, да и всей республики Карелия не простят нам безвременную кончину одного из китов местной прессы, властителя дум и видного члена Союза Писателей России. Вас это, Леночка тоже касается!
- Послушайте Олег Георгиевич, - неожиданно вступилась Лена за оскорбленного коллегу. – Константин Михайлович прилетел сюда работать! Я, кстати, тоже! И вы забываете, кому обязаны…
- Я все помню, Лена, я все помню! – мягко ответил ей Басов. – Но здесь, действительно, очень опасное место! Вспомните как мы чуть не упали в озеро при посадке1
- Я-то помню! – Дьяков сердито сверкнул очками в сторону Павла.
- Повторяю: наш пилот тут ни при чем! Это местное явление, и оно только указывает на ту серьезную опасность, которая вам угрожает! Я бы вообще предпочел, - добавил он чуть устало. – чтобы вы улетели немедленно. Улетели, а меня оставили здесь… Надо исправлять ошибки, - последнее прозвучало совсем непонятно.  – даже если они совершены не тобой…
- Олег Георгиевич! – потребовала Лена. – Перестаньте говорить загадками! Вы позвали нас ( то есть меня) сюда, в это место, обещали сногшибательную информацию, наши редакции выделили деньги (немалые, скажем), чтобы нанять Щербакова с его летающей колымагой, а теперь – летите, мол, отсюда, а я – остаюсь! На молодежном языке это называется «крутить динамо»! За такое морду бьют!
- Ладно, - сдался Басов. – Я дам вам информацию… Товарищ Щербаков! – неожиданно обернулся он к Павлу. – Вы говорили, что ваша «Розовая Пантера» создавалась как машина двойного назначения?
Тот кивнул, еще не понимая, куда клонит профессор.
- А значит, на ней предусмотрено дублирование управления: с электронного – на ручное?
- Предусмотрено, - Павел снова кивнул. – Но для того, чтобы перенастроить надо время.
- Вот и займитесь этим делом немедленно: возможно, вам понадобится срочно улетать отсюда!
- Пока автоматика работает, - сухо возразил Павел. – Если обойдём озеро стороной, ЭМИ нас не накроет.
- Какой «ЭМИ»? – вмешалась Лена. – О чем вы?..
- Скажите, Лена, - обернулся к ней Басов. – Ваш ноутбук заработал?
- Нет, - в ее голосе прозвучала искренняя обида. – Даже включить не могу!
- А ваш диктофон, Константин Михайлович?
- Та же картина, - Дьяков подозрительно посмотрел на профессора, словно подозревая, что отказ электроники – его проделки.
- А теперь друзья! – голос Басова приобрел интонацию циркового фокусника. – Я прошу вас достать ваши, мобильники и попытаться включить их!
- Что их включать-то? – проворчал Дьяков. – В такой глуши наверняка сигнала нет!
- А вы попробуйте! Просто – включите!
Павел сунул руку за пазуху, отодвинув в сторону наплечную кобуру залез во внутренний карман и достал пластмассовый брусок «Самсунга». Потыкал пальцами в клавиши. Но телефон был мертв!
- Я же подзаряжал недавно! – пробормотал он потрясенно.
 Профессор согласно кивнул, словно и не ждал другого.
- Он тоже не работает! – раздался возмущенный голос Лены.
- Диктофон сдох, мобильный – тоже, - мрачно подытожил Дьяков. – Что здесь за проклятое место хотел бы я знать? Куда это вы нас привезли? Я тут хотел сделать несколько снимков…
- У вас – цифровая фотокамера? – поинтересовался Басов. – Могу только посочувствовать!
- Олег Георгиевич! – возмущению Лены Светловой не было предела. – Если вы знали все заранее, и – не предупредили, то это просто свинство с вашей стороны! И я, и Константин Михайлович лишились вещей, без которых мы теперь просто не мыслим своей работы!
- Постарайтесь обойтись обычным блокнотом и карандашем, - невозмутимо посоветовал Басов.
- Но ведь это – пещерный век! – ахнула Лена.
 Профессор развел руками.
- Дело в том, друзья, что в том месте, куда мы прилетели выходит из строя любая электроника. Да и другая техника тоже дает сбои – вспомните нашу посадку.
- Хотите сказать, что вертолет никуда не полетит, и мы пойдем обратно пешком? – спросила Лена.
- Если бы только это, Леночка, если бы… До ближайшего населенного пункта тут километров десять – пустяки…
- Тогда в чем же дело?
- Я уже говорил об этом нашему юному другу. А теперь вы мне скажите: слышали ли вы о таком явлении – когда, скажем, двигатели машин, электроника и освещение выходят из строя одновременно?
- Когда атомные испытания… - с надеждой начала было Светлова, но профессор безжалостно прервал ее:
- Мимо цели! Если бы здесь был взрыв, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Могу, кстати, вас утешить: как только мы покинем этот район, ваши ноутбук с телефоном заработают как ни в чем не бывало! При ядерных взрывах такого не наблюдается! А вы, наш храбрый пилот, разве не сталкивались ранее с подобными явлениями? – обернулся он к Щербакову.
