Наследники Кука. Глава 4. Нашествие

Злюка пребывал всегда в радении
О великой чистоте рядов,
Так же он за чистоту Учения
Биться был с противником готов.
И поэтому им изгонялися
Из рядов служителей Пещер
Те, кто в Симонянстве сомневалися,
Ика с его группой, например.
                Что с ними бывшие вершили людоеды –
                Его не трогало: их были это беды,
                Лишь бы Ученье Кукианства было чистым.
                И хорошо было Симонистам!
                Он знал о множестве натяжек в сём Ученье.
                Не сомневался в его самораспаденье
                И повторял: «Симона помните, любите
                И Симонянство везде учите!»
И задумал новые скрижали он
Из гранита красного, навек.
Этим делом был он воодушевлён:
Помнит пусть Симона человек!
И добился, чтоб скрижали сделали,
И жрецов поставил их хранить.
Их хранили: плохо ли, умело ли,
Но должны скрижали вечно жить!
                И средь скрижалей было главным – вот, смотрите:
                «Единство, как зеницу ока вы храните!»
                С Симоном разногласья с корнем вырывались,
                Лишь в славословье соревновались.
                И групп особых средь жрецов не допускалось.
                Лишь Симонянство там одно и допускалось.
                И группы были, как изменники народу.
                И пресекалися Злюкой сходу.

Помнил Злюка и об окружении,
Знал, что есть другие острова,
Где совсем другое население
И враждебны их вождей слова.
И они на этот Остров Симона
Всё же постараются напасть,
Рано или поздно, но грозит война,
И должна об этом помнить власть!
                И заявил Совету он в Святой Пещере:
                «Отстал наш Остров лет на сто, по крайней мере!
                И если мы за десять лет их не догоним,
                Съедят нас в нынешней обороне!»
                Он съездил на берег к припрятанным матросам,
                Чтоб озадачить их означенным вопросом.
                Он говорил: «Ваш час настал, как видел Симон,
                Чтоб нам не стало невыносимо!
Вам на Остров надо возвратиться и
Знанья ваши в дело применить.
Дикари мы были по традиции –
Надо оборону нам крепить».
И матросы тихо переправились,
Стали оборону укреплять,
Многие из них потом прославились,
Что смогли так много знаний дать.
                Они подсказывали Злюке без сомненья,
                Где и какие надо сделать укрепленья
                И как от берега подальше строить базы,
                Где производство наладит сразу.
                И где найти руду, и как её расплавить,
                Как речки в деле помогать заставить,
                Как из железа делать ружья и мушкеты
                И даже молнии-пистолеты.
                Как порох сделать из угля и из селитры,
                Они открыли в деле этом способ хитрый.
                И спички сделали из фосфора и серы,
                И осветили свои пещеры.
И за эти годы Остров пробежал
Это отставанье в целый век.
Славу Злюка этим всем себе стяжал,
Но остался чистым, словно снег.
Хоть Островитяне в деле мучились,
Добывая фосфор и руду,
Хоть их хоронили прямо кучами
Прямо у соседей на виду.
                Но освящали это именем Симона,
                Хоть говорят, погибли в деле миллионы,
                И посвящались жертвы капитану Куку,
                И славил Остров его науку.
                А самому же Злюке ничего не надо,
                Лишь слава Острова – одна ему награда.
                Жрец по природе он и человек духовный.
                И это правда всё безусловно.

