Счастливчик - часть 8

Начало
http://stihi.ru/2013/02/28/3056

8
***

Он проснулся по привычке рано,
Не успел умыться из-под крана,
В кухоньку вошла с ведёрком мать.
«Я уже Красотку подоила, -
Голосом грудным заговорила, -
Молочко-то в банку наливать? –

И пройдя к столу по половицам. –
Может быть, тебе опохмелиться?
Есть кагор – церковное вино», -
Мать прекрасно своё чадо знала,
Потому ему и предлагала –
Сам не будет пить он всё равно.

Впрочем, если б даже согласился,
То Антон, конечно б, не напился –
Дома дел всегда невпроворот.
Не любитель выпить, слава Богу.
Похудел, осунулся немного,
Захватил невзгод круговорот.

Сын, шутя, сказал, для разговора:
«Мне не надо твоего кагора,
У меня портвейн стоит в столе,
Буду привыкать опохмеляться,
Чтобы, напевая, управляться,
Легче жить, когда навеселе». –

«Ну тебе куда уж веселее, -
Грустная ворчала Пелагея, -
Вижу, как ты ходишь сам не свой.
Ишь, какую штуку отмочила
Твоя благоверная Людмила,
А тебе теперь хоть волком вой». –

«Ничего, стерплю и не завою.
В город к ней с повинной головою,
Как пацан, уже не полечу,
Пусть понятно станет этой паве,
Я не обод треснутый в канаве,
Мне любая тягость по плечу», -

«Борщ тебе с утятиной сварила, -
Медленно она проговорила, -
Банки и посуду перемой,
Помидоры выбери на грядке.
Управляйся, наводи порядки», -
И с ведром отправился домой.

Жалко мать. Уже немолодая,
Грузная, сутулая, седая,
Как-никак, давно за шестьдесят.
Посмотрел ей вслед Антон угрюмо
И совсем расстроенный подумал:
«До моих ли бедной поросят.

Был бы жив отец – другое дело.
Может быть, поменьше бы болела,
А вдовой досталось ей сполна, -
Перевёл на сад свой взгляд тоскливый, -
Ну а чем же ты, скажи, счастливый
С вечным беспокойством чабана?».

Не привычный с детства к разгильдяйству,
Два часа работал по хозяйство,
А потом решил перекурить.
Парило и становилось душно.
Без семьи-то непривычно скучно,
Не с кем даже и поговорить.

А в степи с отарой? Там природа.
Одиночество другого рода,
И к нему-то он давно привык.
В тяжкие раздумья погрузился,
Не заметил, как остановился
У ворот зелёный грузовик.

А когда услышал: «Есть кто дома?»,
И Мухтар на голос незнакомый
С лаем до калитки побежал,
Он поднялся и вернул собаку,
Повинуясь окрику и знаку,
Пёс, скуля, ему не возражал.

За двором брюнет, собой приятный,
Темнолицый, хо’леный и статный
На Антона пристально смотрел.
«Узнаёшь, - сказал. – Степана Крюка?»
«Выпьешь, Стёпа?» - «Выпью, и без звука!
Что молчишь, как будто обалдел?» -

«Как же ты нашёл меня, каналья?!
Помню нашу службу. Забайкалье
И глухая станция «Бада’».
Вот так радость, друг мой, вот так встреча!
Где ж ты обитаешь, человече?
И откуда залетел сюда?

Проходи! Не стой ты под забором» -
«Я не сам, Антоша, я с шофёром» -
«Ну тогда шофёра позови.
Помню я, ты не любил капральство,
А сегодня вроде как начальство» -
«Что поделать, братцы, се ля ви».

За столом сидят под абрикосой
Темнокудрый и светловолосый –
Сослуживцы, да ещё шофёр.
Дни далёкой службы вспоминают,
Полные стаканы поднимают
И ведут приятный разговор.

«Часто езжу я в командировки,
А знакомый инженер с Орловки
Мне недавно дал твой адресок.
В Дубовку трясёмся из Ростова,
Как тут не доехать до Быстрова,
Заглянуть к тебе, хоть на часок, -

И Степан вскрыл пачку «Нашей марки», -
Что ж, давай, дружок, ещё по чарке,
Мне ведь можно. Я не за рулём», -
«Ну конечно, что за разговоры,
Для чего я резал помидоры,
И не раз винца ещё нальём, -

И Антон, слегка уже косея:
«Понимаешь, не ругался с нею.
А она, мол, здесь я не могу.
Я всю жизнь в навозе ковыряюсь,
Но однако я не потеряюсь,
Как иголка малая в стогу».

Время шло. Водитель терпеливый,
За весь час отнюдь не молчаливый,
Наконец друзей уговорил
По последней выпить понемногу
«На коня» там, или «на дорогу»,
Ну а сам, довольный, закурил.

Проводив гостей, убрал посуду,
В стол сложил тарелок грязных груду,
Не сейчас же их перемывать!
Напоил заржавшего Гранита.
И решил, что будет шито-крыто,
Лёг в прохладной кухне отдыхать.

«Вот, Антоша, и опохмелился, -
Бормотал он сам себе, - напился!
А не то чтобы навеселе.
Может быть, права моя Людмила,
Ну какая держит меня сила
В этой захолустной Куберле?».

И опять он вспомнил про Настюшу,
Надрывая собственную душу
Неуёмной болью и тоской.
На мгновенье вдруг себе представил,
Как он дом свой навсегда оставил,
Сад над этой мелкою рекой.

Видит город за чужой Кубанью,
Поздним утром, а не ранней ранью,
Он выходит гордо на балкон…
Мысли спутались. Ушло воображенье.
Сон объял, как в воду погруженье,
Задремал измаянный Антон.

Он проснулся. Видит, что Людмила
Вместе с тёщей стол уже накрыла.
В комнату, кряхтя, ввалилась мать.
Рядом Настя, нежненький цветочек,
Нараспев свой тянет голосочек:
«Па-па! Поднимайся, хватит спать!».