- Какими явлениями? – нахмурился Павел.
 Он наморщил лоб (Всем должно быть ясно, что пилот, парень хороший, но простоватый, и сейчас усиленно пытается понять – что нужно этому непонятному профессору.)
- Я ж после училища в местном авиаотряде, на извозе, ну, извозчик воздушный… - косноязычно начал объяснять он (Только бы не переборщить!). – Грузы, людей развозил … по всей Карелии , почитай… Да саамских стойбищ добирались; на побережье бывал – и на балтийском, и к Белому морю летать приходилось…
- Так ты все время вертолетчиком был? – несказанно удивилась Лена. – А мама твоя сказала , что ты в Рязанском… (Блин! Вот влип-то!)
- А я не поступил тогда, - на ходу сымпровизировал он. – Вот и пришлось идти в летное… В малую так сказать авиацию…
- Значит, ни с чем подобным вы раньше не встречались? – нетерпеливо поинтересовался профессор.
- Нет… Откуда?..
 Тут, видимо, Лене что-то пришло на ум; какая-то мысль, которая ее саму поразила своей неожиданностью, потому что она, изменившись в лице вдруг выкрикнула, словно школьница на уроке:
- Такие вещи происходят в Бермудском Треугольнике?!
 Профессор несколько разочарованно покачал головой:
- Тепло, но не очень. Так сказать – попадание «в молоко»!
- Я, конечно, не поклонник современных псевдорелигий, - вдруг заметил молчавший до сих пор Дьяков. – всяких там «летающих блюдец», полтергейстов и лох-несских чудовищ; но знаю, что об заглохших двигателях и неполадках в электронике постоянно упоминают так называемые «контактеры» – те, кто утверждают, что контактировали с НЛО.
- В яблочко! – обрадовался Басов. – Браво, Константин Михайлович!
- Но это все – фантастика чистой воды! – оборвал его Дьяков, воинственно выставив вперед бороду.
- Увы, к сожалению, далеко не фантастика. Ваши диктофон и цифровая камера «объявили забастовку», потому что на другом берегу Выг-озера, менее чем в трех километрах отсюда лежит самый настоящий НЛО – неопознанный летающий обьект!..
- Так это о нем вы мне говорили? – удивленно воскликнула Лена. – Я-то думала, что речь идет о секретном военном объекте!
- И о том, и о другом, - с непонятной грустью ответил Басов. – Тут присутствуют две тайны: одна – наша, земная; другая – пришла, точнее, прилетела к нам из невообразимых космических далей.  Они столкнулись, и результатом столкновения стали инстинктивное неприятие, ужас и, как итог – взаимное истребление… Первый контакт! Мечта фантастов всех времен! – он горько засмеялся.
- Ничего не понимаю! – сердито сказала Лена.
- Тогда – слушайте…

4. Что было здесь раньше… (Рассказ профессора Басова.)
               
 … В 60-х годах ХХ века здесь был развернут секретный институт, в просторечии – «номерной ящик». Назначение «ящика» было целевым, т.е. создавался он под определенный проект, и курировало этот проект Министерство Обороны. Потом, правда, подключились ребята из Комитета государственной безопасности; подмазаться к делу, которое сулит верный успех, было их извечной практикой. Правда, здесь они не угадали. Когда начались первые неудачи, комитетчиков волновало только одно – как бы вовремя смотаться с тонущего корабля. Крысы, одно слово – крысы!
 Главную тему разрабатывала так называемая «Лаборатория №6». Кроме нее существовали независимые отделы со своими лабораториями и инкубаторами – там заправляли военные. Был еще батальон охраны, он обеспечивал общую безопасность, но подчинялся непосредственно только начальнику «шестерки» – генерал-лейтенанту Федосееву. Директор тоже был один на всех – профессор биологии Ященко, но программу исследований составлял не он, а опять-таки Федосеев, он был настоящим хозяином.
…«Ящик», то есть наш институт, даже формально не подчинялся Академии Наук, мы считались филиалом Военно-Медицинской Академии МО СССР. Ященко, помимо научных званий имел чин полковника медицины. Я же был тогда его заместителем, кандидатом , но погоны тоже носил, и Федосееву, наверное, доставляло удовольствие обращаться ко мне «товарищ подполковник». Сам-то он был кадровым военным, мужик, в принципе неплохой, но – солдафон! Да-а… это в нем было неистребимо… Иногда мне казалось, что раздача погон ученым – его идея, чтобы можно было «тыкать» человеку, который на две головы выше тебя.