Симон поначалу впал в уныние
На своём далёком островке:
«Ах, изгой навеки уж отныне я!» –
Плакал потихоньку в уголке.
Стража – хоть не зла, но неусыпная, –
Воду приносила и еду.
Но глодала скука ненасытная:
«От неё я здесь с ума сойду!»
                В передвижении Симону не мешали.
                Хоть остров мал, но за день обойдёшь едва ли.
                И он нашёл себе высокий холм с вершиной,
                Где рос высокий дубок единый.
                И это место ему сразу приглянулось:
                Там море прямо вокруг острова тянулось
                И похвалил себя Симон: «Какой я гений!
                Нет места лучше для наблюдений!»
Кучу натаскал туда он хворосту
И калоши старые свои:
Чтобы дым чернее вился попросту,
Чтобы был виднее издали.
И Симон с утра на холм свой уходил,
Наблюдал с усердьем всё вокруг,
Постоянно за морем своим следил:
Не покажется ли парус вдруг?
                И вот однажды парус белый показался!
                Симон хоть ждал, но на мгновенье растерялся.
                И сердце радостно в груди его забилось:
                О чём он думал, всё так и сбылось!
                Он запалил костёр и чёрный дым поднялся.
                А дальше – выстрела ответного дождался:
                Клубком окутался корабль и дым поднялся,
                Но гром от выстрела затерялся.
Два часа спустя красивый и большой
Якорь бросил в бухте тот фрегат.
Симон к кораблю стремился всей душой,
Кораблю он с родины был рад.
К берегу пристала шлюпка с корабля,
Командир на берег соскочил –
Поначалу мирно приняла земля,
Пленник же от радости вопил.
                Однако воны его остановили
                И от контакта с ним Симона оттеснили.
                Тогда сказал ему помощник капитана:
                «Вы европеец? Мне это странно!
                Зачем вас с копьями здесь люди окружают?
                Я ситуацию пока не понимаю».
                Симон сказал ему: «Я пленник под охраной.
                Позвать извольте мне капитана.
– Но зачем гонять зазря матросов мне?
Вас доставлю в шлюпке на корабль.
Удовлетворит вас капитан вполне,
Даже если вы пират хотя б!
– Нет – сказал Симон, – они убьют меня,
Только корабля мне не видать.
Шансов на спасенье с вами не дают.
Лучше капитана вам позвать».
                Вот капитан с матросами к нему приплыли.
                Но его так же одного лишь допустили.
                И Симон сделку капитану предлагает,
                И капитан там ему внимает:
                Пусть капитан здесь волонтёров набирает –
                На островах их много, Симон это знает, –
                И он с командой Остров Кобо завоюет,
                Об этом пусть он и не горюет:
Для команды с пушками, с мушкетами
Этот Остров – пара пустяков:
Копья и дубинки – знаем это мы, –
Аргумент у диких вот каков.
А за это Симон обязуется
Остров капитану весь отдать.
Если капитан интересуется,
То ему полезно будет знать:
                Ведь Симон – главный жрец на острове на этом.
                Послушны все ему доподлинно при этом.
                А если остров захватить – он там покажет
                Златую жилу и россыпь даже.
                Руду железную и соли бертолета
                Даст капитану за завоеванье это.
                И станет капитан наш человек богатый,
                Что там Европа и что там Штаты!
Так они контракт этот составили –
Каждый эту сделку подписал.
С ружьями матросы позабавились –
И Симон свободным сразу стал.
И на корабле своей каютою
Обзавёлся этот жрец Симон.
Он к Кобо пылает злобой лютою,
Сделкой с капитаном он силён.
                Тут острова они соседей посетили
                И там с вождям о союзе говорили.
                И дали воинов вожди на это дело
                И к Злюке флотом поплыли смело.
                Так началося это наглое вторженье,
                Предвидел Злюка что в своём воображенье.
                И пять плотов больших, что шли на вёслах сами,
                Фрегат возглавил под парусами.

Ох не даром Злюка всё форсировал
Оборону острова свою!
Он с помощниками здесь не пировал,
А за дело дрался, как в бою.
И однажды на сторожевых холмах
Стражников бессонные глаза
Увидали в море на крутых волнах
Белые фрегата паруса.
                Под резвым ветром паруса эти летели.
                За ним плоты, всё на канатах, разглядели.
                И пики острые на тех плотах торчали
                И блики солнца на них играли!
                Потом фрегат к ним правым бортом развернулся,
                Клубами дыма и огня он затянулся
                И гром протяжный над волнами прокатился.
                И берег криками огласился.
Яростно жужжа, шары чугунные
К Острову, как дьяволы, неслись.
У островитян глаза безумные
Страхом, кровью, гневом налились.
Треск деревьев и воспламенение
Хижин, что вдоль берега видны…
Было ясно: это нападение
Было объявлением войны.
                Когда матросы в шлюпках к берегу пристали,
                То они шумно от победы ликовали.
                На берегу нашли лишь брошенные пики
                Да в чаще слышался голос дикий.
                Союзники матросов так же ликовали:
                Такой победы они и не ожидали.
                И предвкушали ласки женщин побеждённых,
                От злого Злюки освобождённых.

Злюка разработал свой коварный план,
Как ему захватчиков разбить.
Он готовил недругам стальной капкан,
Должен был в который угодить.
Всем дозорным дал он указания:
В бой с врагом открытый не вступать,
А не упуская из внимания,
Перед ними тихо отступать.
                И побросавши свои луки на дорогу,
                Бежать в ближайшее селенье за подмогой
                И передать старшому весть о нападенье,
                И исполнять все его решенья.
                Всё так и сделали они. И старший житель
                Сказал сородичам: «Немедленно бегите!»
                А сам направил скорохода к Злюке с вестью,
                Что отступили, всё честь по чести.
Вот отряд захватчиков в селение
Первое от берега вошёл.
Было в них весёлое волнение:
Страх такой в селенье произвёл!
Беспорядок в хижинах во всей красе,
Лишь костры потухшие дымят…
«У-лю-лю! Ха-ха! Ну вот, удрали все!...»
Дальше в горы двинулся отряд.

