Весенний вокал

В такт с бытиём, когда с судьбою ладишь.
Ночной фонарь сутулится, как ландыш.
И март хорош, как престарелый Калныньш,
и “Vana Tallinn” тёмен, как гагат.
Когда бы не чумазые сугробы...
А всё ж таки преддверие Европы,
и до Эллады ближе, чем до гроба,
надеюсь. Задышал оживший сад.

Стволы насквозь я вижу: бродят соки
в них под корой. И небеса высоки,
как Парфенон. И так же одиноки
кариатиды в участи своей,
как я, красу поддерживать главою
меж грязью и бесстрастной синевою.
И к яблоне познанья нет привою,
и тленья дух доносится с полей.

Тлетворный мир блазнит седым амуром,
принц на коне въезжает к юным дурам,
петух прекрасный снится старым курам.
А я, себя изрядно возлюбив,
шепчу себе: “Свети, о солнце рая!
Мир много потерял, тебя не зная”.
Я средь снегов цвету, как ландыш мая
и ницшеанский бормочу мотив:

“Приди, сверхчеловек, Перикл иль Сулла,
вручи плебеям щедрые посулы.
Они, ощерив рот, раздвинут скулы,
пещеристые зубы обнажат
и скажут “да!” злокозненному Риму,
как не сказали Господу незриму.”
А я приму аттическую схиму
и, влезши в бочку, ворочусь назад –

в счастливый край философов, поэтов,
чернофигурных ваз, простых предметов, -
туда, короче, где уж нет скелетов
философов, поэтов, моего,
туда, где был и раб любой - философ,
и не бежал от проклятых вопросов
на простынь ради ляжек и засосов
(не упуская, впрочем, своего).

И я не упущу. Я вижу ясно,
что жизнь прекрасна, равно как напрасна,
но с Гераклитом мудрым не согласна:
вступаю в ту же воду - раз-два-три, -
вальсирую с гулякой праздным - мартом,
судьбу по контурным сверяю картам
и, на котурны встав, пою с азартом
про огнь апоплексической зари.

Нет, апокалиптической. Возможно,
лексической. Одно лишь непреложно:
Господня “неотложка” неотложно
приедет. Что ж, открыта дверь моя.
Войдёт в неё разбойник иль любовник -
не всё ль равно? - им влепит муж-полковник.
С ним вместе, опершись на подоконник,
мы уплываем в дальние края.

Ах, миль пардон, мы никуда не едем.
Мы роз охапку варварам-соседям
вручим. Станцуем с цирковым медведем
и милой кисе “вискаса” дадим.
В горшочке лавр полью любвеобильно.
Меня польют в Инете слабосильно.
Что ж, жизнь жива, а значит, не стерильна.
Афины рядом. И Господь един.

5 марта 2010