 Словом, был я замом. А что такое –« первый зам»? Это тот, кто волочит на горбу всю работу, курирует главное направление исследований… Бегает по лабораториям: выслушивает жалобы, устраивает разносы… Даже снабжение научным оборудованием: от огромных установок и дефицитных приборов, до колб и пробирок было на моих плечах! А Ященко… Ященко прятался за моей широкой спиной… Хотя, конечно, тоже что-то делал. Например, помогал выбивать дефицитное оборудование, обходя высокие кабинеты в Москве. Добивался увеличения финансирования, расширения штатов… Выполнял представительскую функцию… Хождение по московским кабинетам, конечно, дело полезное, только вот нашими, институтскими делами, извините за каламбур, он почти не занимался.
 …Хоть наш «ящик» и именовался в Военно-Медицинской Академии «институтом прикладной биологии и антропологии», у нас тут собралось как в ноевом ковчеге – «каждой твари по паре». Кого здесь только не было! И биологи, и биохимики, и «чистые» химики, и вирусологи. Ну и антропологи, конечно, само название нашей богадельни, как говорится, обязывало… Когда всех собирали под одной крышей, вероятно, предполагалось, что мы будем заниматься биологическим оружием. И никакой «антропологии» у нас не было в планах исследований… А вот сами антропологи имелись (понятия не имею, о чем в Москве думали загоняя их сюда!). Они-то и подали неплохую идею, которая изменила направление работы института. Возглавлял их «банду» доцент Жуков ( «товарищ майор», согласно «словарю Федосеева») Он-то и заявил: «Призывной контингент в последние годы оставляет желать лучшего. Измельчал народ. Среднестатистический призывник начала 70-х годов хилее и неприспособленнее призывников 30-х и даже 50-х. И это несмотря на успехи здравоохранения и поголовную грамотность! ( Напомню, на дворе было начало семидесятых!) Он и болеет чаще, и соображает хуже. Выросший в тепличных условиях, стрессы переносит плохо, а войну только в кино и видел. (Не было ещё Афганистана.) Да и количество юношей призывного возраста снижается, не из кого выбирать. Раньше в семьях рождалось по десять детей, выживала, дай Бог, половина, но зато – самые выносливые и жизнеспособные. Теперь у большинства супружеских пар по два, а то и по одному ребенку.  Врачи в роддомах стараются спасти каждого младенца, отсюда – небывалое засорение человеческого материала. Всяческие патологии, наследственные болезни, и так далее и тому подобное… Плюс ко всему – ухудшение экологической обстановки – заражение воды и воздуха дымом и промышленными отходами, повышенный радиоактивный фон… Избыток химических удобрений, вносимых в почву, заражают овощи и фрукты ядовитыми пестицидами…»
- И тут, - Басов впервые за время рассказа позволил себе улыбнуться. – Не выдержал председатель высокой комиссии – Федосеев! Ведь чтобы заслушать Жукова собрали комиссию – все чин по чину. Только вот состав… Из настоящих ученых – только я и Ященко (если его можно назвать «настоящим ученым»!)  Да два «свадебных генерала» от нашей «альма-матер» – Военно-Медицинской Академии – обоим далеко за семьдесят, опубликованных работ кот наплакал : военные коновалы одним словом… Да местные -  замполит с особистом  - высочайшие «авторитеты» в науке, что и говорить! А председатель – так вообще титаническая фигура: Федосеев – этим всё сказано…
Ну вот, вскочил наш Илья Силантьевич (это его так звали, кому, конечно, позволял) да как заорет на Жукова! Матом, представляете?.. «Ах, мол, такие-сякие-немазанные!.. Мать вашу так-разтак!.. Вы чего мне тут антисоветскую агитацию разводите?!!.. Да я вас, очкариков, мигом за ворота вышибу!!! Погоны сорву!!! (Вот напугал – так напугал!) Грузчиком пойдешь работать, майор!!! (Это он к Жукову так обращался; больной человек – что говорить?!)…»
 Жуков покраснел как рак и молчит. Замполит, как первоклашка, руку тянет – дескать, дайте и мне разок клюнуть этого антисоветчика в белом халате! Особист – брови  хмурит: знай, рисует себе что-то в блокнотике – на карандаш берет собака!...
- А вы? – звонко спросила вдруг Лена, до этого момента дисциплинированно молчавшая.
- А что – я? – пожал плечами Басов. – Жуков знал с кем дело имеет, мог понять, что нельзя такими словесами доклад начинать! Да и не нравился он мне. (Как оказалось впоследствии – правильно не нравился!) Ну ладно, Федосеев бушует, все – думаю, крышка пришла нашему антропологу! Весь вопрос в том: один он «под топор» попадет, или всю свою «банду» за собой потянет?.. И тут встает один из «свадебных генералов» – маленький такой, сухой старичок. Когда он из кресла поднимался, халат накинутый на плечи вниз слетел – мать честная, от золота в глазах зарябило! Золотые Звезды Героев – Советского Союза и Социалистического Труда, золотые медали лауреата Сталинских и Ленинских премий, а на погонах – шитые золотом звезды- генерал-полковник – звание выше федосеевского!