                А Злюка, получивши весть о нападенье,
                Включил свой план по вражьих сил уничтоженью.
                И развивали план до полного разгрома:
                «Не бойтесь, братцы, мы с вами дома!
                Врага вглубь Острова заманивайте смело
                И оставляйте там приманки то и дело:
                Убитых только что животных и другое,
                Или горшки со своей едою!»
Пленные, что в руки попадалися,
Заявляли на один манер,
Что аборигены испугалися,
Убежали до Святых Пещер.
Там же они тени Кука молятся,
Чтоб от чужеземцев защитил…
Поняли в отряде, что их воля вся
Сломлена и нету больше сил.
                И свой блиц-криг они успешно совершали.
                Абиригены продвигаться не мешали
                И попадались им пустые лишь селенья,
                И встречи не было с населеньем.
                Вот наконец достигли гор они высоких.
                Там много было скал отдельных, одиноких.
                И в каждой было по обширной по пещере.
                С полдюжины их, по крайней мере.
                И перед каждою пещерой вал построен.
                И на валу стоял один отважный воин.
                И это были силы главные у Злюки:
                Там были копья и были луки…
                Но нет поддержки с корабля им от орудий.
                Вооружённы были ружьями лишь люди
                Да дикарей толпа. Но дух им придавало,
                Чту ружей было у них не мало…

Ближнее у Злюки окружение,
Видя, как панически бегут
Люди от прибрежных мест вторжения,
Аппетит теряют и уют:
Ничего не ждут они хорошего
От матросов тех и дикарей:
Вон уже селений сколько брошено,
Надо что-то делать поскорей!
                А Злюка к тем врагам послал парламентёров:
                Хотим-де мирных с вами мы переговоров!
                Но уж Священную Пещеру видно глазом –
                Переговоры отвергли сразу.
                И командир арестовал парламентёров:
                Им не нужны с таким врагом переговоры!
                И ничего он Злюке так и не ответил:
                Без слов всё ясно на этом свете!

Наконец захватчики наметили
Штурм Священных Злюкиных Пещер.
Утро штурма войско Злюки встретило
Со спокойной злостью, например.
Из пещер, что валом окруженные,
Воины смотрели свысока.
Копьями они вооружённые
Были и одеты лишь слегка.
                Матросы с хохотом на воинов глядели:
                С копьём на ружья, что ль, идти они хотели?
                И у-лю-люкая, по ним они стреляли:
                Защитникам страху нагоняли.
                И дух весёлого царил там приключенья:
                Была атака для матросов развлеченьем.
                И вот на штурм они поднялись по сигналу
                И было смеху у них не мало.

Встретило их чудо неприятное:
С вала были выстрелы в упор.
Штурм их  откатился на попятную
И ослаб штурмующих напор.
Дикари же вовсе откатилися:
Выстрелы мушкетные страшны.
Богу людоедскому молилися:
Им завоеванья не нужны!
                Матросы так же штурмом этим с толку сбиты:
                Кого-то ранили, а кто-то был убитый.
                И их атака авангарда захлебнулась,
                Как будто там на скалу наткнулась.
                А на валу раздались крики ликованья:
                Далась победа осаждённым без страданья.
                Но враг опомнился и снова атакует,
                Как будто смерть он свою не чует.
Встретил наступавших снова просто шквал:
Их весьма уменьшились ряды.
Ну а осаждённых воодушевлял
Их победы бой и славы дым.
И волна атаки откатилася,
Потеряв товарищей своих.
И они за скалами укрылися:
Сосчитать, осталось сколько их?
                На утро воины в осаде удивились:
                Осада снята и матросы удалились.
                Бивак за скалами пустынным оказался,
                Башмак дырявый лишь там валялся.
                Похоронив в огне костра в бою убитых,
                Они собрались на совете знаменитом
                И стали слушать Злюки дельные советы:
                Он, оказалось предвидел это!
Он давно на берег отрядил людей –
И они те шлюпки подожгли
(Но плоты не тронули у дикарей),
И в леса прибрежные ушли.
И услышав это, от пещер родных
Все за неприятелем пошли,
Чтоб не выпускать их с Острова живых,
Чтоб подмогу там не привели.
                И шли назад матросы выжженной дорогой:
                Воды там было и еды совсем не много.
                Пытались всё они добыть у населенья,
                Но были пусты там все селенья.
                И придорожные ручьи они искали.
                Но из кустов им залпы ружей отвечали.
                И уменьшалися их силы понемногу,
                А трупы метили их дорогу.
И остатки ружья свои бросили,
К берегу пустилися бегом.
Были они славными матросами –
Стали все оборванным скотом.
А на берегу они увидели:
В дырах шлюпки их и сожжены,
А вдали плоты чуть были видными –
И погибнуть все они должны.
                Из леса выстрелы мушкетные раздались –
                И вот по берегу матросы заметались.
                За валуны они попрятались, за скалы –
                Но пули метки и там достали.
                И все погибли здесь без чести и без славы.
                Поход их кончился трагедией кровавой.
                Так их нашествие на Остров кончил Злюка –
                Под гром победы, во славу Кука.