- Поворачивается он к нам с Яшенко (у нас у обоих – глаза по пять копеек) и говорит зычным голосом, который, если судить по внешности, никак мы от него не ожидали:
 «Извините, - рокочет. – коллеги, приходится мне представиться вам еще раз. Секретность наша иногда через край перехлестывает. Я – академик Горлов Василий Степанович.» (Тут меня и стукнуло: «Горлов! Тот самый! Я же по его учебнику учился! А его нам как Игнатьева, доктора медицинских наук представили!») А Горлов поворачивается к Федосееву и так спокойно, но внушительно, говорит: «Не гоже, Илья Силантьевич, докладчика на полуслове прерывать! Насколько я понял, все, что сказал тут товарищ Жуков – только преамбула, введение, так сказать. Это чтобы мы, начальство, прониклись важностью проблемы. А теперь, я думаю, коллега расскажет нам, как он эту проблему намерен решить, свести к нулю. Продолжайте, коллега! – обратился он к притихшему Жукову, и рукой сделал приглашающий жест, прямо как римский император какой-то, ей-богу!..
 И Жуков продолжил. Для начала он угостил нас своим вариантом истории эволюции человека. Все мы – потомки кроманьонцев, которые появились на планете где-то 40-50 тысяч лет назад. Всем присутствующим, мол, известно, что тогда на Земле обитал еще один вид людей – неандертальцы. И вот что интересно: если глянуть непредвзято, ничего нашему предку в борьбе с «хомо неандерталис» не светило! Тот был сильнее его, и каменные орудия умел изготавливать, и с огнем был знаком, и одежду из шкур шил…
- Но ведь мозг… - начала было Лена, но Дьяков тронул ее за руку (Павел с удивлением почувствовал при этом укол ревности) и покачал пальцем – не мешай, мол!
- Ах, мозг! – радостно повторил ее возглас профессор. – В нем-то все и дело! Из-за него-то неандерталец и должен был истребить наших с вами предков! У него средний объем черепушки был на сто кубических сантиметров больше, чем у нас; восемьсот «кубиков» против наших семиста!
- Не может быть! – ахнула Лена.
- Может! – с удовольствием припечатал Басов. – Против науки, как говорится, не попрешь! Стоянки обоих видов археологами тщательно обследованы, их черепа  есть в каждом мало-мальски приличном музее… можете сами сравнить, если не верите!
- Но как же…
- Как же более хилые кроманьонцы истребили своих могучих соперников? Ну, Жуков сам признал, что долгое время это было загадкой для самих антропологов. Одни предполагали, что неандертальцев погубили пожары – мол, толком с огнем обращаться не умели, выжигали все вокруг стоянок на сотни миль окрест… Хотя, с таким мозгом… Жуков же предложил свою версию: кроманьонец, в отличии от своего неповоротливого родича, был более ловок, более быстр, более смекалист… говоря военным языком: мог наносить молниеносные удары в самые уязвимые места, вовремя отскакивать, увертываться и снова нападать, уже с совсем другого направления…
- Боксер-легковес против супертяжа? – скептически хмыкнул Павел. – Ну, это вы загнули, уважаемый! Что великану-силачу нападение какого-то лилипута?... Да ему стоит только раз попасть…
- Ваша аналогия неточна. – вежливо поправил его Басов. – Они ведь не на ринге, в перчатках, сходились. Копья с кремневыми наконечниками, каменные топоры – даже удар, нанесенный слабой рукой… А наш предок, повторюсь, был слаб только по отношению к «хомо неандерталис»!.. Рой Джонс или, там, Костя Дзю были по сравнению с ним изнеженными слабаками!.. Жилистая, необычайно выносливая боевая машина, с мускулами твердости стали…
Кроме того…  Жуков считал , что кроманьонец имел и другие качества, которые в войне с неандертальцами давали ему большие преимущества… Сейчас я их назову, хотя это будет удар по нашей с вами репутации! Предок наш превосходил противника в жестокости, коварстве, в беспощадности к побежденным… Кроманьонец, по мнению Жукова был адельфагом… Людоедом, проще сказать! В лихую годину не гнушался пожирать слабейших членов своего собственного племени, что уж говорить о врагах! Истребление женщин, стариков и детей противника – было для наших предков в порядке вещей! Впрочем, это мы до сих пор практикуем, несмотря на всякие женевские конвенции… А против физически более мощных противников – искусственные пожары и камнепады, ямы-ловушки с воткнутыми на дне кольями…
- Фу, профессор! – отмахнулась от него Лена, состроив презрительную гримаску. – Да с чего ваш Жуков это взял?
- Аргумент простой: потомки кроманьонцев и по сей день живут, занимаясь взаимоистреблением, в то время как «хомо неандерталис»…
- Аргумент веский, - задумчиво сказал Дьяков. – Продолжайте.
- Продолжаю. По его мнению, неандертальцы будучи ближе к природе боялись грозы, темноты… чем и пользовались их более сообразительные соперники. Резня спящих врагов, нападение из засады – все это было придумано еще тогда…
- А доказательста? – запальчиво возразила Лена.
- Есть доказательства – археологические. Только их не афишируют. Я же говорю: проводились раскопки стоянок обоих… племен. Там, где жили неандертальцы, находили кости пожилых особей (проще говоря – стариков), и скелеты с прижизненно поврежденными и сросшимися потом костями… Проще говоря: эти, якобы, полулюди-полузвери заботились об инвалидах и немощных стариках! Кормили их, хотя в те времена призрак голода постоянно висел дамокловым мечом!..
- А – кроманьонцы? – тихо спросила Лена.
- К сожалению, должен констатировать, наши предки тут оказались не на высоте. На месте их стоянок археологами были найдены другие свидетельства. Жуткие… В кучах обглоданных костей различных животных были найдены и многочисленные человеческие кости. Со следами зубов… Кроманьонцы со своими больными, немощными и стариками не цацкались. Может быть поэтому они и выживали, когда исчезала дичь и наставал голод, в то время как их соседи неандертальцы вымирали подчистую!
- Ну и мерзость! – возмутилась Лена. – Никогда такому не поверю!
 Басов пожал плечами.
- Придется поверить. Материалы экспедиций не засекречены. Их можно прочитать в специализированных журналах. Их просто… не афишируют. Можно представить, какой ужас и отвращение внушали неандертальцам их противники! Низкорослые, плосколицые, подлые и жестокие, да к тому же людоеды!.. Да что говорить о доисторических временах! Сравнительно недавно, в 60-х годах ХХ века, на островах Папуа – Новая Гвинея местные жители слопали сына Рокфеллера! Да-да, из той самой семейки!.. Впрочем, мы отклонились от темы. Важно то, что Жуков считал: наши предки уничтожили и неандертальцев и мамонтов, и пещерных медведей, и не в последнюю очередь благодаря своей физической мощи и остроте ума. Слабые и глупые в те жестокие времена просто не выживали – шел жестокий естественный отбор! Детей рождалось много, а оставались жить единицы! Будучи взрослым, наш предок, повторюсь, был силен и ловок неимоверно!
- И умнее! – ироническим тоном напомнил Дьяков.
- Да – умнее! Если, конечно, под словом «ум» понимать не количество прочитанных книг и зазубренных истин, а – сообразительность, цепкость и объем памяти, способность находить молниеносные решения в сложной обстановке! Да и здоровье у кроманьонцев (тех, кто выживал ) было воистину железным! Тогда же не знали ни вакцин, не лекарств! Значит, иммунитет был о-го-го! Раны, если не слишком серьезные, заживали очень быстро… Сейчас бы сказали: как на собаке!.. И холод, и зной для них…
- Послушайте! – нетерпеливо вмешался Дьяков. – Вы сами сказали, что времени у нас – в обрез! Давайте, как говорится, ближе к делу!
 Басов кивнул.
- Я как раз к этому и подхожу. Помню наш начальник, генерал-лейтенант Федосеев, вел себя на том заседании ну точь-в-точь как вы… Когда Горлов осадил его, он уже не лез в бутылку – молчал… Но всем своим видом скуку показывал. Как сейчас помню: Жуков объясняет – горячится, руками размахивает, а наш незабвенный Илья Силантьич сидит пригорюнясь! Щеку ладошкой подпер, и шариковую ручку в пальцах вертит… Уставился на нее – будто и не видел никогда. Тут Жуков о главном заговорил – он и встрепенулся. Жуков ведь чего брякнул? Мол, из таких кроманьонцах, что тогда по земле шагали – и солдаты и работники получились бы отменные. Нам бы таких парней сейчас в армии тысяч сто – они бы всю Европу на танках прошли и не заметили! Федосеев тут же спросил: а где ты сейчас таких молодцов найдешь? Машину Времени, что ли, построить предлагаешь? Нет, отвечает Жуков, никуда нам в прошлое ездить не надо, кроманьонец, образно говоря, сидит в каждом из нас! В генной памяти. В нашем подсознании записана информация о всех наших предках. Как программа компьютера. Надо только ее «из памяти вытащить», «перезапустить», и она сама перестроит организм человека по старым лекалам. Представьте себе: берем какого-нибудь изнеженного дохляка, или толстого очкарика, что на турнике пару раз подтянуться не может, проводим… хм… курс соответствующего лечения, и получаем мускулистого, подтянутого воина-атлета; не тупого «качка», а быстро соображающего, обладающего памятью и навыками современного человека, но, быстротой реакции, силой, выносливостью, закаленностью превосходящего любого «зеленого берета»… - Басов замолчал.
- Ну и что дальше? – заинтересованно спросил Дьяков.