Остров праздновал освобождение
И в связи с победой ликовал,
Хоть и были в жизни нарушения
И народ, коль честно, голодал.
Злюка ж стар был. Возраст его не щадил.
И в пещеру, где он возлежал,
Звук толпы, ликующей на площади,
Очень приглушённо долетал.
                Лежал и думал он: «Ну что же скажет Бука?
                Какое общество построил он по Куку?
                И допустил ли отступленья от Симона?
                Да, много шума и много звона!
                Уж больно долго нету вести мне от Буки.
                Доносит ветер мне одни пустые звуки,
                Вот помираю я. И что со мною будет?
                Что будут помнить про Злюку люди?»

Ну а Бука тайно жил на Острове,
Скромно так, инкогнито он жил.
Было настроенье его бодрое
И за жизнью Острова следил.
Видел Бука: Злюка в этом споре прав,
Что ошибку допустил Симон,
Что Симон нарушил этот свой устав –
И он справедливо отстранён.
                И Злюка уличил Симона в тех обманах:
                Построил общество он по Симона планам,
                Но вместо рая на земле жизнь показала:
                От людоедства ушли там мало!
                И вместо рая на Земле, как обещал он,
                Жизнь под напором тех реалий затрещала
                И получилось вместо жизни много шума –
                Так мудрый Бука о жизни думал.
Злюка Умер. Времячко опасное.
Остров поголовно горевал:
«Закатилось наше Солнце красное!» –
Весь народ усердно завывал.
Лишь одни на всём огромной Острове
Ликовали тайные враги.
Собирались по двое и по трое
И чесали с жаром языки.

                А капитан всё ждал известий от отряда,
                Держал на марсе наблюдателей, как надо.
                Но наконец у него лопнуло терпенье
                И плыть на остров принял решенье.
                И он на шлюпку захватил с собой Симона,
                Чтобы решение принять определённо.
                На берегу же его стража повстречала –
                И удивился он ей не мало.
Капитан увидел с удивлением,
Что в руках у стражника – мушкет.
Симон же сказал им без сомнения,
Что на Острове мушкетов нет.
И теперь смотрел он с удивлением.
Удручённый у Симона вид.
Взгляд у капитана с подозрением
И он осторожно говорит:
                Мол, не слыхал ли о матросах из отряда?
                Мне повстречаться хоть с одним из них бы надо.
                Но тот сказал: «Запрещены мне разговоры.
                Начальник будет на месте скоро».
                И выстрел в воздух над поляной прокатился.
                На звук начальник из-за скал тут появился.
                Вооружён начальник стражи пистолетом,
                А рядом воин стоял с мушкетом.
Капитан всё с теми же вопросами
Обратился коротко к нему:
Не слыхал ли, стало что с матросами?
Нет их неизвестно почему.
И сказал ему начальник вежливо:
«Ваш фрегат наш берег обстрелял
И не уберётесь тот час ежели вы 
Ждёт и вас такой же вот финал:
                Матросы начали стрелять в аборигенов.
                Аборигены все обиделись мгновенно –
                И всех матросов они здесь поубивали.
                Так что увидите их едва ли».
                И капитан на Симона тут рассердился:
                Он обманул его и зря он похвалился
                И зря матросов потерял он в авантюре.
                И зол на Остров он был в натуре.
                «Ну хорошо, – сказал им капитан сурово, –
                Мы вас покинем, это офицера слово.
                Но вот ваш человек. Он больше мне не нужен.
                Рекомендую его на ужин.