- Дальше? – тот вздрогнул, словно очнувшись после тяжелого сна. – Дальше все пошло как положено: Жукову выделили отдельную лабораторию, меня от руководства отстранили, тему засекретили наглухо… Жуков защитил кандидатскую, потом – докторскую… Пошел в гору парень… Ященко с Федосеевым носились с ним как… Снабжение по первому разряду; чего не попросит – разбейся в лепешку, а – достань!.. В нашей и без того секретной зоне отгородили еще один сектор: зона в зоне – вход строго по пропускам! Гречко ли приезжает, тогдашний Министр Обороны, или еще кто из высокого начальства – его первым делом к Жукову: приоритетное направление! Все остальные темы – побоку… - он замолчал.
- Вы ему завидовали? – неожиданно для самого себя спросил Павел.
- Завидовал? – переспросил Басов. – Тогда? Не знаю… может быть… немножко… Я ведь и сам к этому времени награды имел: орден Ленина, орден Трудовой Славы, статьи в научных журналах... правда, под чужой фамилией. Оклад полковничий – я ведь и звание имел! – подтвердил он весело. – Правда, форму никогда не надевал – разве что на награждение, в Кремль…
- С Жуковым мы ровесниками были; помню, всё его жалел – я уже доктор наук, у самого Яценко в замах  хожу, а он – все, вечным доцентом… А тут как-то сразу… Витя для Яценко стал Виктором Юрьевичем! Как же – гордость нашего НИИ! Ленинская премия за работы в биологии по закрытому списку! Это ему-то, антропологу! Авансом, между прочим… Ведь никакого «супервоина» он тогда еще не создал!
- Виделись мы с ним нечасто – доступа в его лабораторию у меня не было, но я слышал, что были у него какие-то проблемы с пробуждением этой «родовой памяти», будь она неладна! Он что-то там мудрил с гипоталамусом – облучал электромагнитными импульсами определенной частоты. Сначала делал опыты на добровольце: уговорил одного из своих лаборантов… Худенький такой парнишка-очкарик… Как там его звали?.. Ах да -  Женя!..  Женя Чистяков! А начальство все требовало результатов. Как всегда: успели надавать обещаний и Совмину, и в ЦК… Виктор стал дерганным, нервным, исхудал весь…
- …А тут как-то встретились мы с ним в институтской столовой. Поднос беру – смотрю, машет из-за стола: иди, мол, сюда! Какой-то здоровяк рядом с ним – халат на спине чуть не лопается. Я вроде всех у нас в институте знаю, а этого не припомню, хоть убей! У нас ведь народ по большей части «интеллигентой конституции» – студенты вчерашние. Тонкие, звонкие и прозрачные – со стипендии не разъешься. «Ну, - думаю. – это к Виктору «покупатель», не иначе, приехал, какой-нибудь полковник из ВДВ или морской пехоты… Хочет узнать, когда Жуков его личным составом обеспечит! Подхожу я к ним – и удивляться не перестаю! Виктор сияет как масленный блин, давно его таким не видел. Я поднос на стол ставлю, а он здоровяка в бок толкает: «Познакомьтесь! Басов Олег Георгиевич, зам директора нашего института!» Здоровяк поворачивается, и тут я понимаю, что ошибся немного. Парень-то молодой совсем, а лицо неожиданно знакомое: видел я его когда-то. «Здравствуйте, - говорю, а сам соображаю, где я его мог встречать? И не могу никак вспомнить, как уже говорил, в нашем институте такого народу не водится. Среди военного персонала, конечно, есть крепыши, но им до него… А парень руку протягивает, и басит смущенно: «А мы уже с вами знакомы, Олег Георгиевич! Я Женя Чистяков!» Тут у меня все поплыло перед глазами – Женя! Лаборант-доброволец! Поднос – звяк! – о стол! Ложка с вилкой на пол полетели… Так не поверите – этот Женя их на лету не глядя подхватил! Подхватил – и мне подает, улыбается смущенно… А Жуков хохочет, приобнял его за плечи и мне подмигивает: «Ну как тебе наш Илья Муромец? Ладно, Женечка, пойдем домой; покушали – червячка заморили, пора и честь знать!» Я стою обалдело, вилка с ложкой в кулаке, сам вслед им смотрю… «Вот, - думаю. -  Жуков! Добился-таки своего!»
- А сам обратил внимание, что как Жуков сказал своему  питомцу «пошли домой», у того сразу настроение испортилось. Плечи опустились, сразу будто ростом поменьше стал. И еще я заметил: как только они к выходу направились, из-за столов сразу поднялись три типа в белых халатов и пошли за ними. А под халатами – военная форма! Охрана, только не наша, не местная…
- А что дальше было с этим Женей? – спросила Лена. Она смотрела на Басова зачаровано, словно маленькая девочка, слушающая страшную сказку.
- Что было? – с горечью переспросил он, вздохнув, продолжил:
- Женю я больше не видел – тот «выход в свет» был единственным. Жуков больше не выпускал его за пределы спецзоны. Офицеров этих, что их сопровождали, я видел только мельком. Всего их было человек шесть, несли охрану в две смены, менялись через день. Солдатики из роты охраны окрестили их «особистами», видимо, чувствовали, что – ряженые. Жуков поначалу ходил королем, шутил, смеялся. Яценко бегал за ним на цыпочках, пылинки сдувал. Ждали большую комиссию из Москвы. И вдруг – все пошло прахом…
- В тот день я пошел к Яценко – один вопрос надо было решить. Поставки оборудования задерживались, и надо было «подтолкнуть» поставщиков. Подойдя к кабинету, я услышал голоса -–ругались Яценко с Жуковым. Они почти кричали, а дверь в кабинет была закрыта неплотно – слышно было каждое слово…
- Вы меня без ножа режете! – орал Яценко. – На днях сам министр должен приехать! Мне что, телеграмму отбить в Москву: «Так и так, товарищ Гречко, поторопились мы насчет успехов, отложите свой приезд!»?
- Послушайте, Захар Борисович!- орал в ответ Жуков. – Вы же – ученый! И прекрасно понимаете, что в науке, кроме успехов бывают и неудачи – это аксиома, черт побери! Ищешь одно, а находишь – совершенно другое!..
- Ну, и что же вы нашли? – язвительно поинтересовался Яценко.
- Сначала все шло хорошо. Подопытный нарастил мышечную массу, утяжелились кости скелета, необычайно увеличилась скорость реакции. Память он сохранил, мало того – необыкновенно возросла способность к запоминанию. Учебные задачи, что ему давали, он щелкал как орехи, а ведь в институте по успеваемости был середнячком – я проверял…
- Слышал я это десятки раз! – раздраженно перебил Яценко. – Необыкновенная сила, поразительная выносливость, отсутствие боязни высоты, по стенам лазает, что твой Тарзан… - передразнил он Жукова. – Меня другое интересует: что произошло с вашим «суперменом»?
- Он впал в депрессию, - мрачно ответил Виктор.
- Что-что? – захихикал Яценко.
- Я объясняю: Чистяков – образованный человек! Он отлично понимал, на что шел, но, видимо, ненормальность его теперешнего состояния пагубно отразилась на его психике. Приступы апатии чередуются с припадками дикой ярости… Во время этих припадков его приходится временно… изолировать. Хорошо что додумались укрепить двери, засовы усиленные, косяки… В начале эксперимента в его комнате стояла обычная типовая дверь со врезным замком. Он вышел оттуда, не заметив, что она закрыта. Просто рванул за ручку – и вырвал язычок замка! По моему настоянию он ведет дневник, где записывает все, что с ним происходит: ощущения, сны…
- Сны?
- Да, ему каждую ночь снятся кошмары. Схватки с хищниками, межплеменные войны… Снотворные и успокоительные препараты мы давать ему не можем – нарушится чистота эксперимента.
- Вы его по-прежнему облучаете? Возможно, если прекратить…
- Нет! Облучение мы давно прекратили, а изменения в организме продолжаются… Наблюдается «лавинный эффект»… Своим воздействием на гипоталамус мы словно пустили камешек вниз по склону – и начался обвал. Отмечен интенсивный рост волос по всему телу, изменяется форма костей черепа… Это уже  не кроманьонец!
- Не кроманьонец? - Мне показалось, что Яценко аж поперхнулся.
- Они во всем были подобны нам. В частности волос на теле у них было не больше, чем у современного человека!
- А это значит…
- Это значит, что родовая память, пробудившись, принялась строить организм подопытного не с образа кроманьонца! Образно говоря, выбрала другие чертежи. Другой образец…
- Вы что, хотите сказать, что он у вас превращается в какого-то троглодита? – с иронией спросил Яценко.
- Может быть, не знаю. Изменения идут непрерывно. Понятия не имею, как можно остановить этот процесс! Самое скверное, что и подопытный это понимает прекрасно! Поэтому и депрессия, и агрессивность… Накануне он спросил меня: «Во что я превращусь?» Жуткое зрелище – даже голос изменился. Комитетчики, которых направили ко мне, напуганы, - мне показалось, что Жуков усмехнулся. – По-моему, даже до их тупых мозгов дошло: КОГО они взялись охранять…
- А что с сывороткой?
- Сыворотки мы наготовили много: кровь и лимфу у него брали постоянно. Но теперь – какой в этом смысл? Мы не можем делать ТАКИЕ прививки будущим солдатам – они превратятся в неуправляемое стадо человекообразных…
 …В этот момент меня оттолкнули. Толчок был такой силы, что я отлетел к стене! Хорошо хоть, головой не приложился! Успел заметить, что тип, который меня толкнул, был одним из этих «комитетчиков». Халат у него был разорван, на плече и груди – пятна крови; глаза – дикие. Хлопнула дверь – и он исчез в кабинете.
- Виктор Юрьевич! – услышал я приглушенное. – У нас ЧП!
- Что случилось, майор?
- Ваш подопытный покончил с собой!
- Как?!!
- Разоружил капитана Авдеева, и из его пистолета выстрелил себе в голову!
 Снова громыхнула отброшенная дверь – Жуков с майором выскочили из кабинета и рванули по коридору к лифтам. Было слышно, как на бегу Жуков спросил, задыхаясь:
- Что ж вы – не по телефону?..
- Он коммуникатор вывел из строя, все там переломал… Там сейчас паника: все ведь думали, что побег! Авдеев – без сознания, рука сломана; остальные… - дальше я не расслышал.
 Опираясь на стену спиной, я поднялся. Яценко выполз из кабинета шаркая ногам. Увидев меня, он беспомощно улыбнулся.
- Что с вами, Захар Борисович? – спросил я.
 Всегда такой вальяжный и самоуверенный, он сейчас выглядел настоящей развалиной.
- Все… все пошло прахом. – он снова попытался улыбнуться.
- Возьмите себя в руки! – сказал я ему.
- Вам легко говорить! Возитесь со своими чумными крысами – ни забот, ни хлопот! Знай себе – разрабатывай новые типы боеприпасов… А мне… - он закрыл лицо руками…
- ВЫ РАЗВОДИЛИ ЧУМНЫХ КРЫС?!! – чуть не выкрикнула Лена.
 …Она делала пометки в маленькой книжечке. Дьяков вооружился объемистым блокнотом.
«Запасливый народ – корреспонденты! – отметил про себя Павел. – На электронику надейся – а сам не плошай!»
Басов отмахнулся от неё:
- Да какая разница, чем я тогда занимался? Ваши любимые американцы и не такую жуть разрабатывали! И сейчас разрабатывают, поверьте мне! Это мы, дурачки прекраснодушные...
 Павел ожидал, что Дьяков, как и положено настоящему демократу, обрушит на Басова кучу упреков и обвинений, но, к его удивлению, тот сделал руками жест, словно рефери разводящий по разным углам сцепившихся боксеров.
- Продолжайте, Олег Георгиевич! Что было дальше?
- Что дальше? – Басов пожал плечами. – Была комиссия из Москвы. Возглавлял ее начальник Военно-Медицинской Академии. Яценко сняли с поста директора, новым руководителем института стал ваш покорный слуга. Федосеев отговорился тем, что он, дескать, человек военный, в науке ничего не понимает, мол, задурили голову ученые умники, наобещали с три короба… Жуков как лев бился за продолжение исследований, благодаря его хлопотам финансирование продлили на год; поддержало КГБ и лично Андропов – взяли программу под свое крыло. Итак, Жуков получил отсрочку приговора на год, но остался только научным руководителем. Непосредственное руководство было на мне, значит, и ответственность тоже. Виктор злился, косился в мою сторону (примазался!), но поделать ничего не мог. А я и не радовался нисколько: как только ознакомился поподробней, стало ясно – тупиковое направление.
- Почему? – спросил Дьяков.
- «Элементарно, мой дорогой Ватсон!» – как сказал бы Шерлок Холмс! Разбудить генетическую память, перестроить организм по чертежам преведущей модели – идея порочная в самой своей основе. Жуков зациклился на идее превратить нас в кроманьонцев; не желая понимать, что мы и есть кроманьонцы! Да – хилые! Да – изнеженные! Но основа одна и та же! А предками кроманьонцев могли быть кто угодно – те же неандертальцы, например. Или автралопитеки. И разбуженная родовая память, «опуская организм на ступеньку ниже» превращала подопытного в это существо. Говоря о том, какой малосимпатичной тварью был наш прямой предок, Жуков тогда цитировал нашего выдающегося ученого (его хорошо знали и у нас и за рубежом). Профессор Борис Федорович Поршнев – историк и философ. Он разрабатывал теорию «неантропов». Дескать, эволюция «гомо сапиенс» не завершена, и вслед за нами придут новые, более совершенные люди. Но вот наших почтенных предков он в своих работах не щадил, и поэтому в школьных учебниках его теория отражения не получила…  Пытался я Жукова убедить, что ничего хорошего ждать не стоит от его опытов, но он и слушать меня не хотел. Думал -  копаю под него. Решил он все опыты повторить. После предыдущей неудачи о добровольцах уже речь не шла: «дурных нэма», как говорят на Украине. Тогда кураторы из КГБ решили «помочь с материалом»…
- Материалом?! – опять возмутилась Лена.
- А что вы удивляетесь? – обернулся к ней Басов. – Именно материалом! Проводить эксперименты на крысах, да на собаках мы не могли – опыты надо было ставить на человеческом организме! Тогда в стране, если вы помните, существовал такой вид наказания, как смертная казнь…
- Ага! – удовлетворенно заметил Дьяков.
- Между прочим, - посмотрел на него сердито профессор. – В случае успешного исхода опытов им всем обещали отмену приговора, а так – все-таки возможность пожить подольше… Брали, кстати, только желающих. Так что и здесь были добровольцы!
- И много их было? – спросил Павел.
- Представьте – всего двое! – Басов в недоумении развел руками. – На этот раз Жуков